Он помог бритоголовому подняться, Паша отпустил злобно вырывающегося парня, и троица поковыляла прочь, провожаемая взглядами нескольких прохожих, не успевших понять, что произошло.

– Я тебе все шины поколю! – пообещал малолетний кандидат в СИЗО.

Матвей сел в машину. Паша примостился рядом:

– Вот подонки, а?! Покажи ножик.

Матвей отдал ему остро заточенный нож, включил двигатель и не без усилий вывел «Чери» со двора на улицу, размышляя об особенностях «случайных» событий, ведущих к серьёзным последствиям. Не хотелось думать, что на нём кто-то поставил свою метку негативных инициаций, притягивающую неудачи и беды, но почистить себя от дурных наветов стоило. Ничего случайного в мире «запрещённой реальности» Земли не происходило.

* * *

Вечером он поехал к отцу.

Поход на территорию «сталинской» высотки ничего не дал.

Музыка, которую включал днём таинственный владелец цокольного этажа, слышна не была, хотя жильцы дома, которых удалось опросить экополицейским, утверждали, что похоронный марш играет каждое утро и каждый вечер с семи часов до десяти.

– Приедешь часам к девяти, – дал указание Паше Матвей, – запишешь шумы и заполнишь опросный лист жильцов, нужно иметь хотя бы десятка два фамилий. Утром повторим обследование, вызовем участкового, слесаря и свидетелей, вырежем замок и арестуем аппаратуру.

– А потом? – спросил Редькович.

– Потом заварим дверь сами, повесим предупреждение: «Не снимать! Работает полиция!» Или что-нибудь в этом роде.

– Понял, товарищ капитан, сделаем, – пообещал лейтенант.

Родители, а также братишка с сестрёнкой были дома.

Матвей обнял маму, живо напомнившую ему Диву, потискал Боруту и Лукерью, выслушал их рассказы о школьно-гимназическом бытье, дал пару ценных советов, поужинал вместе со всеми и присоединился к отцу в кабинете, с удивлением обнаружив там Самандара, грезившего с компьютерным визором на голове.

– Профессор? – поднял брови Матвей. – Вы здесь?

Самандар снял выпуклую дугу визора – очков виртуальной реальности, пригладил волосы, глянул на часы.

– Мимо проходил.

– Мне никто не сказал, что вы ждёте. Вместе поужинали бы.

– Я уже перекусил. – Самандар глянул на Котова-старшего. – Иван снова опаздывает?

– Сейчас будет. Что нового?

– Позитивного почти ноль, одни негативы. Как ни старается президент управлять страной в ручном режиме, система ему не подчиняется. Недавно стало известно о новом «подарке» с ядерными отходами из Германии, полученном через Варну и поступившем на завод «Маяк» в Челябинской губернии. Это около ста тонн токсичного высокорадиоактивного дерьма!

Василий Никифорович пожал плечами:

– Давно известно, что Россия является единственной страной в мире, руководство которой готово принимать радиоактивное дерьмо со всего света.

– Вот я и думаю, не пора ли заняться нашим киндер-сюрпризом, атомным начальником, господином Корнюшенко? Похоже, у нынешнего президента действительно не хватает сил разрулить ситуацию.

– Артур говорил, что президент серьёзно болен.

– Так пусть уходит, если ничего не может!

– Не кипятись, комиссар, – улыбнулся Василий Никифорович. – Сформулируй предложение, мы обсудим и наметим бандлик. Хотя Корнюшенко – креатура премьера, как и остальные гнойники-министры вроде министров здравоохранения, образования, науки, транспорта и промышленности. Надо начинать с премьера.

– Кстати, Минздрав всё ещё колобродит, несмотря на бегство министра, – сказал Самандар. – Знаете что ещё там придумали для улучшения имиджа? Спустили в медцентры негласное распоряжение не писать анамнез – инфаркт!

– Зачем?

– В этом случае статистика сразу намного улучшается, больных вроде бы как становится меньше.

– Надо убрать всех, кто не внял. Минздрав остаётся чёрной дырой для населения.

– Я бы всё-таки начал с премьера.

– Начинать надо с анарха, – вставил слово Матвей. – С Дубинина. И с его правой руки – Меринова.

Хозяин квартиры и гость оценивающе посмотрели на него.

– Слово не мальчика, но мужа, – сказал Самандар одобрительно. – Мы тоже думаем об этом. К сожалению, силёнок пока не хватает. Я вообще считаю, что после Кипра надо срочно менять базу.

Котов‑старший кивнул.

