Остин Строссон не то чтобы заслужил какое-то особое доверие Гамильтона-Рэя, но был им использован именно за умение не поддаваться господствующему мнению, «террору среды» и доводам каких бы то ни было авторитетов, собственного начальства в том числе. Даже демонстративно пренебрегая карьерой. Гамильтон-Рэй сам был человек подобного типа, только поумнее (то есть не готовым рисковать положением и жизненными благами ради абстракций вроде «собственного мнения). Оттого он понимал и пользу таких, как Строссон, и их потенциальный вред. Поэтому в перспективе капитан-лейтенанту светила ещё одна (максимум – две) нарукавные нашивки^[25] и должность вечного консультанта «по общим вопросам» или вообще архивариуса. Адмиралами такие, как он, не становятся по определению.

По тем же самым причинам Строссон, оказавшись «на воле», очень легко выпал из-под влияния своеобразного обаяния «своего» адмирала и особого рода внушения, под которым находились все, входившие в круг интересов Арчибальда. Более того – он начал догадываться о некоторых вещах, как бы и невозможных, но, тем не менее, имеющих место. Поэтому сейчас капитан-лейтенант всерьёз задумался о том, как бы ему не оказаться случайной жертвой происходящего (что очень и очень не исключено), по возможности вступить в контакт с кем-то из руководителей «русских партизан», а через них – с командованием Российского флота. Честный офицер и далеко не глупый человек отлично понимал – интересы всего человечества явно преобладают над интересами некоей группки заговорщиков, пытающихся захватить власть в Великобритании и втянуть мир в новую тотальную бойню.

Цель была крайне трудная, её достижение связано с огромным риском, а в итоге зависело прежде всего от удачи. Но смысл попробовать был. Капитан-лейтенант сейчас как раз пытался смоделировать действия «террористов» или, лучше сказать, диверсантов, так, чтобы пересечься с ними в достаточно удобном месте, избежать почти гарантированной пули и, главное, успеть быстрее, чем Эванс, Френч или сам коммодор Честер совершат непоправимое. О приказе на самоликвидацию в случае угрозы захвата оборудования он тоже знал.

Такой вот психологический расклад образовался на текущий момент, а географически персонажи этого трёхмерного пасьянса перемещались в пределах двухсот метров по горизонтали и пятнадцати – по вертикали, непрерывно при этом принимая и либо реализовывая, либо тут же отметая некие микрорешения, которые должны были сложиться в единое судьбоносное МНВ^[26].

Юрий Бекетов и Егор Кузнецов достаточно хорошо ориентировались в общей планировке палуб и надстроек кораблей подобного класса. Но именно на этом крейсере найти оптимальный маршрут к ходовому мостику и боевой рубке и тому и другому было затруднительно. Особенно в боевой обстановке и условиях острого дефицита времени. Тут пришла пора военному кораблестроителю Николаю Карташову в дело вступать. Пока он стоял рядом с Сильвией у стола Арчибальда и жадно наблюдал за разворачивающим действием. Точно как из первого ряда партера за пьесой из морской жизни, вроде «Разлома» или «Оптимистической трагедии»^[27].

Вот до верхней палубы добрался авангард абордажной партии, пятеро – Анастасии Уваров велел оставаться в тамбуре, между стальной дверью, выходящей на правые шканцы^[28], и трапом в батарейную, наблюдать за подходами с кормы, осуществлять непосредственную связь между группами, руководить действиями остальных валькирий и команды «волонтёров». Закончить разбираться с ранеными, оказать помощь, кому требуется, проследить, чтобы сохраняющие боеспособность пленные не смогли ею (боеспособностью) воспользоваться. Вскрыть оружейную комнату и приготовиться вооружать добровольцев из остающихся в кубриках соотечественников, за которыми уже послали Саню и Ваню, братьев Егора Кузнецова. Автоматы у них в руках должны прибавить убедительности их словам и доверия к ним. Распределить прибывших по группам сообразно их знаниям и способностям. Подходящая работа для взводной командирши.

Никто не заметил, каким образом Марина, ещё до того, как прозвучал касающийся валькирий приказ, успела очутиться рядом и даже несколько впереди мужчин. Она вообще обнаружилась, только когда короткой автоматной очередью положила показавшегося на сходном трапе кормового мостика британского офицера с пистолетом в руке.

– Верещагина, мать твою… Куда лезешь?! А ну, вниз! – запоздало выкрикнул Уваров, но Марина уже взлетела вверх по трапу, ударом ноги отправила за борт упавший рядом с простреленной головой офицера пистолет.

Но это было уже в пустой след. Девушка, убедившись, что больше на мостике, окружающем основание грот-мачты, нет никого, приоткрыла неизвестно куда ведущую дверь, на всякий случай бросила туда гранату.

– Давайте сюда, у меня чисто! – крикнула она. Когда к ней первым поднялся Уваров (сухопутный подполковник отнюдь не владел привычкой бегать по трапам вверх как обезьяна, а вниз слетать по поручням, не касаясь ступеней), она встретила его едва заметной иронической усмешкой в углах губ и довольно вызывающим взглядом.

– Куда тебя чёрт понёс? Ты что, команды не слышала?

– Не слышала, – честно ответила валькирия. – Нечего было слышать, вы с Настей очень тихо говорили! – И усмехнулась несколько вызывающе. Мол, я уже здесь, и ничего ты мне, граф, не сделаешь!

Она видела, как командир что-то приказывает Вельяминовой, даже примерно догадалась, что именно, и сработала на опережение. Как и планировала с самого начала.

– А! – обречённо махнул рукой Валерий. Девица формально права, а начинать с ней спорить совсем не время. – Потом поговорим. Держи правый сектор. От трапа и докуда видишь. При любом шевелении стреляй. А мы ещё выше попробуем…

Эта диспозиция тоже не устраивала Марину, она ведь собиралась идти впереди, в случае чего грудью прикрывая Басманова, и если её вдруг убьют, пусть он видит… В общем, несмотря на чин и кое-какой боевой опыт, мысли у неё в голове бродили подходящие какой-нибудь штатской шестнадцатилетней девице. Но тут уж ничего не поделаешь, сейчас-то приказ отдан ей лично. Придётся выполнять, защищая товарищей с тыла.

Наградой ей был одобрительный взгляд полковника, взбежавшего мимо неё на следующую кольцевую площадку, окружающую двухметровый в диаметре ствол мачты. По крайней мере, Марине показалась, что одобрительный. Но и этого достаточно.

– Теперь я пойду, – бросил Сильвии Карташов. – Они там сейчас запутаются, незачем вверх лезть, по шканцам надо! – и тоже шагнул как бы из-за кулис на окружённую броневыми декорациями сцену.

Из двадцати британских морпехов и троих артиллеристов, дежуривших при судовом арсенале, убитых, при тщательном осмотре, оказалось одиннадцать. Ещё четверо ранены так, что без экстренных операций в береговом госпитале вряд ли выкарабкаются. Значит, для них вся надежда, что русские корабли подойдут вовремя и их после квалифицированной врачебной помощи^[29] эвакуируют вертолётом. А может, и на одном из тяжёлых крейсеров есть умеющие делать полостные операции врачи и должным образом оборудованный лазарет.

Восемь человек, в том числе и ротный командир, отделались контузиями и непроникающими ранениями. Этих наскоро перевязали, вкололи шприц-тюбиками что положено и сковали всех вместе их же собственными, положенными по должности наручниками.

У убитого британского главстаршины с широкими шевронами за пятнадцать лет службы Инга обнаружила связку ключей на специальной кожаной петельке у пояса. Хорошо смазанные замки броневой двери открылись легко и бесшумно, несмотря на свою внешнюю массивность и грубость. За дверью – ряды пирамид с винтовками, автоматами и ручными пулемётами, стеллажи с разнообразными боеприпасами. Где-то дальше должны быть и десантные скорострельные пушки, которые берут с собой при высадке на вражеский берег. Богатство, одним словом, приятное глазу военного человека.

– Ну вы, гвардия, – обратилась девушка к отозвавшимся на призыв братьев Кузнецовых полутора десяткам мужиков, успевших слегка пораскинуть мозгами и сообразить, что, получив настоящее оружие и под командой доказавших своё право руководить специалистов, бунтовать сподручнее, чем с противопожарным инвентарём. – Вооружайтесь, чем бог послал и кто в чём разбирается. Кто совсем ни черта не знает, я объясню.

Таких, чтобы «совсем», не оказалось, народ в большинстве своём подобрался бывалый. Каждый по-своему, но человек, не имеющий понятия, добровольно на подобное дело не вызовется.

Хватило десяти минут, чтобы восемь «бойцов первого призыва» и четырнадцать «новых», даже имён которых ни Карташов, ни Инга не спросили, превратились в несколько даже избыточно вооружённое подразделение.

– Молодцы, – продолжала Вирен исполнять самостоятельно принятую на себя должность, – теперь я – ваш командир. Следовать за мной, и всё исполнять мгновенно и беспрекословно. Тогда мы им покажем…

Анастасия не возражала против такой инициативы подруги, до этого, в силу характера и темперамента, предпочитавшей оставаться в звании рядового, хоть и при офицерских погонах. Ей же проще, не нужно самой об этой сомнительной публике заботиться.

– А вам, господин инженер, – обратилась она к Николаю, – приказано вслед за вашими товарищами выдвигаться. Они боевую рубку брать решили. Я с вами подпоручика Варламову пошлю, она за вами присмотрит.

Карташов не возражал. Хоть и вооружился он штурмовым автоматом «Стерлинг», похожим на короткую дырчатую трубу с пистолетной рукояткой и торчащим вбок магазином, а явно опытная девица, обвешанная оружием, прикроет его куда надёжнее, чем он сделал бы это сам. Да и помощник в том деле, что он задумал, лишним не будет.

– Как они пошли?

– А вот прямо по этому мостику, потом вниз по трапу и снова вверх, позади трубы. Дальше я их из виду потеряла. Но ваш товарищ сказал, что дорогу вы найдёте, а путь они вам расчистят…

У Николая тут же нарисовался в голове собственный план действий. Чего ради поверху бегать, где тебя со всех сторон видно и ничего не стоит пулю получить хоть снизу, хоть сверху? Можно и не просто на пулю нарваться, а на очередь из зенитной пулемётной спарки, если найдётся при них сообразительный сержант или лейтенант. Он, например, прямо отсюда видел целых восемь огневых точек пулемётов и сорокамиллиметровых «Бофорсов» на четырёх ярусах носовой надстройки. Другое дело, что едва ли сейчас расчёты интересуют какие бы то ни было люди, бегающие по палубам. У зенитчиков всё внимание на небо и горизонт, согласно боевому расписанию.

– Нормально. Тебя, подпоручик Варламова, как зовут?

Карташов был старше девушки лет на десять и имел звание «старший помощник судостроителя», равное классному чину коллежского асессора, а также, по знакам различия, положенным к парадной тужурке – армейскому капитану или старшему лейтенанту флота. По-любому она на три чина ниже, и разговаривать с ней можно исходя из этого.

– Мария.

– Маша, одним словом. Хороша Маша, да не наша, – решил сразу установить со своей напарницей непринуждённые отношения инженер. – Значит, так, госпожа подпоручик, – тут же переключился он, заметив в её глазах намёк на протест против панибратства, – идёшь за мной в трёх шагах. Бдительно смотришь по сторонам и назад. Желательно – одновременно. При любом подозрительном шевелении – огонь на поражение, своих у нас на пути по определению быть не может. Вперёд смотреть и путь выбирать я сам буду. Не отставать, по трапам – только бегом, и вообще темп нам потребуется, чтобы всё как надо сделать и друга моего удивить. Пошли!

Марии этот мужчина тоже понравился. Весёлый, отчаянный, похоже, никаких признаков страха или растерянности не проявляет. Опять же – близкий друг Юрия. Если все живыми до места дойдут, через него, как через боевого товарища, легко будет и со штабс-капитаном поближе познакомиться. Непростой человек, понятное дело. Но на неё обычными глазами смотрит, а Бекетов сразу – по-особому!

