Три приседания.
Два отжима от пола.
Три вялых рывка руками за голову, наклон.
Вот и вся зарядка.
Едва не упав на кафельный пол – зарядку он делал на кухне, – Хунхузов поплёлся в ванную. Мельком глянул на часы с кукушкой: 12 с копейками. День, естественно. Похоже, новогодняя ночь действительно закончилась. Как он до дома добрался? Вроде бы никто не подвозил… а голова раскалывается так, будто он выпил по меньшей мере ведро шампанского, а не те несчастные полторы бутылки… или, может, больше?
Хунхузов промахнулся мимо двери, вернул себя в вертикальное положение, покачал пальцем перед носом: шалишь, браток, мы контролируем ситуацию! Сколько же он выпил? Неужели больше? И с кем?..
– Ничего не помню, – прохрипел он пересохшими губами.
Залез под тёплую воду, потом включил холодную.
Б-р-р! Хорошо, мать честная! Отличный праздник – Новый год! Жаль, что обещанные чудеса не исполняются. Верочка-секретарша игриво обещала чего-то там хорошего… вспомнить бы… нет, не получается, а жаль. Верочка плохого не пожелает, у неё муж – боксёр…
Перед носом объявилась стена ванной в брызгах.
Чёрт, так и утонуть в ванне недолго!
Хунхузов вылез, пытаясь сформулировать мелькнувшую мысль. О чём это я, господи? А, да, Верочка с мужем… не то… О чём я мечтал-то, когда били куранты? Впрочем, сейчас попью пивка и позвоню друзьям. Праздник ещё не кончился.
Насухо вытерся. Полегчало.
Залез в холодильник. Пиво есть! «Варштайнер». Холодное. Как раз то, что нужно.
Щёлкнула пробка.
И в дверь позвонили.
Хунхузов прислушался с бутылкой у рта, надеясь, что ему послышалось. Но звонок прозвучал ещё раз.
Он поставил бутылку на край стола, плотнее запахнул халат, прошлёпал в тапках к двери.
– Кто там?
– Вам посылка, – послышался надтреснутый старушечий голос.
– К-какая посылка? – удивился он. – Откуда? Сегодня же выходной…
– Не хотите, не надо.
Хунхузов испугался, открыл дверь.
За дверью стояли две женщины: одна – старая, скукоженная, в невероятном зипуне, типичная Баба-яга, вторая – молодая красавица в изумительном новогоднем костюме. Если бы не отсутствие короны на роскошных волосах, её можно было бы назвать Снегурочкой.
– Здрасьте, – сказал обомлевший Хунхузов.
– На, распишись, – недовольно проговорила старуха, протягивая белый листок бумаги. На нём проступили клеточки какой-то квитанции и надпись: «Посылка. Игра «Угадай своё счастье».
– Ну? – не понял Хунхузов.
– Подписывай.
– Чего?
– Квитанцию.
– Зачем?
– Посылку тебе доставили? Доставили. Получи и распишись.
– А где посылка?
– Вот она. – Старуха подтолкнула «Снегурочку» в спину; та застенчиво улыбнулась. – Марфой зовут. Ну, берёшь аль нет?
Хунхузов, млея, черкнул закорючку на квитанции.
– Благодарствую, – проворчала старуха. – Не забижай малую-то, она беречь тебя будет.
– От чего?
– От всего. Ангел это твой, хранитель. Ну, бывай.
– Нет, постой! – цапнул он старуху за рукав зипуна. – Ничего не понимаю! Кто послал мне эту… посылку? За что?
– Аль не помнишь?
– Не-е…
– Вчерась у друзей был, у Серёги с Толевичем?
– Б-был… вроде…
– Пить меньше надо, писатель! Они в игру начали играть: «Угадай своё счастье». Помнишь?
– П-помню… кажется…
– Вспомни, что ты сказал, когда очередь до тебя дошла?
– Ч-что?
Старуха сурово поджала губы, кинула взгляд на Марфу:
– Следи за ним, милая моя, не давай много шампанского. Всё забудет, и тебя забудет, и себя.
– Хорошо, бабушка.
– Что я… сказал? – еле выговорил Хунхузов.
