Читать книгу «Улан. Танец на лезвии клинка» онлайн полностью📖 — Василия Панфилова — MyBook.
image

Глава девятая

С наступлением холодов совместные учения почти прекратились – пусть и нельзя Петербургскую зиму назвать особенно снежной, но сочетание грязи с заморозками тоже неприятно и опасно – лошади ноги ломают "на раз". Просто ездить верхом не слишком опасно, да и индивидуальные занятия проводить можно, пусть и с осторожностью, но вот что-то более-менее массовое – нельзя.

Уланы скучали и соответственно – искали себе занятия. Какое? Да в основном – пьянствовали… Провести конную тренировку, пусть даже индивидуальную, можно было не более пары-тройки раз в неделю – так, чтоб только лошади не застоялись.

Игорь нашёл себе занятие – начал учиться. Прежде всего – читать и писать. И нет – это действительно нужно. Здешний алфавит достаточно заметно отличался от современного ему. Во первых – букв было просто-напросто больше, а во вторых (и самое главное) – написание этих самых букв отличалось весьма заметно.

Хуже того – они писались в разных случаях по разному: устав, полуустав, скоропись, вязь[21] – это только основные варианты местного алфавита, который должен знать по-настоящему образованный человек. И главное – деваться-то некуда. Вот та же официальная документация писалась в разных случаях по разному. И да – буквы СИЛЬНО отличались в разных вариантах азбуки – пусть и назывались одинаково.

Так что пришлось начать учиться у эскадронного писаря Тимофея – человека весьма значимого в местной иерархии. Сперва он воспринял желание попаданца в штыки – как покушение на свои привилегии, но затем быстро оттаял и начал учить – за денюжку немалую – аж пятьдесят копеек в месяц. Но правда – предоставлял казённую бумагу, чернила и перья, объяснял все тонкости – не только письма, но и составления документов и бюрократические тонкости. В общем – отрабатывал зарплату.

– Всё, Никифор, я к Тимофею, – сообщил парень сенсею, – по дороге никуда зайти не надо?

– Да, зайти к Матрёнину, я ему вчерась пиво проспорил, так занеси, будь ласка.

Занеся пиво и выслушав насмешки Матрёнина над Никифором – вояки были этакими "заклятыми друзьями", которые постоянно собачились друг с другом ради забавы, попаданец пошёл в штаб.

В штабе, где расположился писарь, было жарко натоплено и пустынно – почти все офицеры на зиму разъехались по домам[22]. Тимофей встретил его радостно – они вообще начали приятельствовать в последнее время. Ангелом писарь не был и по меркам местных был… грязноват. По меркам же попаданца, привыкшего к куда более эгоистичным и подловатым современникам – обычный молодой мужик. Писарь чувствовал нормальное к себе отношение и отвечал тем же.

Вообще, Игорь на удивление легко сходился с местными – буквально весь полк он уже знал в лицо и по именам[23]. Ничего особенного – привык в мегаполисе мгновенно заводить знакомства и приятельские отношения – это часто встречающаяся черта у горожан. Но вот с дружбой… Тут было сложнее – какое-то подобие дружбы вырисовывалось только с членами контубернии ещё с полудюжиной улан – но именно подобие, к сожалению.

Местные не до конца воспринимали его своим и к своему стыду, попаданец только к середине зимы понял – почему. К стыду – потому что не догадался, а банально подслушал чужой разговор…

"– Да аж из самой Тайной Канцелярии проверяли, – услышал Игорь голос секунд-майора, – чист. Ну то есть перед нашим законом чист – никого не грабил, не убивал, не самозванец. А так… Мутят что-то. Сказали только, что он действительно Русин из Неметчины, да что точно – роду знатного. А вот какого – говорят, что и сами не знают.

– Да как это, – раздался удивлённый голос ротмистра, – что знатный – определили, а какого рода – нет?

