© Василий Владимирович Кириллов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Архитектура и изобразительное искусство Швеции рубежа 19—20 вв. зачастую остается вне поля зрения у признанных специалистов из ряда стран, непосредственно занимающихся изучением так называемого Ар Нуво, Сецессиона или Югендстиля. И это, в сущности, вполне объяснимо. Подлинными законодателями мод в Европе в 1890—1910-е годы, действительно, были страны Центральной Европы – Бельгия, Франция, Германия и Австро-Венгрия. Именно там ежегодно устраивались международные промышленные выставки, активно внедрялись современные технологии строительства, применялись новые материалы. Кроме того, здесь же формировались «колонии» живописцев с глубоко оригинальным творческим почерком.¹ Те прогрессивные идеи, которые рождались в Париже, Вене или Берлине, затем получали дальнейшее творческое развитие на периферии европейского континента. Эти художественные импульсы оказывали заметное влияние на территории Восточной Европы, Украину, Прибалтику и, частично, Россию.

Север европейского континента тоже имел свою яркую специфику. Исторически, Скандинавия была тесно связана политическими и культурными связями с Великобританией и Германией. Однако, все художественные процессы шли здесь не столь интенсивно, как в вышеупомянутых странах. В культуре Северной Европы важное значение имели и складывающиеся на протяжении ряда веков собственные, национальные традиции. Любые творческие веяния из передовых стран Европы приходили сюда с некоторым опозданием и ассимилировались с опытом местных школ.

Шведов, как и тех же самых англичан, отличала некая консервативность мышления. Они всегда были привержены в искусстве к строгим канонам или правилам. Ещё во времена правления королей из династии Ваза Швеция восприняла протестантскую религиозную доктрину. В результате этого, в шведском зодчестве начали больше превалировать законы целесообразности и рациональная мысль. На Севере не одобряли излишнюю помпезность, не стремились к чрезмерной вычурности линий и украшательству. Суровый морской климат, сам по себе, предъявлял определенные требования к постройкам, от которых не могли отступать даже самые талантливые и новаторские по духу зодчие. Холодные ветры, повышенная влажность, перепады температуры, частые осадки в виде снега и дождя заставляли быть крайне экономными при выборе тех и иных выразительных средств, использовать сдержанный и более плоский декор на фасадах.

Вместе с тем, в Швеции очень полюбили ярко расцвечивать здания. Стены городских домов, окрашенные в разные тона, должны были, в какой-то мере, создавать праздничное настроение. Они выглядели нарядными во все времена года, а в хмурые осенние дни даже спасали от тех депрессивных настроений, которые нередко возникали у жителей Стокгольма.

Северную шведскую столицу, как и наш Петербург, часто сравнивали с Венецией. И город, на самом деле, пробуждал такого рода ассоциации. Множество островов, глубоко вдающийся в сушу залив, соединенный протокой с озером Меларен, и вправду, чем-то напоминают живописную венецианскую лагуну. На рубеже ХIX – XX вв. в Стокгольме, ко всему прочему, были общепринятыми и некоторые обряды, напрямую связанные с удивительным итальянским городом «на воде». Так, во время торжественных церемоний послы иностранных государств подплывали к королевской резиденции на распространённых в Венеции лодках-гондолах.²

В Стокгольме сохранилось немало старинной архитектуры. Город, можно сказать, наполнен историей, которую неторопливые шведы бережно хранили из поколения в поколение. Стокгольм избежал разрушительных войн и стихийных бедствий. Его готические церкви и «барочные» дворцы по сей день радуют глаз многочисленным группам туристов из разных стран мира.

Однако, Стокгольм – это далеко не город-музей. Наряду с прошлым, в нем живет и современность. Облик центральных городских улиц и широких набережных шведской столицы определяет вовсе не архитектура далёких прошлых эпох, а постройки, возникшие относительно недавно – во второй половине ХIХ-го – начале ХХ-го столетия. И в этом смысле Стокгольм мало чем отличается от множества других европейских городов, окончательно сформировавшихся в эпоху становления капитализма. В понимании специалиста в области архитектуры, это, соответственно, здания в формах «историзма» или «эклектики» (как чаще, называют этот стиль у нас в России), «национального романтизма» и общеевропейского направления Ар Нуво («югендстиля» или «сецессиона»). И все они, в комплексе, так или иначе, окажутся в центре нашего внимания и станут предметом для будущего исследования.

