Росту патриотизма российского общества в последние предвоенные годы немало способствовало широкомасштабное проведение исторических торжеств, приуроченных к юбилейным датам, прямо или косвенно связанным с военно-политическими успехами Российского государства. Празднование исторических юбилеев (таких как 200-летие Полтавского сражения в 1909 г., 100-летие Отечественной войны с Наполеоном в 1912 г., 300-летие освобождения Москвы от польских интервентов и установление династии Романовых в 1913 г., 200-летие морской победы у мыса Гангут в 1914 г., безусловно, способствовало росту патриотизма, причем не только у «образованной части» общества, но и в его широкой массе. Появлялась уверенность в своих силах, вера в необходимость следования победоносным заветам русского воинства в новых условиях. Усиление национального патриотизма всегда имело важнейшее значение и в период, предшествовавший военным испытаниям и, особенно, во время войны.

И все же идеологическую подготовку к предстоящей войне нельзя было бы считать вполне достаточной. В отличие от Германии и Австро-Венгрии массовому патриотическому воспитанию, пропаганде целей и задач военных действий не уделялось должного внимания. По свидетельству генерала от кавалерии А. А. Брусилова «солдат не только не знал, что такое Германия и тем более Австрия, но он понятия не имел о своей матушке России. Он знал свой уезд и, пожалуй, губернию, знал, что есть Петербург и Москва, и на этом заканчивалось его знакомство со своим Отечеством. Откуда же было взяться тут патриотизму, сознательной любви к Великой Родине?!..». В результате в самой многочисленной из всех воюющих армий, достигавшей к 1917 г. уже пяти миллионов человек, не хватало сознательной дисциплины, веры в победу.

Также, несмотря на стабильность бюджета и отсутствие инфляции, стремительный экономический рост и оснащение армии новейшими образцами военной техники, общий объем производства боеприпасов и вооружения не был рассчитан на длительное время ведения военных действий. Не хватало тяжелой артиллерии. Программа перевооружения военно-морских сил не была завершена. Проект модернизации флота, утвержденный в апреле 1911 г., предполагал создание крупных соединений современных линкоров-дредноутов, вооруженных двенадцатью 305-мм орудиями, а также флотилий подводных лодок, но сделать это предполагалось лишь к 1917 г. Серьезные проблемы существовали также в области вооружения и обеспечения сухопутных сил.

Сеть железных дорог была явно недостаточной для усиленного подвоза боеприпасов и подкреплений к западной границе. Заводы Петроградского района, работавшие на привозном «кардиффе» – британском угле, стали испытывать трудности сразу же после того, как движение транспортов по Балтийскому морю прекратилось. И хотя к началу боевых действий русская армия, насчитывавшая 3,5 млн человек, была грозной силой для своих противников, ее окончательная модернизация еще не завершилась.

Верховным главнокомандующим стал дядя императора – генерал от кавалерии великий князь Николай Николаевич Романов. Он был популярен в войсках, стремился быть «близким к солдатам». В то же время был не чужд политических интриг. Часто выезжал на фронт, принимал рапорты и доклады, вручал награды отличившимся. В 1905–1914 гг. занимал должность Главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа и возглавлял Совет государственной обороны (в 1905–1908 гг.).

В ряде изданий по истории Первой мировой войны утверждается, что великий князь не обладал военными способностями. Аналогичное мнение высказывается и в отношении преемника Николая Николаевича в должности Главковерха – Николая II. Однако не стоит, очевидно, измерять степень военных талантов исключительно личным успешным боевым опытом. Не менее важно (это подтвердили события Гражданской и Великой Отечественной войн) правильно подобрать сотрудников штаба, тех, кто будет вести повседневную, «черновую» работу по подготовке и проведению боевых операций. В 1914–1916 гг. штабная деятельность значительно усложнилась и уже не могла вестись отдельными более или менее «выдающимися» военными, требовала высокого уровня подготовки от всех сотрудников штаба. Не менее важным становилось и обеспечение эффективного взаимодействия между Ставкой и командованием фронтами. Поэтому, говоря о полководческих талантах конкретного Главковерха, никоим образом нельзя забывать и о его сотрудниках.