Матвей вопросительно посмотрел на него:

– Почему?

– Стас, – коротко ответил Вахид Тожиевич.

– Что Стас?

– Прошу прощения, но доверять я ему не могу, несмотря на данное им слово. Он хочет играть по своим правилам и убеждениям, подставил нас уже дважды, и что сотворит в следующий раз, никто не знает. Рисковать же, привлекая его к нашим делам, я не хочу. Что, если он предложит свои услуги Комитету 300?

Котов поморщился:

– Это ты уже загнул, Тожиевич. Стас не способен на такое предательство.

– Он пойдёт на любой шаг, чтобы доказать свою исключительность и правоту. Подтверждение сему – его служба на Меринова. Кто знает, где он в данный момент?

Матвей пожал плечами:

– Я не знаю. Уходил он с вами, но в Москве не появлялся и на звонки не отвечает.

– Мы расстались в аэропорту Афин. Он пообещал связаться.

– Не связывался, – качнул головой Василий Никифорович.

– Это плохо. Надо обязательно найти его и поговорить, чтобы знать, на что мы можем рассчитывать с его стороны.

В дверь стукнули, вошёл Парамонов, отпустивший седоватую бородку, превращавшую его в стареющего певца Михайлова.

– Извините, мужики, пробки. – Комиссар пожал руки всем присутствующим, сел рядом с Матвеем. – Как дела, коп?

– Нормально, – отчего-то смутился Матвей.

– Работать не хочет, – проворчал Василий Никифорович без особого осуждения в голосе.

Парамонов улыбнулся:

– Работа не волк…

– Анекдот есть в тему, – хмыкнул Вахид Тожиевич. – Господа, третий день не хочется работать, что бы это значило? Наверно, сегодня среда.

– Пусть увольняется, – посоветовал Парамонов. – Скоро такие события развернутся, что некогда будет вздохнуть.

– Товарищи «чистильщики», – проникновенно сказал Матвей, – можно я сам буду решать, увольняться мне или нет?

– Не груби старшим, – сдвинул брови Василий Никифорович. – Не мы сейчас решаем, что нам делать. В дверь стучится даже не война – изменение реальности! Мы все можем просто исчезнуть… вместе с дорогими и близкими людьми.

– И с Россией вообще, – добавил Парамонов.

Матвей внутренне поёжился, вдруг ощутив масштаб грядущих в связи со сбором Комитета 300 перемен.

– Надо определить ему место в комиссариате, – продолжил Иван Терентьевич. – Вахид, что мы можем предложить?

– Поначалу участие в бандлике. Веня Соколов не успевает отрабатывать наши рекомендации.

– Что за бандлик? – поинтересовался Матвей, зная, что под этим термином «чистильщики» имеют в виду не только ликвидацию бандитов, но и вообще операции «Стопкрима».

– Могу дать сводку предполагаемых операций.

– Не рано? – нахмурился Василий Никифорович. – Нам ещё предстоит разбор полётов на Кипре.

– Он был на высоте.

– Но до этого заставил и нас туда отправиться… не сообщая причину своих действий.

– Мы всё равно сами туда ринулись бы, узнав про Сход UnUn. Я считаю, Матвей справился, несмотря на допущенные ошибки, и вполне готов присоединиться к нам. Я прав, капитан?

Матвей выдержал взгляды мужчин, слегка порозовел, чувствуя лёгкую обиду на отца, который предъявлял больше претензий, чем остальные.

– Прошу прощения… за ошибки.

– Это правильный ответ, – благожелательно сказал Парамонов.

– Готов работать на благо справедливого возмездия, – добавил Матвей, тут же заметив неодобрительную морщинку на лбу отца; Василий Никифорович не любил пафосных речей. Но Самандар тоже уловил мину на лице друга.

– К сожалению, в нашей реальности, созданной Монархом Тьмы, никогда не будет работать принцип справедливого воздаяния. Локально разве что, в общем – никогда!

– С чего ты взял? – строптиво осведомился Парамонов.

– Потому что мы внутри – те же тараканы, что и наши предки Блаттоптеры, и управляет нашими поступками генетический комплекс животного эгоизма: плодитесь и убивайте всех, кто сопротивляется! Разве нет?

– Философ, – укоризненно проворчал Парамонов, – исследователь тараканьих душ! Нам хотя бы мораль не читай.

– Я не вам читаю мораль, парень должен знать всё, что знаем мы. Пройдёмся по планам?

– Валяй.

– Начну с медицины, а точнее, с Министерства здравоохранения.

– Вот с него как раз и не надо, – возразил Иван Терентьевич. – С ним как раз всё понятно, мы его не дочистили, придётся ещё раз проанализировать работу всех департаментов и воздать всем должное. У тебя есть конкретные предложения?

– Я занимался другими вещами.

– Тогда давай опустим этот пункт.

Матвей вопросительно посмотрел на отца, он не знал подробностей работы «чистилища» в области здравоохранения, и Василий Никифорович ответил ему кивком, как бы говоря: «Потом расскажу».

– Мы начали разрабатывать корректмероприятия поблочно, – добавил Иван Терентьевич. – Каждая сфера народного хозяйства России коррумпирована по-разному, хотя управляет процессом единый механизм – российский Союз Неизвестных, опираясь на Купол, который, в свою очередь, использует продажных министров правительства и самого премьера, и он, по нашим данным, является правой рукой Дубинина, анарха российского UnUn. А правой рукой премьера является глава Купола…

– Генеральный прокурор России Меринов, – закончил Самандар, – у которого и служил твой брат. Сферу здравоохранения мы действительно пошерстили, нейтрализовав креатуры премьер-министра, и президент поставил на кое-какие важные посты своих людей. Но практически любая сфера деятельности правительства прогнила сверху донизу, и нам приходится разрабатывать целые цепочки «случайных событий», чтобы ликвидировать самых вороватых чиновников. Возьмём школу. Реформа образования со вводом ЕГЭ привела к колоссальному падению уровня образования в масштабах страны, хотя правительство упрямо докладывает общественности об обратном.

– Я слышал, – неуверенно промямлил Матвей.

– Ты только слышал, а нам приходится расхлёбывать эту кашу. Если реформа продлится дальше и ЕГЭ не отменят, Россия рухнет в яму деградации глубже, чем уже рухнула Европа. Ты должен знать, что там творится: чёрно-голубой беспредел, полное отупление обывателей и беспрекословное подчинение масс командам сверху, через беспрецедентно промытые СМИ, Интернет и соцсети. Франция, к примеру, уже утонула в голубом болоте и агрессивной волне исламских и африканских переселенцев, живущих по своим понятиям. В кильватере идёт Германия. Ещё чуть-чуть, и белых – французов, немцев, итальянцев – перережут. У нас, кстати, начинается то же самое. Но идём дальше. Проблема коррумпированности правительства серьёзнее, чем принято считать. Объявленная премьер-министром во всеуслышание борьба с коррупцией – чистейшей воды профанация! И эту болезнь нам тоже придётся лечить через наши институты. Сам понимаешь какие.

– Понимаю.

– Следующая структура – Министерство внутренних дел. Уволенные, попавшиеся на казнокрадстве генералы не тонут, просто пересаживаются в другие, не менее удобные кресла. Примеры: уволенный после бойни в супермаркете, устроенной майором полиции, начальник столичного ГУВД стал советником правительства Москвы. Начальник Краснодарского ГУВД после трагедии в Кущёвской пересел в кресло гендиректора Красноинвестбанка, и так далее и тому подобное. О прокурорской системе, возглавляемой генпрокурором Мериновым, вообще говорить не приходится. Это главная опора беспредела в России. В стране выращена генерация отморозков, имеющая опыт совершения преступлений, но уверенная в своей безнаказанности. Для наших прокуроров принцип «захотел – сделал» стал руководством к действию, так же как и наплевательское отношение к «быдловскому электорату» и даже к указам президента. В основе их деятельности лежит правоохранительная практика, более сочувствующая преступникам, чем законопослушным гражданам. Исправлять положение надо? Безусловно! Посадили бывшего министра обороны после развала армии и колоссальных финансовых потерь? Не посадили! Он должен остаться в «касте неприкасаемых»? Не должен! Как и его высшие крышеватели.

Теперь о местных царьках – губернаторах, которым хорошо там, где нас нет, продолжающих воровать в особо крупных размерах и приобретать на ворованное элитное жильё за рубежом. Могу перечислить с десяток фамилий, многие из них на слуху, как губернатор Камчатки, у которого обнаружили миллионы ворованных денег, или губернатор Коми! Мы начали заниматься сферами образования и медицины, но результат пока нулевой. Ульяновская губерния, Красноярский край, Псковская губерния, где закрыли более ста сельских школ и сократили полсотни роддомов, в результате чего подскочила смертность среди новорождённых и матерей. Реагировать надо?

– Короче, Вахид, – хмуро сказал Котов. – Что ты предлагаешь конкретно?