Я уже на протяжении двух десятилетий занимаюсь изучением зодчества, а также изобразительного искусства и литературы Северной Европы рубежа ХIХ – ХХ столетий. Так называемая, эпоха модерна… Относительно непродолжительная, но очень яркая пора в развитии гуманитарной мысли и художественного творчества! Время, когда в искусстве господствовали неординарные эстетические формы.

В недавнем прошлом под моим авторством вышли в свет две монографии, посвященные культуре и зодчеству стран Балтийского региона в канун XIX – начала XX столетия. Они написаны в разные десятилетия и названы – «Архитектура северного модерна» и «Северный модерн: образ, символ, знак».

Ещё со студенческих лет я увлекался петербургским зодчеством эпохи капитализма, фотографировал выразительные и элегантные здания периода 1890—1910 гг. в Риге и Таллинне. Чуть позже, в сфере моих интересов оказалась сказочная карельская земля и удивительная Финляндия. Искусство и зодчество «страны лесов и озёр» навсегда покорило меня своим необыкновенным величием, подчёркнутой близостью к природе.

Хельсинки, Турку, Тампере… Мне довелось не однажды побывать в наиболее крупных городах Финляндии. Каждый из них, впоследствии, мне хорошо запомнился. Я, можно сказать, ощутил их какую-то особенную «ауру». Незаметно, эти небольшие и уютные города стали такими же близкими и знакомыми для меня, как и отдельные центры российских провинций, что некогда посещал во время командировок и туристических поездок. Я легко могу восстановить в памяти зрительные образы отдельных улиц, по которым бродил в тишине, фасады городских домов, которыми с наслаждением любовался, оригинальную скульптуру и рельефы, небрежно выпиленные на блоках стеатита в нарочито грубоватой манере.

Финляндия, пожалуй, одна из тех стран, что более всего близка нашему пониманию, той ментальности, которая сложилась у человека, проживающего на протяжении многих лет на необъятных просторах Северной, Западной или Центральной части России. Мы, как и финны, хорошо знакомы с тем, что такое холодная и продолжительная зима, терпеливое ожидание тепла и солнечных дней, знаем, что такое чащоба непроходимых лесов и чистая голубизна вод в озёрах, затерянных среди пустынного ландшафта и бездорожья.

Финляндия… Ещё не более века тому назад она на правах автономного княжества входила в состав могущественной, но заметно отстающей от передовой Европы империи Российской. Многие законы и указы, которые принимались в Санкт-Петербурге, были обязательными к исполнению и на финской земле. Вопрос в другом. Нравились они когда-либо местному населению, соответствовали ли духу и характеру маленького народа, с незапамятных времён проживающего на Балтийском побережье, среди гранитных скал и хвойной тайги. Безудержное стремление к свободе, независимости, обретению настоящего политического суверенитета в определенный промежуток времени стали одним из главных лейтмотивов в творческих исканиях передовых финских зодчих, живописцев, скульпторов, композиторов и писателей.

Швеция же интересовала меня, как исследователя, лишь отчасти. Преимущественно, в связи с тем, что первые художественные импульсы, оказавшие серьёзное влияние на становление в Финляндии неординарного архитектурного стиля, пришли именно из соседней державы Скандинавского полуострова, на протяжении ряда столетий органически связанной с землёй Суоми.

Вид средневековой улочки в Стокгольме (фото автора 2002 года)

Мне, к сожалению, не удалось познакомиться со шведской национальной культурой столь же детально, как с финской. В сущности, я ограничился только посещением столицы Швеции – Стокгольма и его ближайших окрестностей. Мне, по воле обстоятельств, так и не пришлось побывать в других местах Скандинавского полуострова, посетить, например, легендарную провинцию Вермланд или загадочный остров Готланд. А без этих ощущений и зрительных впечатлений понять до конца, что такое шведская земля, с её древними традициями, вряд ли представляется возможным. Но в столице Швеции я всё-таки некогда провёл около недели и за этот короткий период успел в подлинном смысле этого слова полюбить её прямые улицы и красивые исторические здания с башнями и шпилями.