Старуха открыла рот, но перед глазами Хунхузова вдруг всё поплыло, и очнулся он уже за столом. Поднял гудевшую голову.
Вокруг веселились друзья, пели их жёны, какие-то незнакомые парни и девушки перебрасывались шутками. На часах было без пяти двенадцать.
Крики стихли.
Хунхузову подали бокал.
– Твоя очередь! Только быстрей, сейчас куранты ударят.
– Что… я… должен?
– Угадай своё счастье, угадай своё счастье! – дружно захлопали все в ладоши.
Хунхузов огляделся, не понимая, чего от него хотят, и увидел скромно сидевшую в уголочке девушку. Ту самую, «Снегурочку», Марфу. Оттолкнул руку Серёги, встал из-за стола, шагнул к ней.
– Вот… оно…
– Ура! – закричали все. – Целуйтесь! Новый год наступил!
Хунхузов отбросил бокал с шампанским, протянул руки к Марфе… и снова очнулся.
Это была другая компания. Намного тише. То есть та же, что и раньше, но и Серёга, и Толевич были лысыми, их жёны постарели на 37 лет, а рядом сидела Снегурочка. Марфа. Ей тоже было далеко за 50. Но она была всё так же прекрасна, как и в тот вечер, когда ему «прислали посылку». Ангела-хранителя.
Она смотрела на него и улыбалась.
Выпьем же за любовь!
И за то, чтобы сказки сбывались…
Декабрь, 2007 год
Эти рассказы были написаны в разные времена, однако все они касаются земных проблем и земных историй, интересующих всех без исключения читателей. Похоже, я был одним из первых авторов, заговоривших о попаданцах, так как рассказ «Мальчик из 22-го» (выдержал 7 переизданий) – о молодом парне нашего времени, провалившемся в 41-й год, написан в прошлом веке, в 1979 году. Поскольку я достаточно серьёзно играл в волейбол и стал мастером спорта (в 1975 году), тема спорта, в частности волейбола, волновала меня, и я написал несколько историй, героями которых стали волейболисты. О таком игроке был написан рассказ «Волейбол-3000» (я представил, какой будет эта замечательная интеллектуальная игра в 3000 году), где мне удалось «усовершенствовать» игру и предугадать изменение правил. Ну, и, конечно, не миновала меня и романтика (я вообще считаю себя последним романтиком социалистической эпохи), и я написал рассказы «Двое в пустыне», «Камертон» и другие, воспитывающие у читателей чистую тягу – не к сексу – к настоящей любви! Хотя наиболее ярко эта тема была поднята мной в более поздних произведениях.
– Василий Головачёв
Вертолёт снизился до четырёхсот метров и, накренившись, пошёл по кругу.
– Видите жёлтое пятно? – прокричал пилот Березину. – Это и есть Драконья пустошь. Посередине – Клык Дракона.
Клык представлял собой совершенно гладкий каменный палец диаметром около полусотни метров и высотой чуть выше двухсот. Палец был окружён обширным песчаным оазисом, который с трёх сторон охватывала тайга, а с четвёртой ограждали пологие, израненные фиолетово-бурыми тенями бока Салаирского горного кряжа.
– Давай вниз, – показал рукой Березин.
Пилот утопил штурвал, и вертолёт провалился вниз, взревев мотором у самой вершины скалы.
С двухсотметровой высоты Драконья пустошь выглядела бесконечной пустыней, ровной и гладкой на удивление. Ни камня, ни кустика Березин на ней не заметил, несмотря на свой двенадцатикратный бинокль. Негреющий желток солнца над горизонтом и белесый пустой небосвод довершали картину мёртвого спокойствия, царившего в природе.
Счётчик Гейгера и дублирующий дозиметр Березин включил ещё в воздухе, но они молчали – повышенной радиации над Драконьей пустошью не оказалось. Но что-то же было, раз его, эксперта Центра по изучению быстропеременных явлений природы при Академии наук России, послали сюда в командировку при полном отсутствии финансирования.
– Ты, случайно, не знаток местных легенд? – спросил Березин, подходя к краю площадки.
– Вообще-то не знаток, но слышал одну… Местные алтайцы говорят – дурная здесь земля. Зверь вокруг пустоши не живёт, люди тоже почему-то не селятся. По преданию, в этих краях обосновался дракон, дыханием своим иссушающий сердца и уносящий людей в ад…
– Поэтично… и загадочно. Радиоактивности нет, обычный фон, а это очень странно, если учесть одно обстоятельство: два дня назад…
Два дня назад в районе Салаира разразилась магнитная буря с центром в зоне Драконьей пустоши, а спутники отметили здесь ещё и источник радиации. Березин вылетел к Салаирскому кряжу сразу же, как только в Центр пришла телеграмма, но выходит, пока он собирался, источник радиации исчез, а буря стихла. Чудеса…
– Очень странно… – повторил Березин задумчиво.
Пилот выглянул из кабины. На лице его, хмуром от природы, отразилось вдруг беспокойство.
– Ничего не чуешь? Мне почему-то хочется смотаться отсюда, и побыстрей.
От этих слов Березину стало не по себе, пришло ощущение неуютности, дискомфорта, и ему внезапно показалось, что в спину ему пристально смотрит кто-то чужой и страшный…
Впечатление было таким острым и реальным, что он невольно попятился к вертолёту, озираясь и чувствуя, как потеют ладони. На многие десятки километров вокруг не было ни единой души, кроме них двоих, но ощущение взгляда не исчезало, усиливалось и наконец стало непереносимым.
– А, ч-чёрт, поехали!
Березин ретировался под сомнительную защиту вертолёта, влез в кабину и захлопнул дверцу.
– Что, и тебя проняло? – пробормотал пилот.
Вертолёт взмыл в воздух, мелькнули под ним и ушли вниз отвесные бока скалы, сменились желто-оранжевой, ровной, как стол, поверхностью песков. Клык Дракона отдалился…
– Давай сядем поближе к нему, на песок, – предложил Березин, всё ещё глядя на таинственную скалу, странный каприз природы, воздвигшей идеальный обелиск в центре песчаного массива. Уж не работа ли это человеческих рук? Но кто, когда сделал это и, главное, зачем?
Пилот отрицательно качнул головой:
– На песок нельзя.
Спустя несколько минут вертолёт завис над узенькой полоской земли возле стены леса и спружинил на полозья.
Только теперь Березин обратил внимание на то, что лес, начинавшийся всего в сотне шагов, был какой-то странный – сплошной сухостой. Корявые стволы переплелись безлистыми ветвями, создавая мёртвую серую полосу вдоль песчаного пляжа насколько хватало глаз. Живой зелёный лес начинался за этой полосой не сразу, а как бы по мере отдаления от пустоши, вытягивающей из него всю воду.
Березин с недоумением разглядывал колючую поросль высохшего кедрового стланика, подумал: не пролетала ли здесь когда-нибудь стая саранчи? – но пилот окликнул его, и он поспешил на зов.
– Смотри. – Пилот подобрал камень, забросил на недалёкую песчаную гладь. Камень упал и исчез из глаз, словно нырнул не в песок, а в воду. – Зыбун.
– Что?! – удивился Березин. – Зыбучие пески? То-то я смотрю, песок слишком гладкий – ни барханов, ни ряби… Зыбун! На все два десятка километров?
– Факт. Когда начинается ветер, песок аж течёт, сам видел, я над этими местами пять лет без малого летаю. Ну что, будем брать пробы?
– Непременно будем. А завтра заберём помощника, перевезём палатку и все необходимые вещи, и я начну куковать тут один целую неделю. Не забудь забрать.
Березин энергично принялся за работу.
А через полчаса, когда он взял необходимые пробы грунта, сделал замеры и собрался отнести приборы к вертолёту, горизонт вдали над центром мерцающей золотом песчаной плеши вспыхнул вдруг лиловым пламенем, песчаная равнина встала дыбом, и спустя несколько секунд жаркий ревущий вихрь обрушился на лес.
Воздушная волна отбросила Березина неглубоко в заросли колючего кустарника. Пока он выбирался, царапая тело острыми сучьями, рёв ослаб, как бы отдалился. Теперь он напоминал шум водопада, слышимого с недалёкого расстояния.
– Жив? – окликнул Березин пилота.
– Очень может быть, что и нет, – мрачно отозвался тот, невидимый из-за плотной жёлтой пелены пыли.
