На всякий случай она встала, надела поверх «ночнушки» армейскую рубашку и застегнула на две верхние пуговицы. Хоть грудь прикрыть. Это отчего-то волновало её больше, чем на две трети обнажённые ноги. Присела на диванчик в трёх шагах от него, не торопясь, тщательно размяв сигарету, закурила.

– Говори!

Теперь она стала очень спокойна.

– Я начинаю догадываться. Перед тем как это случилось, у меня был Удолин. Мы много говорили, в основном, чтобы затуманить главное содержание, на случай, если нас подслушивали. Наконец Константин сказал, что Замок, или Арчибальд, чёрт их разберёт, наверняка в ближайшее время предпримет какие-то действия именно против меня. Я, мол, в их понимании – слабое звено…

Катранджи тоже глубоко затянулся сигаретой, взглядом указал Кристине на рюмку. Она отрицательно мотнула головой, и он выпил в одиночку.

– Знаешь, профессор прав, из вас всех я единственный объект, с которым Арчибальд мог рассчитывать сыграть по своим правилам. Но об этом позже. Удолин пообещал, что может наложить на меня особое заклятие, сделающее меня неподвластным никаким «тёмным силам»…

Ибрагим/Иван старательно отводил взгляд от ног девушки, но он, поблуждав по стенам, будто сам собой возвращался, словно притягиваемый магнитом.

«Нет, точно, перед этими восточными парнями только в парандже ходить», – подумала Кристина, но решила, что начать сейчас одеваться – совсем смешно. Пусть тренирует волю.

– Так вот, «неподвластным никаким тёмным силам», и построено всё на основе тантрических учений, – продолжил Катранджи. – Если совсем примитивно объяснить – излучаемая специально обученными женщинами-ведуньями сексуальная энергия способна нейтрализовать любую другую, причём совсем необязательно понимать это буквально. Эротические фрески на стенах храма Каджурахо обладают огромной магической силой, особые танцы…

– Специфическая русская лексика и некоторые жесты, – добавила Кристина. – Я где-то читала, что индусы от русских произошли, и их санскрит – испорченный старостарославянский.

Катранджи осмыслил это сообщение и продолжил:

– Получается, Удолин оказался прав. Его магия сработала. Я никогда в такие штуки не верил, я рационалист, политик, коммерсант, воин… Сказки «Тысячи и одной ночи» перестал читать лет в двенадцать. Никогда не нуждался в гипотезе о сверхъестественном. Однако последнее время кое-какие взгляды приходится пересматривать…

– Зачем же пересматривать? – удивилась Кристина. – Просто – расширять кругозор. Не помню, кто писал: «Мы похожи на детей, играющих в песок на берегу, а вокруг простирается океан неведомого».

– Скорее всего, так оно и есть, – согласился Ибрагим. – Засыпая, я увидел тебя. Ты была одета точно так, как появилась на кладбище. Шла мне навстречу по цветущему лугу и улыбалась. Я испытал восторг и восхищение…

– Тантрическая жрица? – усмехнулась девушка.

– Почему бы и нет? У индусов они маленькие, толстые, с гипертрофированными формами, у нас – такие…Так вот, я увидел тебя, но не успел ничего сказать. Ты исчезла, и луг, и небо. Я оказался в довольно мрачном помещении, а напротив стоял Арчибальд.

– Вот мы и встретились, Ибрагим-эфенди, – сказал он. – Надеюсь, больше никаких недоразумений у нас с вами не случится. Сделаем одно дело, после чего у меня не будет оснований задерживать кого-либо у себя в гостях. Против желания, само собой, а так живите здесь хоть сто лет…

– Встретились? – удивилась Кристина. – Ты с ним и раньше был знаком?

– Придётся рассказать всё с самого начала, хотя и очень не хочется. Именно тебе. Не та тема…

– Нет уж, говори. Именно мне. А дальше видно будет.

Катранджи вздохнул, потянулся к бутылке, укрепить силы. Кристина снова отказалась.

– Ну, слушай.

… Этот Арчибальд, представившийся сэром Арчибальдом Боулнойзом, одним из сопредседателей широко известного в узких кругах «Хантер-клуба», разыскал Катранджи около двух лет назад в Каире. Этот город, столица королевства обоих Египтов и Судана, считался за пределами Периметра местом довольно безопасным. По крайней мере, европеец с солидными рекомендациями и профессиональной охраной мог чувствовать себя в респектабельных центральных районах относительно спокойно. Ничуть не хуже, чем в Шанхае ХIХ века, в годы опиумных войн.

От имени клуба Арчибальд предложил Ибрагиму совместный проект, суливший куда большую прибыль, чем даже работорговля…

– Ты и работорговлей занимался? – поразилась Кристина.

– Лично я, разумеется, нет! У тебя несколько искажённые представления о действительности, хоть и в контрразведке служишь.

