Только в самом конце работы удалось найти останки человека, имя которого числится в списках 438-го медсанбата. У одного из бойцов прекрасно сохранилась форма: были видны карманы суконной гимнастерки, красные петлицы, угольники на рукавах. Это означало, что найдены останки командира. Среди умерших от ран в Говейново по документам медсанбата числится политрук Смирнов Иван Семенович (Оренбургская обл., Красноярский сельсовет). Больше о нем ничего не известно. Нельзя даже с достоверностью утверждать, что речь идет именно о И. С. Смирнове: ведь были найдены останки 17 бойцов, а из документов медсанбата известны имена только шести.

21 октября 2009 г. эти воины были перезахоронены в братской могиле с. Куликово.

То, что останки были обнаружены в могиле, которая считалась официально перенесенной, побудило поисковую группу продолжить работы в других местах. Был проведен поиск очевидцев, пройдены все деревни в окрестностях Рогачево, и почти в каждой находился человек, который смог рассказать о том, что ему довелось пережить в годы войны. Эти рассказы приведены на страницах книги.

Случались встречи с людьми, которые давно уехали из своих родных мест. В 2009 г. в д. Кульпино на Рогачевском шоссе были захоронены 11 солдат Красной Армии, погибших 10 декабря 1941 г. под Аладьино. В этот день на траурном митинге произошла встреча с жительницей Кульпино В. В. Ашитковой^[8], которая в 1941 г. проживала в с. Трехсвятском. Ее память сохранила сведения о том, что происходило в их селе в то далекое время. Вот что она рассказала.

«В 1940 г. отец купил новый просторный дом в четыре окна неподалеку от храма. Семья была счастлива. Рядом – магазин и хозяйственные постройки. Во время войны в нашем доме находились штабы наших войск, а при оккупации в нем размещались 12 унтер-офицеров вермахта. Странностью этих квартирантов была их национальная принадлежность. Удивительно, но под одной крышей уживались немцы, австрийцы, финны и поляки. Эта крестовая рать была местной властью, они назначили старостой председателя колхоза.

Анкета, которая была заполнена матерью Н. П. Берната в 1959 г.

Начало раскопок под Бунятино. Май 2013 г.

Село, расположенное на берегу р. Сестры, было оккупировано на десять дней, фронт замер на этом рубеже. Далее в Ольсово и Усть-Пристань враг не прошел, мосты наши войска разрушили. Жителям села пришлось потрудиться на оккупантов. Нас заставили наводить простые переправы через реку. Женщины и дети настилали солому на реке, а старики поливали водой. Так намораживали ледяную дорогу. Казалось, оккупации не будет конца. Мирное население стало привыкать к новым хозяевам. Наша семья расположилась за печью, в маленькой кухоньке. Когда мы собирались за стол перекусить, к нам подсаживался один поляк из оккупантов. Этот вояка не брезговал ничем и очень любил куриные яйца. За раз съедал дюжину.

В первые дни оккупации произошел нелепый случай. В селе появилась немецкая разведка. Было тихо. И вдруг неизвестно откуда на улицу въехала запряженная повозка, а в ней – два советских командира, доставлявших солдатское довольствие. Ничего не подозревая, они остановились у сельсовета. Встретив председателя, они попытались снять с воза два мешка махорки и оказались под прицелами автоматов врага. В тот же день председателя сельсовета повесили, а советские офицеры исчезли. Уже после того, как село было освобождено и красноармейцы прочесывали его, разыскивая укрывшихся фашистов, в одном из сараев были найдены двое повешенных, в одном нижнем белье. На их телах были видны следы пыток. Кто-то из селян узнал в этих погибших двух исчезнувших офицеров, захваченных в плен».

Можно только предположить, что это были бойцы из 18-й кавалерийской дивизии. В списке потерь ее 97-го кавалерийского полка приведены фамилии двух красноармейцев, погибших в Трехсвятском 27 ноября 1941 г., когда село уже было захвачено немцами. Солдат звали Прохоров Иван Антонович и Анна-Курбанов Дурды.

Вроде бы, все совпадает, но есть и возражения против этой версии. В рассказе В. В. Ашитковой речь идет о командирах, а не солдатах. Однако вероятна ошибка свидетелей. Жители села прятались по домам и видели все издалека, иначе кто-нибудь успел бы предупредить наших солдат о присутствии немцев. Кроме того, сомнительно, чтобы для сопровождения мешков с махоркой были посланы два командира (пусть даже это были и младшие командиры), которые сами же эти мешки и таскали.

