Скрипя зубами, я снял с крепёжной чаши декоративную крышку и увидел, что контакт на клеммнике уже основательно подгорел. И тут я заметил, что шурупы, прикрепляющие чашу к потолку, заметно проржавели и люстра висит фактически на моём честном слове. А если эта массивная конструкция, вдруг, оборвётся, то запросто прихлопнет Таракана или Тараканшу, а коль «повезёт», то сразу же их обоих. Но если она сорвётся прямо сейчас, то жертвой несчастного случая стану я, а это никак не входило в мои перспективные планы.

Сначала всё моё нутро похолодело, но быстро отогрелось, ибо я утешил себя вполне тривиальной мыслю. Если эта махина провисела почти семьдесят лет и до сих пор никуда не отправилась погулять, то пару неделек она ещё подождёт. К счастью, прогнозы погоды на ближайшие две недели ни торнадо, ни землетрясения, ни цунами не предвещали. Так что поменяю шурупы на следующей недели на трезвую голову. А сейчас нужно только аккуратно зажать контакт, поставить на место крышку и быстренько распрощаться с гостеприимной хозяйкой. Но выполнить намеченные мной работы оказалось не так-то и просто. Мои руки предательски дрожали, а всё моё тело качалось на верхотуре как тоненький стебелёк на ветру. По дороге в спальню куда-то слетел прорезиненный наконечник с одной из ножек лестницы и стремянка утратила былую устойчивость. Меня пару раз здорово качнуло, я выронил из рук пробник, и индикатор напряжения разбился при падении на пол. Хорошо ещё, что, входя в спальню, я обесточил люстру стенным выключателем у двери, а то мог бы запросто угодить под фазу.

Постаравшись сосредоточиться, я снова принялся за работу, но никак не мог попасть наконечником отвёртки в шлиц зажимного винта. А тут ещё как назло в спальню вернулась хозяйка и, встав между амурчиками у изножья кровати, стала с интересом наблюдать за моим цирковым номером. Её халатик был запахнут с преступной небрежность, и с верхней полки стремянки мне открылся воистину восхитительный вид. О концентрации моего внимания на устранении опасной, аварийной ситуации не могло быть и речи! Один мой глаз смотрел на подгоревший клеммник, а взор второго словно магнитом притягивала ложбинка между холмами сладострастия Грасы. Такой потрясающей, безупречной груди мне ещё ни разу в жизни видеть не доводилось! Фифочка как будто ласкала меня своим возбуждающим, вульгарно-насмешливым взглядом, стараясь вызвать у меня безудержную кобелиную реакцию. Я явственно понимал, что стерва специально дразнит меня, чтобы потом от всей души посмеяться на моими восставшими в трусах возвышенными чувствами. Мне пришлось собрать в кулак всю мою силу воли, чтоб сдержать бурлящие эмоции и не поддаться на провокацию сквернавки. Дикая головная боль и смертельная усталость после вчерашней попойки помогли мне в этом праведном деле.

Хозяйка дома опустила свои глазища вниз, сконцентрировав взор на моих семейных трусах, – и ей очень не понравилось, что индикатор моей сексуальной распущенности так и остался на нулевой отметке. Тогда она выкинула номер прожжённой стриптизёрши, который окончательно добил, а заодно и доконал меня. Она села своими шикарными тугими ягодицами на край матраса, послабила завязку халата и с медлительностью садистки раздвинула свои длинные стройные ножки. Халатик распустился как цветок лотоса, – и вся моя горячая кровь хлынула в мои чресла.

Внезапно, отвёртка выскользнула из руки, дрожащие пальцы попали на клеммник, – и меня с ужасающей силой шандарахнули все разгневанные двести двадцать вольт в неудержимом единодушном порыве! Меня будто мощным ударом шокера резко отшвырнуло назад, и стремянка словно взбешённая кобыла встала на дыбы. Я как циркач балансировал на стоящей вертикально лестнице, а, зависшая в воздухе опорная стойка, как копытами указывала ножками на виновницу моего бедственного положения. (Уже позже, при разборке полётов, я узнал, что Граса, входя в опочивальню, по привычке щелкнула выключателем и таким образом подала напряжение на люстру).

Мне было предельно ясно, что если я упаду спиной назад с такой высоты, то или сломаю себе позвоночник, или же проломлю череп, ударившись затылком о пол. Мне было жизненно необходимо вернуть стремянку в устойчивое положение. Ухватившись за поручни, я, волнообразным и безобразным до неприличия сексуальным движением, дёрнулся всем телом вперёд, но, видимо, немного переусердствовал. Лестница начала клониться в сторону кровати, однако от моего порывистого извращенческого выкрутаса замки откидной доски выскочили из захватов. Передняя опорная стойка сложилась, стремянка превратилась в обыкновенную лестницу и теперь уже ничто не могло сдержать моего стремительного падения. Меня радовало только то, что теперь я летел лицом вперёд, но перспектива долбануться фэйсом о паркет тоже меня не очень-то и радовала. Чтобы гарантированно долететь до матраса, мне пришлось оттолкнуться от лестницы и рыбкой нырнуть вперёд. Но на моём пути оказалась патронша с распахнутым халатиком, с раздвинутыми ножками и с по-жабьи выпученными от испуга глазами. Я влетел носом в то само место, к которому были прикованы мои загипнотизированные глаза – в тенистую ложбинку межу её райскими холмами. Если бы не пышная грудь Грасы, которая сыграла роль подушки безопасности, то я бы сломал себе нос, а ей бы запросто проломил лбом грудную клетку. Тычком головы, я опрокинул вертихвостку на матрас, её раздвинутые ноги по инерции взлетели вверх и сомкнулись за моею спиной в замок чуть повыше ягодиц.

Уже потом хозяйка дома клялась и божилась, что ноги её машинально сжали мой торс, а отпустить меня она не могла, потому как мышцы её свело судорогой. Как бы там ни было, но я оказался в тюремном заключении, которое было пострашнее средневековых колодок. Когда я влетел в фифочку, мои руки проскользнули под мышками Грасы и охватили её. А упав на матрас, мы ненароком прижали мои предплечья тяжестью наших телес. Вдобавок, спрыгивая с лестницы, я зацепился за что-то трусами, и они съехали к пяткам, накрепко спутав мои лодыжки. Моё вздыбившееся мужское достоинство торчало где-то между булочками бедокурки и жёстко упиралось в торец матраса, рискуя проткнуть в нём сквозную дыру. Ноздри мои были зажаты между буферами шкодницы, и я мог дышать только ртом, да и то лишь с грехом пополам.

Сначала я судорожно дёргался, пытаясь освободиться из захлопнувшегося капкана, но вскоре понял, что это превыше моих сил. Минуты три мы пролежали безмолвно и неподвижно, пытаясь осмыслить весь ужас нашего безвыходного положения. Затем Граса мне тихо сказала, что если бы я сбросил напряжение внизу живота, то рассоединиться нам было бы значительно легче. Я гнусавым, утробным голосочком посетовал, что если бы я оттолкнулся от стремянки чуть-чуть посильнее, то попал бы точно в десятку, – и наша проблема давным-давно была б решена. Патронша с искренним сожалением согласилась со мной, ибо тогда мы не зазря потратили б так много драгоценного времени. Потом она извинилась за то, что вовремя не побрилась и доставила мне этим некоторые досадные неудобства. Мне пришлось утешить её тем, что если бы она не брилась хотя бы три дня подряд, то колкость её лобка позволила бы мне быстрее избавиться от опухания пениса. Так, обмениваясь любезностями, мы пролежали в нашей экстравагантной сплетённой позе ещё минут пять. Судорога ножек патрон не ослабевала, и она так сильно сжимала мои бока, что мне основательно поплохело. Однако её дорогущие духи с феромонами так и не позволили спасть ужасающему напряжению в низу моего живота.

Но вдруг, нежданно-негаданно, я услышал какое-то странное тихое рычание, которое медленно, но уверенно нарастало. И тут я вспомнил, что в Баррейру намедни приехал цирк с дрессированными хищниками, и ходили упорные слухи, что вчера оттуда из клетки сбежал то ли тигр, то ли лев. А когда я заходил в дверь дома Барата, то по халатности бросил её незакрытой. А поскольку рыкание усиливалось, то я пришёл к выводу, что его источник неотвратимо к нам приближается. А мне вовсе не хотелось, чтоб какая-то дикая тварь откусила моё торчащее между булочек шкодницы мужское хозяйство. Собрав все силы, я резким рывком выдернул мой нос из ущелья между буферами патронши и, вывернувшись, скосил мой взгляд на двери опочивальни. Но там уже готовился к роковому прыжку ни лев, ни тигр, ни барс и ни ягуар, а НЕЧТО намного-намного страшнее. И я не без труда узнал в этом НЕЧТО нашего расхристанного, истрепанного патрона с офигительными фиолетовыми фонарями под обеими «фарами». Видно, прошедшая ночка у него выдалась славная.

Мне необходимо было срочно избавиться от моей обузы, и я попытался выкатиться из загребущих объятий попавшей в свою же ловушку плутовки. Но бестия не отпустила меня, и я добился лишь только того, что поменялся с нею местами. Теперь уже она лежала на мне, а между ягодиц у неё одиноким опёнком торчал мой детородный орган. И безобидный вид этого маленького мирного грибочка подействовал на Жайме как на испанского быка красное революционное знамя. Патрон на глазах полиловел, очи его налились багровой кровью, – и он взревел, как полгода не евший тираннозавр. Если бы у меня был выбор, сражаться ли мне с недрессированным львом или с этим поехавшим крышей Отелло, то я бы предпочёл Лёву.

А Жайме подскочил к ближнему ангелочку и попытался одним махом сорвать его с пьедестала. К моему безграничному везению, амурчик сидел на ввинченном в подставку штыре и стащить его с постамента оказалось не так-то и просто. Но буйно помешанный псих взревел будто исчадье ада и напрягся как Геркулес, отрывающий великана Антея от родимой Земли. И моему ужасу не было предела, когда я заметил, что штырь начал медленно вылезать из задницы ангела-извращенца. У меня появилось вполне обоснованное опасение, что сейчас этот свихнувшийся безумец обрушит увесистого дубового божка прямо на мою голову. Или даже того хуже – на головку моего несчастного, безобидного и ни в чём не повинного опёночка. Слава Богу, что, перевернув патроншу, я освободил руки и смог мгновенно принять единственное верное для избавления от «колодок» решение. Спасая и моё первое, и моё второе «Я», я схватил подведшую меня под монастырь шельму за ягодицы и с лютой силой ущипнул её за мягкое место. Лиссабонская ведьма взвыла как кошка, которой слон наступил на хвост, напуганной птицей слетела с моего торса и шустрой мышкой юркнула под кровать.