– Во внутренней гвардейской. Иностранными делами заниматься не приходилось, но понимать, что такое современная работорговля, большого ума не надо.

– Так имей в виду, что я контролирую больше полусотни транснациональных корпораций, не считая множества других организаций, от китайских «триад» до «борцов за возрождение империи ацтеков», и не считаю нужным вникать в их текущую деятельность до тех пор, пока она приносит прибыль. Прежде всего я – политик, занятый поддержанием существующего на Земле статус-кво.

Из слов Арчибальда следовало, что в настоящий момент именно Россия представляет реальную угрозу этому «статусу», и имеется план пресечь её разрушительную деятельность.

– В чём же разрушительную? – опять не выдержала Кристина. Сама она появилась на Земле значительно позже описываемого Ибрагимом времени, но за время службы в «печенегах» изучила массу документов и книг, касающихся роли России в ТАОС за последние полвека.

– Так было решено в самых авторитетных кругах, считающих, что они являются «кукловодами» так называемого цивилизованного мира. Меня их потуги руководить процессами, которые в принципе неуправляемы, всегда забавляли. Но отчего же не поучаствовать в деле, в перспективе сулящем крах всего заповедника «золотых полутора миллиардов»?

Усмешка у Ибрагима получилась достаточно зловещей, и Кристине вдруг стало не по себе. Куда она лезет, в какие дела и какие сферы? Как она могла вообразить, будто готова полюбить вот этого человека? Нет, уж лучше кого-то из пилотов «Буревестника» или офицеров с крейсера «Изумруд»!

Ничего, ничего, пусть продолжает. Информация лишней не бывает. Да и потом, раз Чекменёв, Ляхов, Тарханов считают, что с ним можно и даже нужно иметь дело, всё не так просто, как кажется с первого взгляда.

– Так вот, «Чёрному интернационалу» в моём лице не имелось никаких оснований возражать. Временный партнёр сам лез в историческую ловушку. Они хотят дестабилизировать и обессилить Россию? Ради бога. Не хотят думать, что будет с ними со всеми, когда Россия не сможет или не захочет их защищать – не надо. Он их просвещать не собирался. Ему какая разница – сначала вместе с Англией и её сателлитами устроить серьёзные беспорядки в России или наоборот? Всё равно ведь цель – уничтожение ТАОС и всего нынешнего мироустройства – оставалась прежней и не подлежащей пересмотру. «Карфаген должен быть разрушен», и неважно, сколько времени это займёт. Предложения британца в тот момент показались предпочтительнее, поскольку, кроме власти над Кавказом, Польшей и Прибалтикой, «хантеры» пообещали не вмешиваться в дела «Интернационала» в Африке севернее Родезии и в Южных морях, исключая Австралию с Новой Зеландией. Туда интересы Катранджи пока не простирались, отчего он и согласился.

Вдобавок Арчибальд предложил очень хорошие деньги. И наличными, и в виде немыслимо выгодных контрактов для контролируемых Ибрагимом по всему миру фирм и корпораций.

– Насколько хорошие? – будто между прочим спросила Кристина. Теперь она полностью ощущала себя «печенегом»-разведчиком.

– Миллиарды, – небрежно махнул рукой Катранджи, – но это совсем не важно. В моём положении вагон денег или два – значения не имеет. Ты не в ту сторону думаешь. Мне нужна была только власть, а вот её в отличие от денег слишком много не бывает!

Кристине эта точка зрения показалась спорной. Но перебивать она не стала. Ибрагим – непонятно, с сожалением или облегчением – начал рассказывать, как почти сразу начали буксовать, а то и рушиться его планы, то есть к которым он непосредственно приложил руку. Очень быстро русские нанесли ему несколько очень чувствительных ударов там, где он совсем не ожидал. Оказалось, что служба Чекменёва контролирует практически всё в этом мире. Даже то, что контролировать якобы невозможно. Вплоть до его личных разговоров с абсолютно надёжным эмиссаром, с глазу на глаз.

– «Что знают двое – знает и свинья», – к слову вставила Кристина немецкую поговорку.

– Похоже на то, – кивнул Ибрагим. – Короче, мы проиграли везде, где ввязались, при этом позиции русских укрепились, и многократно. Начиная от воцарения Олега. А именно этого Арчибальд хотел не допустить в первую очередь.

– Само собой, – согласилась «валькирия», испытывая гордость за Державу и «контору», к которой принадлежит.

– Ничего хорошего не получилось с придуманным вашим профессором Маштаковым «Гневом Аллаха». Организованная с помощью подобных же устройств интервенция из соседней России в вашу, с использованием не существующих в нашем мире средств, была буквально раздавлена. Назад не вернулся никто, хотя использованных сил хватило бы на почти бескровный захват той же Англии. Вся предоставленная нам Арчибальдом аппаратура межпространственной связи дистанционно сожжена. Уничтожен специально созданный для ведения нейропсихической войны научный институт… Дальше рассказывать?