Более серьезные сомнения основаны на том факте, что согласно списку оба солдата считались убитыми. Если бы они попали в плен, то их судьба была бы неизвестна командованию, и они числились бы как пропавшие без вести. Либо в дивизии каким-то образом стало точно известно об их гибели, либо это люди, погибшие в бою 26 ноября, а дата гибели была просто неправильно указана (список составлялся уже в 1942 г.). В любом случае фамилии этих солдат должны быть на памятнике, стоящем на братской могиле возле церкви в Трехсвятском.

Относительно этого эпизода мы еще можем строить какие-то версии, но вот похожий случай, где мы не знаем и, видимо, никогда не узнаем, о ком идет речь.

Эту историю рассказал житель д. Подвязново Е. Г. Спиридонов^[9]. Ему было тогда семь лет.

«Так как у нас был большой дом, нас не выгнали на улицу. Мы ютились в маленькой комнате за печью, а в доме размещался немецкий штаб. Семью и оккупантов разделяла перегородка. Мы, дети, лезли на печь с нашей стороны и с любопытством глазели на немцев.

Обычно вечером в доме собирались важные чины, которые выкладывали топографические карты и решали какие-то вопросы, но затем в руках у офицеров появлялись игральные карты. Мне они почему-то запомнились. В сигарном дыму, среди серебристых погон на зеленых мундирах – большие карты с изображением желудей.

Приблизительно на третий день оккупации мы стали невольными свидетелями гибели трех красноармейцев. Дело происходило днем. По улице вели разоруженных бойцов, они были в шинелях и без ремней. Как говорили потом женщины в деревне, совсем озябшие солдаты попали в плен сонными. Видимо, бойцы оказались в окружении, но не сдавались и все эти дни прятались в скирдах соломы.

Мы прильнули к окну, разглядывая небритых, истощенных красноармейцев. Их привели в наш дом на допрос, а я с братом-близнецом Борисом поспешил к нашей щели под потолком на печи. Допрос оказался коротким. Видно, большого интереса у допрашивающего офицера, при котором присутствовал переводчик, наши солдаты не вызвали. Помню, один из немцев-охранников по приказу вытряхнул вещмешки красноармейцев. На столе оказался нехитрый скарб солдат: вязаные рукавицы и носки, краюха черствого хлеба и куски сахара, а еще газеты и махорка. Офицер брезгливо окинул взглядом содержимое и одним движением руки смахнул все на пол. Немец раздраженно стал что-то говорить, а переводчик – укорять красноармейцев в их непокорности германскому вермахту. Далее последовала команда, и немецкие солдаты повели красноармейцев к колхозным постройкам. Через несколько минут за конюшней прозвучали выстрелы».

К сожалению, здесь мы не располагаем даже списками потерь, на основании которых можно было бы делать хоть какие-то предположения. Вполне вероятно, что погибшие в Подвязново красноармейцы служили в Рогачевском отряде Московской зоны обороны, по которому не существует списка потерь рядового состава (либо он пока не обнаружен).

Неизвестно и то, были ли расстрелянные немцами бойцы сразу похоронены. Скорее всего, сейчас они покоятся в братской могиле вместе с теми, кто погиб при атаке на Подвязново в дни наступления, уже в декабре. Вокруг деревни, если судить по спискам потерь кавалерийских полков, находилось несколько могил павших при штурме. В одной из них могли оказаться и тела этих неизвестных солдат. Впоследствии все останки были перенесены в одну общую братскую могилу, которая находится на территории бывшей воинской части.

Судя по числу людей, похороненных здесь (370 человек), среди них могли оказаться и погибшие под Копытовым и Александровым. Работы по перезахоронению в 50-х годах проводила воинская часть, на территории которой и оказались две братские могилы: возле Подвязново и Василево.

Работа на санитарном захоронении.

В 2010 г. поисковыми отрядами была предпринята попытка проверить, насколько качественно выполнялась эта работа^[10]. В местах старых захоронений, которые удалось найти с помощью местных жителей, ничего обнаружить не удалось. По-видимому солдаты поработали на совесть, и на территории воинской части и вблизи нее таких огрехов, как под Говейново, не осталось.

Однако это касается только тех могил, которые и спустя десятилетие после войны были всем известны и отмечены памятниками. По свидетельствам очевидцев, имеются и полностью забытые санитарные захоронения.

В конце мая 2010 г. такие сведения привели поисковые отряды «Подвиг» и «Рубеж Славы» в окрестности деревни Петровка. Мы знаем, что 26 ноября 1941 г. ее пыталась отбить 24-я кавалерийская дивизия, действовавшая совместно с танками 58-й танковой дивизии. Здесь понесли потери оба соединения. Только в документах танковой дивизии можно найти карту с отметкой места гибели ее танкиста. Он был найден и похоронен уже в 60-е годы. От 24-й кавалерийской таких сведений не осталось, но местные жители показали примерное место, где надо искать последний приют погибших кавалеристов.