– Да ты сам подумай? – с ехидцей ответил майор, – Игорь Владимирович, да танцевать умеет так, что… Да на шпагах биться, да и… В общем – типичный отпрыск знатного рода, которого учили лет этак до двенадцати, а потом… Что уж там случилось, понятия не имею, но некоторые его замашки говорят, что попутешествовать парню пришлось, да не как наёмник… Я бы сказал – как член какой-то из Ночных гильдий".

Раздался грохот, мат ротмистра и попаданец понял, что в избе что-то разбилось. Разговор прервался и он поспешил удалиться – очень осторожно.

Только тогда (!) парень начал всерьёз обращать внимание на какие-то знаки, которых было предостаточно. Стыдобища… В своё оправдание он бы мог сказать только, что тут сработали очередные психологические "закладки" и он что называется – "Смотрел, но не видел".

Когда начал смотреть всерьёз… Ну вот к примеру – "Игорь Владимирович". Вроде имя как имя – ан нет, здесь пока что такое сочетание имени и отчества позволялось только людям знатным – с предками-князьями. Прямого запрета не было, но "самозванцев" сильно не любили. Далее – даже среди знати такие исконно русские имена были редкостью, что говорило о сильном фрондёрстве предков.

Окончание на "Вичь" (Владимировичь) – снова показатель, потому как крестьянин бы представился что-то вроде "Ивашка, сын Мишки" (это если бы вообще отца упомянул); дворянин или купец "с именем" – "Иван, сын Михайлов" и только по настоящему знатный или состоявший как государственный деятель сказал бы – "Иван Михайловичь".

Танцы – тоже "в строку", потому как они считались неотъемлемой частью образования благородного человека, а умения Игоря танцевать прямо-таки кричало о том, что его обучали с самого детства, да обучали самые крутые педагоги. Кстати – кулачному бою так же обучали во многих дворянских и купеческих семьях на весьма приличном уровне, так что и здесь…

Наконец – фамилия "Русин" была воспринята не как фамилия, а как псевдоним – "Русинами" здесь часто называли русских, живущих за пределами России. Таких хватало – в Польше, Германии, Скандинавии… К своему удивлению, парень узнал, что поселения славян, известные с древнейших времён, встречаются буквально повсеместно[24]. Ну и восприняли его как некоего "Игоря Владимировича из рода русского". А кто может скрывать своё настоящее имя? Аристократ с проблемами – кровная месть или что-то в том же духе…

Учитывая огромное количество славянских династий в Германии[25] и постоянные захваты сравнительно крупными немецкими государствами более мелкие, то обиженных претендентов на престолы (скорее – престолики)) всевозможных государств было предостаточно. Вот за одного из таких аристократов и приняли Игоря.

С кулачными боями в качестве заработка пришлось завязать – начались нехорошие шевеления в его сторону у гвардии и сослуживцы едва ли не слёзно упросили парня прекратить на время бои. С большой неохотой, но согласился – только после того, как капрал Егор Репин пообещал научить его крестовому бою.

Эта польская школа считается одной из самых лучших и единственный недостаток – низкая экономичность. Даже тренированному человеку крайне тяжело вести бой в такой манере больше, чем пару минут. Зато для каверийской рубки или боя в окружении – отменный вариант. И нет – для дуэлей не слишком хороший стиль – чисто боевой.

– Вот ведь…, – удивился Егор после первой же тренировки, – слышал, что тебя умотать невозможно, но чтоб настолько… Взмыленный попаданец показанную серию смог повторять в течении двадцати минут в сумасшедшем темпе и был счастлив. Капрал же, почесав щетинистый подбородок, велел ему приходить ежедневно к штабу – через пару часов после обеда.

У штаба тренировался не только он, но и поручик Рысьин – непосредственный командир взвода, в котором служил Игорь. Прохор Михайлов (ич) после разъезда старших офицеров на зиму по домам, остался замещать командира полка, потому и начал проводить свои тренировки именно у штаба, чтобы посетители не искали его.