– Дальше я знаю, – улыбнулась Кристина. – Это уже мои «печенеги» и офицеры составившего нам компанию полковника Басманова действовали. Кстати, и подполковник Уваров, и полковники Ляхов и Тарханов именно в этих делах отличились и заняли своё нынешнее положение.

– Это и мне известно. Короче – я оценил ситуацию и решил, пока не поздно, сменить флаг. Но и «хантеры» оказались не дураками. Результат – Одесса.

Прозвучало это со странной, на взгляд девушки, интонацией.

– Чем тебе не понравилась Одесса? – спросила Кристина. – В рамках твоего менталитета – самое то… Ты с ними договорился, заключил союз и в самый трудный момент решил перебежать на сторону противника. Ликвидировать тебя, да ещё таким образом, чтобы вся вина легла на российские власти, – святое дело. Только вот опять чего-то планировщики не учли. Может быть – нас с Уваровым? Но ты-то, стреляный волк, как не подстраховался? Случай нас вывез, только случай. Опусти тогда в ресторане стрелок автомат на ладонь ниже – и тебе конец, и Чекменёву. И вашему очередному «великому замыслу»… Но продолжай. С предысторией всё ясно. Что сейчас случилось, где мы были и зачем?

Повздыхав и отхлебнув ещё граммов сто, Ибрагим сказал, что Арчибальд непонятным образом осведомлён и о том, что он заключил с русскими вполне официальный союз, и в чём заключается смысл его здешней миссии.

– Ты понимаешь, Кристя, он говорил так убедительно! О том, что нынешняя Россия захвачена инопланетянами, что вместе со «второй и третьей» она собирается объединиться в одну Империю с целью уничтожения «свободного мира». Для Земли и одной России очень много, а три? Но я ещё могу «искупить свою вину», и совместными усилиями мы победим…

– Это твой мир – свободный? – тоном следователя МУРа, говорящего с «вором в законе», спросила подпоручик Волынская, пока оставляя в стороне его последние слова. – Голову там кому отрезать, в зиндан посадить, девушку в гарем продать. Свобода?

– Да, именно так, дорогая! – Ибрагим впал в странное, почти психопатическое состояние. Что-то не получалось с его избавлением от чуждого влияния. – Это и есть свобода! Моё желание – высший закон! Никакой русский царь не смеет мне приказывать…

– Да без всякого русского царя я за твои идеи тебя прямо сейчас… Чья свобода окажется главней? – Волынская встала, демонстрируя готовность к рукопашному или любому другому бою.

И снова Катранджи расслабленно откинулся на подушки. Его, очевидно, терзали противоположные эмоции под несколькими сразу внешними воздействиями. Только что начинал говорить в унисон с «защитницей», и тут же его уносило в настолько «не туда», что он и сам пугался.

– Подожди, милая, подожди. – Ибрагиму казалось, что сердце у него колотится уже не в груди, а прямо под горлом. – Я не знаю… Я ответил Арчибальду, что своих планов менять не собираюсь, и он может катиться… далеко. Нет на Земле такого человека, что осмелится приказывать Ибрагим-бею, с кем дружить, а с кем воевать. Он сделал печальное лицо и удалился, на прощание сказав, что не хотел бы, чтобы я пожалел о сказанном.

Он вдруг побагровел и схватился рукой за левую сторону груди.

– Что-то со мной… Я сейчас умру, наверное. Позови, позови кого-нибудь… – он начал хватать ладонями воздух. И задышал почти по Чейн-Стоксу.

Кристина не испугалась того, что человек, которого она всего полчаса назад «полюбила», от обычного инфаркта или кардиоспазма сейчас, у неё на глазах уйдёт из жизни. Всего и дела – снять со своего запястья браслет гомеостата и надеть ему. Посмотрела на экранчик: ничего страшного. Господин Катранджи ужасно труслив. Без всякого гомеостата хватило бы ему таблетки бензедрина. И ещё два раза по щекам.

Если только у него не включилась программа самоуничтожения, настроенная на определённые ключевые слова.

Но гомеостат должен помочь и в этом случае.

Хоть программа, хоть банальный стресс, а действуют они всё равно на нервные и биохимические структуры. Спасительный прибор, работая быстрее и эффективнее, чем бригада реаниматоров, блокировал источники нарушающих «постоянство внутренней среды организма» импульсов, выровнял давление, привёл в норму концентрацию эндорфинов. Отдышись, утри сопли и хоть на штурмполосу.

Так она ему и сказала. Тут же спросив о следующем:

– В итоге ты испугался. Сообразил, что Арчибальд и компания, не убив тебя в первый раз (или просто припугнув), рано или поздно ликвидируют более надёжно, снова стал работать на него?