Вот только весёлого и озорного Карлсона, знакомого мне с ранних лет, я, увы, так и не встретил! А как хотелось, и вправду, наяву услышать шум пропеллера летящего маленького человечка. Не секрет, что о шведской столице мы долгое время знали лишь по горячо любимому детьми произведению Астрид Линдгрен. И её архитектура представлялась нам исключительно по рисункам художника на страницах книги для малышей.

Средневековый Стокгольм, действительно, неплохо сохранился. В старину город занимал очень небольшую территорию и компактно располагался на небольшом острове («Гамла стан»), среди вод протока Стрёммен, ведущего к легендарному озеру Меларен.³

Выдвигаются разные гипотезы о самой этимологии названия шведской столицы. Говорят, что слово «holm» или «holme» по-шведски означает остров и это, действительно, соответствовало местоположению города в старину. Немецкий географ Зиглер, в ХVII столетии, полагал, что фундаменты многих домов на острове имели под собой вертикальные опоры или столбы. А в переводе со шведского «stock» – значит, бревно. И эти сваи, которые неизменно производились из самых прочных сортов дерева, затем глубоко забивали в землю. Получалось в целом, что Стокгольм представлял из себя в старину нечто вроде «бревенчатого острова» или «острова на деревянных опорах». Трудно сказать, насколько объективно утверждение германского учёного.

Датой возникновения Стокгольма, как городского поселения, летописные источники называют 1252 год. В своей самой древней части – районе «Гамла стан» – город является одним из немногих в Европе, чья планировка сохранилась до наших дней без заметных искажений. В частности, с ХIV века в Стокгольме уцелела старинная готическая церковь в плотном кольце улочек, застроенных купеческими домами с характерными остроконечными щипцами и крутыми кровлями. Прогуливаясь по Старому Городу, невольно ощущаешь неуловимое очарование его прошлого. Стены невысоких построек, булыжные мостовые ещё как бы хранят «дыхание Средневековья».

Помимо того, в Стокгольме, уже в более новых районах, возникших на побережьях залива, можно встретить и ряд других архитектурных достопримечательностей. Разве можно отказать себе в удовольствии полюбоваться сохранившимися фрагментами городского зодчества ХVII – XVIII столетия, с пуританским, сдержанным колоритом «протестантского барокко»? Узкие фасады домов, завершённые несложного очертания фигурными щипцами, кажутся с поверхности воды своеобразной театральной декорацией, написанной кистью одарённого художника.

Вид набережной в Старом городе (фото автора 2002 года)

А какой любознательный турист не оценит суровую красоту и умело выбранные пропорции Королевского дворца?! В его формах присутствует что-то напоминающее об Англии. Это здание, спроектированное придворным зодчим по специальному заказу, является редким образцом так называемой палладианской архитектуры в Стокгольме.⁴ Кроме того, следует обратить внимание и на Рыцарский дом, построенный в выраженном «французском вкусе»⁵, простую с виду Кунгсгольмскую церковь. А, напоследок, следует обязательно посетить великолепную королевскую резиденцию «Дротнингхольм» в ближайших окрестностях города. Эта чудная усадьба, без всякого преувеличения, является подлинным шедевром дворцово-парковой архитектуры. Резиденцию шведских монархов в своё время даже называли «Версалем в миниатюре».

Дротнингхольм в переводе со шведского означает – Остров королевы. Загородная усадьба, в действительности, была построена по инициативе Ядвиги Элеоноры, вдовы Карла X. Регентше при малолетнем наследном принце и, таким образом, главе государства, было необходимо иметь достойную ее положения резиденцию. В связи с этим она и обратила внимание на один из островов, лежащих в глубине протоке, ведущего к озеру Меларен.⁶ Впоследствии, резиденция превратилась в излюбленное место отдыха шведских монархов. Работы по постройке возглавлял придворный архитектор Никодемус Тессин Старший, а после его смерти в 1682 г. – его сын Тессин младший – тот самый, что проектировал для короля Карла ХI дворец на острове в центре столицы.

Рыцарский дом (фото автора 2002 года)

В справочнике «Стокгольм», изданном в конце XIX века, есть описание вышеупомянутой загородной усадьбы: