Глава 6
Баронесса Мэйнария д’Атерн

Седьмой день четвертой десятины третьего лиственя

– А вот и ваши покои… – с явным трудом отворив массивную дверь, которую было бы затруднительно вынести даже тараном, чопорно произнес мажордом. – Прошу, ваша милость…

«Небось, еще одна темница. Просто расположенная не в подвале, а на четвертом этаже…» – угрюмо подумала я, вплыла в комнату и… на несколько мгновений отвлеклась от мыслей о Кроме.

Гостиная – а, судя по отсутствию кровати, это была именно она – выглядела роскошнее, чем иные залы королевского дворца! Потрясающей красоты ковер, устилающий пол от стены и до стены. Полированные стены из серого мрамора и красной яшмы, увешанные огромными картинами в позолоченных рамках. Высоченный потолок, покрытый лепниной и украшенный потрясающе красивыми фресками. Камин, в котором, при желании, можно зажарить кабана. Изысканная мебель, подсвечники, шторы…

– Это – зал для приемов, – гордо сообщил мажордом. – За дверью слева – кабинет. Справа – гардеробная, а слева – комната для омовений и опочивальня…

«А у Меченого всего этого нет. Только голые стены, покрытые плесенью и бурыми потеками, холодный каменный пол и дверь, запирающаяся снаружи…» – горько подумала я и несколько раз моргнула, чтобы удержать наворачивающиеся слезы.

В этот момент портьера, занавешивающая дверь по правую руку от меня, шевельнулась, и передо мной предстала на редкость неприятная тетка лиственей эдак сорока – сорока пяти.

Присев в изысканном реверансе, она почтительно склонила голову… и зыркнула на меня исподлобья взглядом, за который у нас в замке получила бы плетей.

– Магда… – представил ее мажордом. – Ваша служанка…

Настроение у меня было не очень. Поэтому, окинув взглядом ее замысловатую прическу, костистое лицо, крючковатый нос, белые, презрительно поджатые губы и раздвоенный подбородок, «увенчанный» парой здоровенных черных родинок с торчащими из них седыми волосками, я пришла к выводу, что она похожа не на служанку, а на тюремщика. На такого же, как те, которые охраняют Крома…

– Бочку наполнили, ваша милость… – процедила «тюремщица». – Позвольте вас проводить…

Я сделала шаг к двери и остановилась, засомневавшись, должна ли я, как гард’эйт Крома, нежиться в горячей воде, если он, находящийся в тюрьме, не имеет такой возможности…

Увидев выражение моего лица, Магда презрительно фыркнула – видимо, решив, что я – деревенщина, моющаяся раз в год или того реже!!!

Я застонала. Мысленно. Представив себе, какие слухи поползут по столице в ближайшие дни:

«Порченная Бездушным, сумасшедшая, да еще и не моется!!!»

Тем временем служанка изобразила сочувствие и «понимающе» вздохнула:

– Я понимаю, вам пока не до мытья… Что ж, тогда я прикажу вылить воду и…

Не удостоив ее ответом, я медленно повернулась к мажордому и высокомерно поинтересовалась:

– А что, в вашем доме у каждой дворовой девки – свое собственное мнение?

Тот на миг утратил невозмутимость, волком посмотрел на Магду и начал что-то объяснять. А я смотрела поверх его головы и старательно сдерживала улыбку: до меня, наконец, дошло, как получить возможность хоть изредка выбираться в город!!!

Когда мажордом закончил извиняться за поведение Магды и сложился в куртуазном поклоне, я скучающе посмотрела в окно и лениво произнесла:

– Завтрак подайте в кабинет… эдак к часу горлицы… К полудню пригласите ко мне куафера… А к часу оленя^[38] заложите карету – мне надо съездить в лавку к мэтру Лауну, чтобы примерить и забрать заказанное платье.

Первые два требования мажордом воспринял, как полагается. А третье заставило его напрячься:

– Я могу послать за ним кого-нибудь из слуг…

Я изумленно изогнула бровь и поинтересовалась:

– По-вашему, они смогут его примерить?

– Н-нет, но…

– Тогда заложите карету и обеспечьте мне достойную охрану.

В бочку с водой я все-таки полезла. И не потому, что перестала считать себя гард’эйтом Крома. Просто в какой-то момент я вдруг поняла, что думаю совсем не о том: человек, отдавший сердце, – не овца, бездумно следующая навстречу смерти, а воин, обязанный защищать своего майягарда от невзгод! Значит, вместо того, чтобы отказывать себе в бытовых мелочах, я должна сосредоточиться на решении единственно важного вопроса: на вызволении Крома из тюрьмы. А для этого надо выглядеть безупречно.

Опустившись в воду, я закрыла глаза, дождалась, пока Магда начнет мыть мне волосы, и погрузилась в раздумья:

«Итак, чтобы вытащить Крома, мне нужно добиться аудиенции у короля Неддара. Причем не абы когда, а сразу после того, как подчиненные графа Грасса подтвердят факт захвата Атерна вассалами Иора Варлана: тогда Латирдан будет чувствовать передо мной вину и не сможет проигнорировать мою просьбу. Кроме того, для того, чтобы он меня услышал, мне каким-то образом надо будет доказать свою нормальность. А значит, раздобыть доказательства того, что Кром меня действительно спасал. Следовательно, прежде чем ехать во дворец, надо узнать, нет ли известий из Атерна, каким-то образом заставить графа Грасса отправить голубей в Меллор, чтобы сотрудники Тайной службы подтвердили факт убийства Серых…»

Додумать мысль до конца мне не дали – справа тихонько скрипнула дверь, и до меня донесся звонкий девичий голосок:

– Ваша милость! Десятник Арвазд из рода Усмаров просит вас уделить ему несколько минут.

– Он – хейсар? – торопливо смыв с лица мыльный корень, уточнила я.

– Да, ваша милость!

– Проводи его в гостиную. И передай, что я скоро буду.

Все время, пока меня одевали, я кусала губы от нетерпения и молила бога о том, чтобы он дал мне возможность переговорить с этим самым Арваздом до возвращения графа Рендалла. Естественно, молила не Вседержителя, а Бастарза, ибо Бог-Отец ни за что не стал бы помогать кому бы то ни было вытаскивать из тюрьмы слугу Двуликого.

Что интересно, к Богу-Отцу я обращалась без всякого внутреннего сопротивления. Ибо уважала его еще с того времени, как услышала легенду о его сватовстве к Эйдилии^[39] и великодушии, проявленном им к своему более удачливому, но менее сильному сопернику.

Бог-Воин явно смотрел на меня, ибо ниспослал ожидающему меня хейсару достаточно терпения, чтобы меня дождаться.

Когда я переступила порог гостиной, горец стоял у окна и смотрел вдаль. А услышав шуршание моего платья, неторопливо повернулся, пристально посмотрел мне в глаза и склонил голову в приветствии:

– Полной чаши твоему дому и плодовитости лону, ашиара! Я – десятник Арвазд из рода Усмаров.

– Силы твоей деснице и остроты твоему взгляду, – ответила я. – Я – баронесса Мэйнария из Атерна.

– У нас говорят «остроты взору», – поправил меня он. – Но сути пожелания это не меняет. Особенно если говорящий вкладывает в эти слова душу.

Мне было не до тонкостей обмена приветствиями, но, вспомнив рассказы отца о весьма своеобразном отношении хейсаров к беседе, я заставила себя не торопиться и утвердительно кивнула:

– Когда я ем – я ем. Когда я… э-э-э… вышиваю – я вышиваю…

Вообще-то хейсарская притча о разговоре мастера Меча со своим учеником должна была звучать иначе – вместо вышивания мастер говорил о бое. Но воином я не была, значит, говорить, что вкладываю душу в каждый удар клинка, не могла.

Пока десятник, сообразивший, что я имела в виду, размышлял над тем, как строить беседу дальше, я прошла к одному из кресел, стоящих напротив камина, опустилась на бархатное сиденье и предложила Арвазду располагаться напротив.

Горец отказываться и не подумал – уселся на указанное место с таким видом, как будто всю жизнь сидел в присутствии дворян!

Я удивления не показала. Зато Магда, так и оставшаяся стоять у двери, возмущенно поджала губы и нахмурилась.

«Выставить бы ее в коридор! – угрюмо подумала я. – Да не пойдет – побоится гнева графа Грасса…»

– Ашиара, я – старший сын увея^[40] Бастарза. Хочу поговорить о данной тобой клятве…

«…и о моем сумасшествии…» – мысленно добавила я, нервно постучала ногтями по подлокотникам и заставила себя успокоиться:

– Спрашивай.

– Ты бы не могла повторить мне слова, сказанные Богу-Воину?

– Кром по прозвищу Меченый – мой майягард. Да забудет про меня Снежный Барс^[41], если я лгу.

– А когда ты отворила свою кровь? До того, как это сказала, или после?

– До… – ответила я, без колебаний задрала левый рукав и показала ему подживающую царапину.

Воин внимательно посмотрел на нее, мрачно хмыкнул и встал:

– Спасибо. Это все, что я хотел узнать.

– Подожди, – криво усмехнулась я. – Удели мне еще немного времени.

– Зачем? – удивился горец. – Я не могу заставить Бастарза забыть про такую клятву. И заставить тебя выполнить свой долг – тоже.

– Я не собираюсь от него отказываться! – вспыхнула я. – Мой майягард столько раз спасал мне жизнь и честь, что это – самое малое из того, что я должна была для него сделать!!!

– Тогда почему ты тут, а не с ним?

– Сядь… Расскажу…

Подумал. Сел. Поудобнее передвинул меч. И вопросительно уставился на меня.

Я набрала в грудь воздуха и начала:

– На пятый день четвертой десятины второго лиственя мой отец получил письмо от короля Шаграта Латирдана. И, наскоро собрав и вооружив воинов, умчался ему на помощь. А в ночь на шестой день замок захватили оранжевые^[42]…

– Ты ничего не путаешь, ашиара? – перебил меня хейсар. – Твой отец… э-э-э… не добрался до Аверона…

– Ты хотел сказать, что он был одним из заговорщиков? Не был! Он действительно ехал на помощь его величеству, но по дороге попал в засаду, устроенную вассалами графа Иора, и погиб. Если ты сомневаешься в моих словах, то можешь спросить у графа Грасса – доказательства того, что моего отца зарубили именно оранжевые, он уже получил. А в ближайшее время он удостоверится и в том, что они захватили Атерн!

– Спрошу, – кивнул Арвазд. – Потом. Рассказывай дальше…

– За несколько часов до нападения в замок въехали жонглеры. Когда отец уехал, мой младший брат, Волод, предложил мне пойти и посмотреть на тех зверей, которых они привезли с собой. Я согласилась и сдуру решила погладить акрида, сидящего в одной из клеток…

– Зачем? – ошалело воскликнул десятник.

– Он был таким красивым, – опустила взгляд я. – А что это рыжее чудо – хищник, я не знала.

– Хм… Пожалуй, чудом я бы его не назвал. Впрочем, если смотреть через решетку клетки, то смотрится он ничего.

– Я так и смотрела, – вздохнула я. – В общем, мне повезло – в каретный сарай, где стояли клетки, как раз вошел Бездушный, прибывший вместе с жонглерами. Он увидел, что я тянусь к акриду, и убил его метательным ножом…

– Ты должна ему жизнь, – без тени улыбки сказал десятник. – Если бы тебя укусил акрид, тебя бы не спас даже ваш «всесильный» Вседержитель…

– Тогда я этого не знала. И в ужасе унеслась в свои покои. А ночью, как я тебе уже говорила, оранжевые захватили Атерн. Брата – убили. Маму сначала ссильничали, а потом, скорее всего… тоже… В общем, то же самое случилось бы и со мной, если бы не Кром – когда начался бой, он пробился к моей спальне и вытащил меня из замка.

– А почему именно тебя?

Я опустила взгляд и пожала плечами:

– Не знаю. До сих пор… Так вот, когда я проснулась и увидела его перед собой, то дико перепугалась и потеряла сознание – он был с головы до ног в крови и держал в руках Посох Тьмы…

В глазах хейсара промелькнуло что-то вроде насмешки. И я взбеленилась:

– Тебя удивляет, что я испугалась? Почему?! Я – девушка, а не воин! А во всех историях, которые я когда-либо слышала о Бездушных, они описывались самыми настоящими зверями: упивались чужой болью, вытягивали в Посох Тьмы души тех, кто попадался им в руки, и сутками мучили свои жертвы! Я искренне верила в эту ерунду и…

– Разве это ерунда? – удивился хейсар.