Начальник штаба Главковерха генерал от инфантерии Н. Н. Янушкевич не имел должного опыта стратегического планирования. Следует отметить отсутствие на момент начала войны завершенного плана стратегических операций. Существовавшие на тот момент планы исходили из вероятности ведения войны против Австро-Венгрии и Германии одновременно. Еще в 1912 г. обсуждалась возможность нанесения главного удара по Австро-Венгрии, для чего следовало сосредоточить все силы Киевского и Одесского округов на границе и, если противник, воспользовавшись незавершенностью мобилизационного развертывания, первым начнет наступление на российскую территорию, то нанести сильный контрудар, перенося военные действия на территорию Галиции и Буковины. Эти планы были изложены будущим начальником штаба Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенантом М.В. Алексеевым в докладе «Общий план войны». В нем Алексеев критически оценивал официальный план, принятый в 1910 г. военным министром, генералом от кавалерии В. А. Сухомлиновым.

Длительное время Сухомлинова принято было считать одним из главных виновников поражений русской армии в 1914–1915 гг., ее недостаточной подготовки к войне. Предполагалось также, что военный министр был связан с германской разведкой и передавал ей сведения стратегического характера. В настоящее время, напротив, нередко утверждается, что министр ни в чем не виновен, а все недостатки в подготовке русской армии к войне – следствие ошибок Российского Генерального штаба.

Но правильнее говорить, очевидно, не о намеренном стремлении нанести вред обороноспособности России, но о недостаточном понимании военным министром специфики будущих боевых операций. В частности, исходя из того, что русская армия совместно с французскими и английскими союзниками сможет достаточно быстро разгромить германо-австрийские войска и перейти в контрнаступление на Вену и Берлин, военный министр считал переоснащение крепостей по р. Висле и строительство новых крепостных районов нецелесообразным. Артиллерийские резервы создавались с расчетом на скорое окончание войны.

В «министерском» стратегическом плане, исходя, прежде всего, из соображений «союзнического долга» перед Францией, подчеркивалась необходимость нанесения главного удара по Германии. Поэтому близ российско-германских границ в Восточной Пруссии разворачивалось 19 армейских корпусов, а против австрийцев предполагалось направить только 9. Алексеев же исходил из того, что «в первый период войны России следует наносить главный удар Австро-Венгрии, назначая для этого возможно большие силы и предлагая перенесение «акцента» с Восточно-Прусского на Галицийский театр военных действий. Что же касается Австро-Венгрии, то в ее интересах, по убеждению Алексеева, – захватить инициативу на Восточном фронте, попытаться предупредить развертывание сил русской армии. Кроме того, австрийское командование будет стремиться подорвать ближайший русский тыл, используя антирусские настроения местных сепаратистов и поддерживая идеи «самостийной Украины». В свою очередь российское командование должно использовать стремление славянских народов, находящихся в составе Империи Габсбургов, к обретению национальной независимости. Последующие события подтвердили правильность данных прогнозов.

Поскольку окончательного плана операций выработано не было, то это сказалось на начальном этапе войны. В то же время нельзя не отметить, что наличие оперативных разработок по двум, потенциально наиболее опасным регионам (Восточной Пруссии и Галиции) свидетельствует о готовности русской армии к широкомасштабным операциям, к стремлению военного руководства учесть все наиболее опасные направления, по которым будут развиваться боевые действия.

Начало боевых действий. Восточно-Прусская операция, Галицийская битва

Стремительное наступление немецких войск на Париж (немецкий Генштаб наносил удар по Франции через территорию нейтральной Бельгии, открыто игнорируя нормы международного права) вызвало настойчивые требования к России со стороны французских «союзников» нанести удар, отвлекающий значительную часть немецких сил на Восточный фронт. Российское командование откликнулось на этот призыв французов и двинуло в Восточную Пруссию две армии. 1-й армией командовал генерал от кавалерии П. К. Ренненкампф, во главе 2-й армии стоял генерал от кавалерии А. В. Самсонов.