Карташов знал что делал. По той части крейсера, что он успел изучить, сложилось отчётливое представление и об остальной его архитектуре.

– У тебя фонарь есть, Варламова? Это хорошо. Приготовь. Возможно, кое-где не слишком светло будет. Имей в виду, кстати – на кораблях чёртова уйма всяких торчащих железок, высоких порогов, низких потолков и так далее. Наблюдай за мной, ворон не лови. Лбом приложишься – кричать и ругаться не надо. Терпи. Особо внимательна будь, спускаясь по трапам – коварная штука. Сколько на них рук и ног сломано – ужас.

– Всё поняла, – без иронии кивнула головой Мария. – По-моему – стоит поторопиться…

– Поторопимся. Но без инструктажа по технике безопасности – никак.

Николай повёл девушку вниз, вниз и вниз, почти до самого второго дна. Там они попали в длинный узкий коридор, где было ужас как жарко. И гудело через металл сильно, и пол под ногами мерно вибрировал.

– Это у нас тут котельные и машинные отделения, – пояснил инженер. – Потерпи, мы быстро. Дальше легче будет.

Действительно, через полсотни шагов они оказались в узком цилиндрическом помещении метров трёх в диаметре. Вверх уходил вытертый сотнями рук и ног до блеска скобтрап. Здесь было уже не жарко, а весьма прохладно, и переборки на ощупь холодные и влажные. Николай предостерегающе поднял руку:

– Здесь – тихо. Слева и справа посты энергетики, живучести и центральный артиллерийский. Человек двадцать в них обычно отирается. Но мы их обойдём, и очень надеюсь, что никто оттуда случайно не высунется…

За очередной, вопреки уставу не задраенной водонепроницаемой дверью от борта к борту шёл поперечный коридор, имеющий, в свою очередь, «Т-образные» ответвления справа и слева. На «перекрёстках» – ведущие вверх нормальные трапы. Их обилие и кажущаяся беспорядочность расположения уже начали Марию утомлять. Хорошо, что сама она не на флоте служит.

– Сейчас будет самое интересное, – сказал Карташов спутнице. – Если ни с кем не столкнёмся – по этой вот шахте поднимемся прямо в главный командный пункт, по традиции именуемый боевой рубкой. И имеем приличный шанс обогнать наших друзей и встретить их там с распростёртыми объятиями.

Мария понимающе кивнула, приподняла на уровень груди ствол автомата, пошевелила пальцем на спусковом крючке.

– А вот ты это, по возможности воздержись стрелять, без самой крайней необходимости. Труба – она и есть труба. Звук хорошо передаёт. Если в рубке услышат – люк прикроют, и всё! Нам с тобой всё, – счёл он нужным пояснить, хотя подпоручику смысл его слов был и так вполне понятен. – Лучше кинжалом твоим, – он указал на пристёгнутый у девушки вдоль бедра штурмовой нож.

– Можно и без, – согласилась Варламова. Поставила автомат на предохранитель, отстегнула страховочную петлю на ножнах. Карташов этого делать не стал, здраво рассудив, что если вдруг возникнет критическая и, естественно, мгновенная ситуация, снять оружие с предохранителя лично он может и не успеть, а рукопашному бою не обучен вообще.

В следующий момент так оно и случилось. Слева послышались близкие голоса, и из-за угла коридора появился коренастый мужчина в синем кителе с четырьмя золотыми нашивками на рукавах. Английских знаков различия Николай не знал, но по аналогии сообразил, что этот тип никак не меньше чином, чем российский кап-два. Офицер как раз сейчас, обернувшись, говорил что-то идущим за ним.

«Живым бы взять, – мелькнуло у Карташова, – важный дяденька, не ниже стармеха или старарта». Мария поняла его без слов. Дальнейшее произошло мгновенно. Николай, собственно, ничего больше и сообразить не успел, не то чтобы сделать. Был бы один, мог, наверное, крикнуть «Хэндз ап!», а при попытке сопротивления наверняка бы выстрелил, чисто машинально.