– Дослушай до конца – и ответишь на этот вопрос сам.

– Хорошо. Рассказывай.

– Выбираясь из замка со мною на руках, Кром был вынужден спрыгнуть со стены в ров с водой. Я была без сознания, поэтому захлебнулась. Он вытащил меня на берег, откачал и унес в лес. А когда я отогрелась у разведенного им костра и начала соображать, поинтересовался, куда меня можно отвести. Я решила, что он выкрал меня из дому для того, чтобы сделать из меня ключ, и решила идти туда, где с ним точно справятся – в замок графа Грасса.

– Он же был захвачен людьми графа Иора?

– Да. Был. Но мы узнали об этом, когда въехали на постоялый двор в Сосновке. А по дороге до Сосновки Кром еще трижды спас мне жизнь – когда мы столкнулись с нашим духовником и слуга Ордена Вседержителя, презрев свои обеты, попытался меня убить; на въезде в Меллор, когда я приглянулась местным грабителям. И на выезде из него – приблизительно в такой же ситуации…

Странно, но упоминание о том, что слуга Бога-Отца пытался меня убить, горца нисколько не удивило – вместо того, чтобы выразить сомнение в моих словах, он усмехнулся и шевельнул пальцами – мол, продолжай!

А вот на лице Магды появилось плохо скрываемое сомнение.

На ее реакцию мне было наплевать, поэтому я убрала со щеки непослушную прядь и вздохнула:

– В Сосновке от нас отвернулись боги. На миг. Но этого хватило – не успели мы вселиться в комнату, как на постоялый двор нагрянули оранжевые. И решили развлечься, ссильничая женщин и грабя мужчин…

– И?

– Кром их убил. А потом забрал их лошадей и увез меня в какой-то полуразрушенный охотничий домик в лесу…

– И конечно же, при этом не получил ни царапины… – фыркнул десятник.

– Почему это? – возмутилась я. – Его ранили. Довольно серьезно. Поэтому несколько дней он лежал пластом и не мог сходить даже за водой…

– А ты?

Я покраснела до корней волос:

– Я тоже. Боялась стаи волков, которая пришла на запах крови и задрала наших лошадей…

– М-да-а-а…

– Потом раны Крома слегка затянулись и он начал выходить. За водой и на охоту. Во время одной из таких отлучек я услышала стук в дверь и сдуру ее открыла. Оказалось, что это – не Меченый, а шайка лесовиков, пытавшаяся спрятаться от ваших воинов. Видимо, в этот момент кто-то из богов смотрел на меня, так как Кром вернулся до того, как они. В общем, я не пострадала…

– А Бездушный, еще не оклемавшийся от ран, конечно же, опять всех убил, – усмехнулся Арвазд. – Да он у тебя воистину вместилище Двуликого!

– Могу дать Слово!

– Одно Слово ты уже не сдержала…

Несколько долгих-предолгих мгновений я сдерживала рвущиеся наружу слезы, а потом неожиданно для себя оказалась на ногах, решительно шагнула к десятнику и требовательно вытянула перед собой руку:

– Кинжал!

Он усмехнулся, встал и вытянул из ножен клинок:

– Держи.

Я снова задрала рукав, от души полоснула клинком по предплечью и, чеканя каждое слово, произнесла:

– Я, баронесса Мэйнария из Атерна, клянусь кровью своего рода, что не сказала Арвазду из рода Усмаров ни слова лжи.

– Добавь «кровь от крови твоей, Барс!» – потребовал горец.

Я повторила. И, вовремя вспомнив о том, как хейсары заканчивают клятвы на крови, прикоснулась к ране губами…

Горец вздрогнул, диким взглядом уставился на мои окровавленные губы и глухо спросил:

– Ты понимаешь, что ты сейчас сделала?

– Понимаю.

– Зачем?!

– Я – гард’эйт Крома Меченого! Я не разделила его судьбу только потому, что женщина: меня назвали эйдине и силой привезли в этот дом. Ты – сын увея Бастарза, мужчина и воин! Проверь то, что я сказала. И помоги мне сдержать Слово…