В первые же дни после начала войны армия Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии и разбила немецкие войска во встречном бою у Гумбинена. Однако несогласованность действий командования обеих армий, отсутствие налаженных тыловых коммуникаций и связи, плохое снабжение боеприпасами и продовольствием привели к тому, что против ослабленной длительными переходами 2-й армии немецкое командование сосредоточило превосходящие силы и 13–14 (26–27) августа нанесло ей поражение в сражении под Танненбергом. Генерал Самсонов застрелился, а армия Ренненкампфа отступила к границе, не оказав поддержки своим соседям. Восточно-Прусская операция завершилась неудачей, потери русской армии составили 250 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными. Тем не менее Восточно-Прусская операция позволила ослабить немецкое наступление на Западном фронте, во время «битвы на Марне». С Западного фронта на Восточный были переброшены немецкие корпуса, и «Париж был спасен».

С историей Восточно-Прусской операции связано несколько спорных вопросов. Отмечается, например, что наступление в Восточной Пруссии было абсолютно бессмысленно и бесперспективно для России и было связано исключительно со «спасением Франции». Есть также мнение, что переброска всего лишь двух корпусов на Восточный фронт не означала существенной помощи французской армии, и потери русских войск не оправдались. Рассматривая эти проблемы, следует учитывать, что, во-первых, наступление на Германию было невозможно без ликвидации так называемого восточно-прусского балкона, как называл его генерал-квартирмейстер штаба Главковерха Ю.Н. Данилов, «нависавшего» над российскими тылами в Польше. Во-вторых, переброска немецких корпусов, хотя и не изменила серьезно общее соотношение сил Германии и Франции во время битвы на Марне, но существенно ослабила давление немецких войск на наиболее опасном для французской обороны участке. Иное дело, что сама по себе Восточно-Прусская операция проводилась без должной координации действий между армиями, были допущены существенные тактические ошибки (недостаточная роль конной разведки, телеграфные переговоры открытым текстом, неоправданный перерасход артиллерийских снарядов и др.), преувеличенное значение придавалось численному превосходству русских войск над противником.

В ряде публицистических работ содержится также оценка причины неудачи русской армии, как прямого следствия персонального конфликта между генералами Ренненкампфом и Самсоновым (в 1970-е гг. эта версия была творчески изложена в исторической миниатюре В. Пикуля «Зато Париж был спасен»). Но подобная версия не имеет под собой фактического основания и относится к числу популярных исторических легенд.

В это же время на другом участке Восточного фронта – в Галиции – русские войска добились значительных успехов. Австро-венгерские войска первыми начали здесь наступательные действия. Австрийское командование предполагало, разгромив русские армии у Люблина и Холма, развернуть дальнейшее наступление на территории Польши. В свою очередь, немецкие войска, наступая навстречу австрийцам, должны были сомкнуть окружение, захватить переправы через Вислу В получавшийся таким образом «польский мешок» попали бы значительные силы Северо-Западного и Юго-Западного фронтов.

Началась знаменитая Галицийская битва, ставшая главным сражением кампании 1914 г. на Восточном фронте. Намеченного окружения русских войск не состоялось. Части 5-й армии, составлявшие основу правого фланга Юго-Западного фронта, вышли из под ударов австровенгерской армии, а немцы не начали наступления вглубь Польши, а оказались втянутыми в ожесточенные бои в Восточной Пруссии. Хотя Восточно-Прусская операция завершилась поражением русских войск, первоначальный план совместного удара австро-немецких сил был сорван. После этого предполагалось уже опрокинуть также левый фланг австро-венгерских войск, отбросить их от Люблина и перейти в общее фронтальное наступление на Галицию, в Прикарпатье. Сложившееся положение грозило противнику полным окружением. Удары левофланговых армий Юго-Западного фронта на Галич и Львов оказались сокрушительными и неожиданными для австрийского командования.

Особое значение придавалось наступательным действиям 8-й армии генерала Брусилова. 21 (3 сентября) августа 1914 г. пал Львов. Австро-венгерские войска оказались не только отброшенными за пределы российской границы, но и оставили почти всю Галицию и Волынь. Была окружена мощная крепость Перемышль, являвшаяся узловым оборонительным пунктом австро-венгерского фронта. Потребовалась переброска подкреплений и резервов из других районов, в частности, с Балканского театра, что существенно облегчало положение сербской армии.