Березин пробрался на голос, зажимая нос платком, обошёл смутно видимую тушу вертолёта и сел рядом.
– Что это было?.. Ох и запах, чуешь?
– Ещё бы! – Пилот закашлялся. – Вертолёт вот повалило, винт помяло, придётся теперь попотеть, пока поставим на полозья да винт починим. А рвануло как раз в районе Клыка, недаром меня тянуло выбраться оттуда.
– Метеорит? Или испытания баллистической?
– Почему испытания? У наших «вояк», случается, и сами ракеты летают. – Пилот снова закашлялся, прикрывая рот ладонью. – К чему гадать? Подождём, пока осядет пыль, поставим вертолёт и слетаем туда. Ты эксперт, тебе и карты в руки.
Жёлтая мгла рассеялась настолько, что стали видны лес, пустыня и зеленоватое небо. В той стороне, где прогремел неожиданный взрыв, всё ещё громыхало и в небо ввинчивался чёрный с синим столб дыма, подсвеченный снизу оранжевым. Дым с глухим ворчанием распухал в плотное облако, расползавшееся, в свою очередь, по пустыне.
– Чему там гореть? – пробормотал пилот, глядя на тучу из-под козырька ладони. – Ведь пески одни… и куда-то подевался этот чёртов Драконий Клык…
Березин постоял рядом, напрягая зрение, потом вспомнил о бинокле, кинулся было в кабину и неожиданно заметил невысоко над песком летящее по воздуху чёрное пятно. Оно медленно плыло сквозь марево, заметно снижаясь на ходу, и было в его очертаниях что-то необычное, притягивающее взор.
Не сговариваясь, они бросились к тому месту, где должно было приземлиться пятно, и, ещё не добежав, Березин решил, что это… человек, одетый в чёрный комбинезон.
Плыл он в очень неестественной позе метрах в трёх от земли, словно ничего не весил, и пролетел бы мимо, если бы пилот, отломивший на бегу длинный сук, не остановил неуклонное скольжение незнакомца. Тело человека медленно обернулось вокруг конца ветки и вдруг тяжело рухнуло на землю, будто оборвав те невидимые нити, которые поддерживали его в воздухе.
Березин осторожно обошёл тело, нагнулся, всматриваясь в лицо незнакомца, и едва не отшатнулся. Лицо упавшего, несомненно, принадлежало не человеку. Намётанный взгляд эксперта отметил и безупречные овалы глаз, открытых, но тёмных, без зрачков и проблеска мысли, и прямой, едва выступавший нос, и слишком маленький рот, и чрезвычайно густые брови… Похож на человека, но не больше, чем кукла или робот. Впрочем, откуда здесь, в районе Салаира, роботы?
– Чудной какой-то, – буркнул пилот, встречая взгляд Березина. – Кукла, что ли?
И тут с глаз незнакомца исчезла тёмная пелена. Они стали прозрачными, наполнились жёлтым «электрическим» сиянием. Незнакомец неуловимо быстро изменил позу, точно перелился из положения «сидя» в положение «лёжа», некоторое время не сводил своих чудных глаз с облака пыли и дыма на горизонте, потом непонятная гримаса исказила его правильное лицо и низкий, чуть ли не уходящий в инфразвук голос медленно произнёс:
– Кажется, это была последняя ошибка…
В этом голосе было столько вполне человеческой горечи, что Березин проглотил вертевшиеся на языке вопросы и молча стоял рядом, мучаясь от сознания своей беспомощности и непонимания ситуации. Выручил пилот.
– Кто вы? – спросил он хрипло.
Незнакомец повернул голову, оглядел обоих равнодушно, но голос снова выдал его душевные муки, потому что в нём звучали непередаваемая тоска и боль:
– Можете называть меня Последним. Я землянин, но предыдущий. Весёленькая ситуация, не правда ли?
– Ситуация, конечно, ого… – обрёл дар речи Березин. – Но на человека вы… как бы это сказать… не очень-то…
Незнакомец с проблеском интереса оглядел Березина, пилота и внезапно улыбнулся. Во всяком случае, гримасу его можно было оценить как улыбку.
О проекте
О подписке