– Пусть поучаствует в бандлике по делу заказного убийства следователя МВД Данилова, выявившего крупные хищения в Московской объединённой электросетевой компании.

Василий Никифорович посмотрел на Парамонова:

– Твоё мнение?

– Не надо засвечивать Матвея в оперативных мероприятиях с ликвидацией. Пусть начнёт с раздачи чёрных меток.

– Кому?

Иван Терентьевич покосился на Самандара:

– Найдёшь?

– Чего долго искать? – пожал плечами Вахид Тожиевич. – Можно начать с предупреждения НКО, финансируемым из-за бугра для «развития демократии» в России. Об этом, между прочим, Артур просил, с подачи президента. А можно проучить всю блядскую цепочку высокопоставленных законников, повязанных между собой делом Шебанковой.

– Той, которую амнистировали недавно? – поинтересовался Парамонов.

– О чём речь? – не выдержал Матвей, заинтригованный новостью. Газет он не читал, да и теленовостные программы смотрел нечасто.

– Алевтина, дочь председателя курского избиркома госпожи Шебанковой, сбила своим джипом двух сестёр Веремеевых и маленького сына старшей Веремеевой. Младшая сестра Валентина и сын старшей погибли, а сама она стала инвалидом. Суд вынес приговор Алевтине Шебанковой – два года колонии-поселения с отсрочкой наказания на двенадцать лет, до тех пор пока сын нарушительницы правил дорожного движения не получит паспорт. А месяц назад эту даму, не просидевшую в тюрьме ни дня, абсолютно не раскаявшуюся в содеянном, – стоит только посмотреть на её блог, где она буквально издевается над пострадавшими людьми, целуя камеру со словами: «По сторонам смотреть надо!» – амнистировали. Естественно, не без помощи связей старшей Шебанковой.

– Ты успел разработать по этому делу бандлик? – хмыкнул Иван Терентьевич.

– Ну, бандликом назвать акцию трудно, однако цепочку сволочной связи и подстраховки чиновников, судейских и прокурорских органов Курса, оборвать нужно, чтобы другим неповадно было. Наказать эту молодую негодяйку, сбившую женщин и мальчишку, натуральную…, кстати, а также её мать – чиновницу, следователя, прокурора и судью.

– Что ты предлагаешь?

– Уничтожить джип младшей Шебанковой, подкинув чёрную метку. Подбросить в Сеть МВД компромат на старшую Шебанкову, он у меня уже собран. Поломать рёбра следователю и прокурору, подписавшему постановление об амнистии, и отрубить палец судье, который, точнее – которая уже не первое уголовное дело спускает на тормозах, посоветовав ей уволиться из судейского корпуса.

Парамонов исподлобья глянул на Матвея:

– И ты хочешь, чтобы он сделал это один?

– Почему один? Подсоединим орлов Вениамина, я помогу.

– Стоит ли начинать эти акции сейчас, до Схода мирового UnUn?

– А когда их надо начинать? Мир не изменится, человек тоже, властные структуры тем более, и коль уж мы начали работать по-серьёзному, надо работать. Что скажешь, Никифорович?

Котов помолчал. Матвей затаил дыхание, опустив голову как провинившийся школьник. Уши горели. От слов отца зависела если не его судьба, то результат дальнейших действий, а главное – путь этих действий.

– До Схода Комитета осталось всего две с половиной недели, – задумчиво заговорил Василий Никифорович. – Если верить словам Горшина. А не верить нет причин. Чтобы подготовиться к ликвидации этой вредоносной фауны, нам надо не меньше двух недель. Три-четыре дня можно работать по нашим прежним планам. – Котов‑старший поднял голову и посмотрел на Матвея в упор. – Потянешь?

Матвей сглотнул, сделал паузу, как это делал отец, поправил ворот рубашки, стараясь выглядеть обыденно.

– Ты считаешь, у меня нет выбора?

– У нас нет выбора, – уточнил Иван Терентьевич.

– Тогда я с вами, – сказал Матвей бесстрастно.

Самандар рассмеялся, встал, тряхнул его за плечо:

– Мне нравится этот парень.

– Пока он не делает ошибок, – ворчливо отозвался Котов‑старший.

– Не ошибается только тот, кто ничего не делает, – возразил Парамонов. – Просто пусть помнит, что цена ошибки в наших делах может стоить ему жизни. Да и нам тоже.

Матвей сжал зубы:

– Если вы мне не верите…

Иван Терентьевич тоже встал, наклонился к нему:

– Если бы мы тебе не верили, этого разговора не было бы. Ты принял решение?

– Да! – выговорил Матвей занемевшими губами.