Поручик – молодой ещё мужчина, которому только-только исполнилось двадцать пять лет, был закалённым ветераном, отслужившим уже почти десяток лет и успевшим побывать в "горячих точках". Немногословный, жутко брутальный, за несколько недель занятий он произнёс едва ли несколько фраз. Поэтому, когда он проронил:

– Чистая техника – не хуже, чем у меня, – то осчастливил парня.

Вообще-то говоря, Игорь не проиграл ему ни одного поединка, но сам-себе честно признавался, что изначально выигрывал скорее за счёт скорости, силы и выносливости, чем за счёт тактики и техники. И нет, спортивно-дуэльные методы не слишком годились – крестовый бой предназначен для тяжёлой сабли и движения здесь, от движений спортивного фехтования отличаются сильно. Так что по сути, спортсмену пришлось учить нечто новое, потому и так обрадовался.

С того дня поручик стал разговаривать с ним и вообще – выделять. В эскадроне только он да капрал Репин были дворянами, теперь же и попаданца признали за своего. Вскоре после этого он стал своим и для остальных дворян полка, а затем – и соседних, "дружественных" полков. Между прочим – достижение, потому как дворянской грамоты у него не было – по вполне понятным причинам.

Завязав с заработками кулачного бойца, он долго думал – как бы заработать? Откровенно говоря, думалось хреново. То есть идей для прогрессорства – уйма, но все эти идеи требовали денег на своё воплощение, не обещая отдачи – в принципе. Для примера – он помнил, как можно сделать настоящий грифельный карандаш современного ему образца.

И что? Всё равно требовался материал для опытов (а графит почему-то стоил сейчас очень дорого), какое-то оборудование – и денег на всё это. А самое главное – смысл в затее появлялся только в том случае, если наладить достаточно крупное и желательно секретное производство. Зачатки патентного права только-только начали появляться в Европе и любой ловкач смог бы заняться производством карандашей, узнав секрет.

Во всём так! Нужны солидные деньги на воплощение идей – притом, что денег требовалось тысячи, а отдача не гарантировалась. Слава изобретателя? На фиг, дайте деньгами!

Решение пришло в один из дней, когда он задумчиво рисовал пером на бумаге во время очередного урока писаря.

– Ты меня слушаешь-то? – спросил недовольно Тимофей.

– Да слушаю, – и пересказал его речь.

– Да всё равно, не дело бумагу впустую марать – чай, она денег стоит.

С этими словами писарь подошёл поближе и…

– С нами крестная сила! – внезапно воскликнул он, перекрестившись, – это что – ты нарисовал?

– Ну да, – попаданцу стало немного неловко – вдруг какой религиозный запрет?

Тимофей взял листок с собственным портретом, нарисованным пусть в весьма небрежной манере – скупыми линиями, но достаточно умело. Взгляд его затуманился…

– Ишь… А настоящий патрет намалюешь?

Настоящий "патрет" нарисовать Игорь мог, но только графикой или вот так – чернилами. Ну не учился он всерьёз, так что с краской почти не работал. Так – на уроке от скуки или в транспорте. А что может быть под рукой в таком случае? Правильно – маркер, ручка, карандаш.

Рисовал, тем не менее, хорошо и как выяснилось – даже слишком. В Петербурге количество людей, хоть как-то знакомых с техниками живописи, исчислялось количеством пальцев… Ну ладно – с ногами.

Рисовал он на обычных листах бумаги карандашами, но покупателей это не смущало. Достаточно быстро его произведения завоевали определённую популярность. Наибольшим успехом пользовались фигуры неких абстрактных купальщиц и всевозможная обнажёнка, вторыми по популярности шли портреты.

Денег за своё мастерство попаданец не драл – от двадцати копеек до рубля. Но учитывая, что даже на "рублёвые" картины уходило у него не больше часа, то в кошельке парня снова завелось серебро, а затем и золото.

Торговался и занимался продажей Тимофей, имеющий на этом десятипроцентную комиссию. Парню в принципе не нравился сам процесс торга, так он ещё и отнимал порой больше времени, чем сами рисунки.