Группа начала осматривать указанный участок местности и довольно скоро вблизи лесной опушки нашла поляну, на которой явственно выделялся участок с заметно просевшей почвой. Ее форма и проверка щупами показали, что это, возможно, и есть забытое захоронение. Раскопки быстро это подтвердили. Были найдены останки 36 погибших. Судя по амуниции, все они были кавалеристами. Их имен мы не знаем. Единственный найденный под Петровкой медальон оказался пустым. Основываясь на списках боевых потерь, можно сделать только некоторые предположения. В районе Доршева 58-я танковая дивизия потеряла два танка БТ-7. Именно в одном из них мог погибнуть экипаж или его часть. Среди потерь 58-й числится механик-водитель Никишин Михаил Петрович. Правда, местом его гибели указано с. Покровка, а дата смерти – 27.11.1941 г. Но поскольку в этот день 58-я танковая дивизия находилась уже под Дмитровом, где нет населенных пунктов с похожим названием, можно предположить, что дата неправильная, а место гибели все-таки д. Петровка. Искажение ее наименования получилось в результате «скрещивания» названий Петровка и Покровское, которое находится неподалеку.

Личные вещи погибших под Бунятино. В правом верхнем углу солдатские медальоны.

Мы располагаем также данными о потерях комсостава 24-й кавалерийской дивизии. В этом списке есть фамилии двух медиков, а в раскопанном санитарном захоронении помимо различной военной амуниции (остатков ножен, подсумков, гранат, патронов) были найдены и несколько специфических предметов, которые могли принадлежать только медицинскому работнику. Им мог быть младший военфельдшер Лебедев Николай Иванович, местом гибели которого указано с. Петровка, или фельдшер Козловский Иван Иванович. К сожалению, однозначно ответить на этот вопрос нельзя. Для первого из них указана дата гибели (28 ноября 1941 г.), что не соответствует по времени бою за Петровку. У второго более близкая дата (25.11.1941 г.), но не названо место гибели.

С другой стороны, здесь мог погибнуть и рядовой санинструктор, но вероятность того, что среди обнаруженных находятся останки одного из этих людей, весьма высока.

После выхода в свет первого издания этой книги удалось частично разрешить загадку, связанную с братскими захоронениями в д. Бунятино. Она заключается в том, что число фамилий на памятных плитах двух существующих братских могил значительно превышает число людей, там погребенных. Причины этого несоответствия были известны. В окрестностях деревни существовало санитарное захоронение, которое пытались перенести вскоре после войны силами местных колхозников. Однако состояние останков было таким, что без специальных средств защиты люди просто не смогли начать работу. Поэтому вскрытую могилу сразу же засыпали. Потом началось освоение Яхромской поймы, в ходе которого могила сравнялась с землей, и все ориентиры, которые помнили старожилы, исчезли.

Торжественное перезахоронение останков воинов, погибших под Бунятино.

Практически с начала своей деятельности поисковый отряд «Рубеж Славы» пытался отыскать это захоронение. Проводились опросы жителей Бунятино, выезды со старожилами на предполагаемое место. Но долгое время эти действия не приносили результатов: перед глазами расстилалось ровное поле, засаженное овощами, на котором не было ни одного бугорка, ни тем более остатков строений. И вот в мае 2013 г., когда прошли обильные дожди, перед началом пахоты, поисковики в очередной раз решили обследовать это поле. На этот раз повезло и в одном месте они наткнулись на вымытые водой останки.

Место находки было срочно огорожено и сельхозработы здесь приостановили. В течение нескольких дней отряд вел раскопки. Было поднято 48 бойцов. Эта находка стала одной из самых значительных на территории Дмитровского района за несколько последних десятилетий. Было найдено пять медальонов. Только в двух были записки, прочитать содержание которых, к сожалению, не удалось. Спустя некоторое время все останки были перезахоронены в центре деревни рядом с ранее существовавшей братской могилой. Имена павших стали известны благодаря списку персональных потерь 1170-го стрелкового полка в окрестностях Бунятино.

Работа по поиску и установлению имен погибших еще не закончена, и трудно сказать, когда она завершится. Сейчас, отдавая дань памяти павших, мы можем только продолжать исследование событий, которые свершались три четверти века назад в окрестностях с. Рогачево. Поэтому вернемся к зиме 1941 г. и расскажем о том, что произошло здесь в конце ноября.