Поднялись на второй этаж, директор открыл дверь кабинета, и Барсов увидел, в каких условиях работают нынче некоторые директора обычных средних школ.

Кабинет Бориса Аркадьевича был велик, как два класса, вместе взятых. И он был весь заставлен стеклянными шкафами и стеклянной на вид мебелью в стиле «хайтек», геометрия которой вызывала головокружение. По-видимому, хозяин кабинета являлся поклонником авангардного искусства, так как все стены его владений были увешаны картинами-инсталляциями современных художников, разобраться в смысловом содержании которых было невероятно сложно. Во всяком случае Барсов не смог уловить художественные тонкости ни одной из них, а картина за столом директора вообще погрузила его в транс. Это была буро-фиолетовая мазня размерами полтора на три метра, из которой вырастали красные загогулины, похожие не то на гигантскую колбасу, не то на кишки апокалиптического левиафана. Что хотел изобразить художник на этом полотне, осталось загадкой.

– Нравится? – несколько оживился директор, заметив остановившийся взгляд Барсова. – Моя работа. Называется «Сквозь тернии».

– Мм-м… – промычал Алексеев.

– Да! – очнулся Барсов.

– Присаживайтесь. – Борис Аркадьевич уселся в мутного стекла кресло за мутного стекла столом, ухитрившись их не разбить. – Чем могу быть полезен?

Ещё раз показать гостей документы он не попросил.

– По какой причине вы уволили учительницу?

Борис Аркадьевич потускнел, мигнул, побарабанил толстыми пальцами по столешнице.

– Почему это заинтересовало службу безопасности полиции?

– По той простой, что у вас должны быть веские причины для увольнения. По нашим данным, её послужной список безупречен. Мы знаем, что вы встречались с Комаевым, и подозреваем, что он уговорил вас уволить Кудашеву, пригрозив своими связями. Я прав?

По лицу директора проползла тень.

– Я не обязан…

– Секунду, – остановил его Барсов, – давайте я обрисую ваше положение и ситуацию с депутатом, прежде чем вы начнёте качать права. Этот товарищ футболист абсолютно зарвался, полагая, что неуязвим. Но он ошибается. Грешков за ним тянется немало. В ближайшее время он вполне может сложить полномочия депутата и выйдет из состояния неприкосновенности. А там и сесть может… на несколько лет. Зачем вам нужен такой друг? Это первое. Второе: когда мы размотаем это дело, окажется, что вы были в сговоре с преступником. Как вы думаете, вы останетесь директором?

Красные щёки Бориса Аркадьевича стали лиловыми. Он тяжело задышал, с минуту молчал, барабаня пальцами по столу и не отрывая от столешницы взгляда, поднял глаза.

– Чего вы хотите?

– Умные слова, – усмехнулся Алексеев.

– Первое: немедленно отозвать свой приказ об увольнении учительницы Кудашевой! Второе: немедленно позвонить ей, извиниться, пригласить в школу, признаться в ошибке и поговорить о воспитательном моменте для её учеников. И третье: если вы вдруг начнёте искать поддержку своим решениям в среде полиции или иных учреждений, мы займёмся вами всерьёз. Компромат на фигур вашего уровня нынче добыть очень просто. Договорились?

Свиные глазки директора недобро сверкнули, но раздумывал он недолго. Смысл слова «компромат» он понимал хорошо.

– Договорились. Я могу быть уверен…

– Можете, – кивнул Барсов, вставая. – Работайте спокойно, но мой вам совет: соблюдайте законы и не идите на поводу у таких, как господин Комаев. До свидания.

Алексеев, вставая за ним, достал айфон, сказал в экранчик будничным голосом:

– Шестой, снимите с объекта наблюдение.

Барсов заметил, как дрогнули брови Бориса Аркадьевича, но добавлять к словам Николая ничего не стал. У машины спросил:

– Надеюсь, шестой снимет наблюдение?

Алексеев смутился.

– Извини, командир, показалось, что этот жучара не сильно проникся серьёзностью нашего визита, вот и сочинил про наблюдение.

– Молодец, ты его озадачил. Может быть, он и послушается совета. Ну что, теперь к полицаям?

– Давай, до пятницы я совершенно свободен, – рассмеялся Николай, вспомнивший знаменитый мультфильм. – Только спать хочется.

– Мне тоже, но теперь придётся доделывать дело. Едем в парк.

– Понял.

Парк Соловьиный занимал в Зябликове место рядом с главной площадью города, автовокзалом и церковью Святой Троицы. За последние годы его облагородили, очистили от мусора, засохших и упавших деревьев, посадили новые, разбили цветники, установили аттракционы и площадки для отдыха детей, и в хорошую погоду здесь было много гуляющих горожан, в том числе – молодёжных компаний. Но компании бывают разные, в Зябликове хватало и мажоров, и просто отморозков, время от времени устраивающих свои игрища, поэтому полицейским патрулям приходилось дежурить на территории Соловьиного чуть ли не круглосуточно.

Связку сержантов Барсов и Алексеев обнаружили в кафешке «Посолонь» на берегу небольшого прудика. Один был здоровым бугаём под два метра ростом, с могучими плечами, белобрысым, с широким лицом деревенского увальня. Барсов определил его как Дяченко и не ошибся. Второй был намного ниже, худой и болезненный, судя по цвету его рябоватого лица и тоскливому выражению глаз. Оба сидели за столиком на открытой веранде и лениво потягивали из бутылок чай «Липтон».

Было жарко, и оба сняли белые форменные фуражки.

– Майор Барсов, – представился Барсов, показывая удостоверение, сел напротив; Алексеев остался стоять. – Управление собственной безопасности УВД. Представьтесь.

Сержанты переглянулись.

Худосочный нервно надел фуражку:

– Сержант Пёхов.

Барсов перевёл взгляд на здоровяка. Тот, помявшись, нехотя пробурчал:

– Сержант Дяченко, одиннадцатое РОВД.

– Встать! – негромко, но металлическим голосом сказал Барсов.

Худой вскочил.

В глазах бугая протаяла озабоченность, но он всё-таки поднялся, натянул головной убор.

Барсов выдержал паузу, глядя на него снизу вверх.

– Можете сесть. Мы не задержим вас надолго.

Худой сел, держа спину прямо.

Его напарник помедлил, обладая, видимо, реакцией коалы, опустился на стул, жалобно скрипнувший под его весом.

– Вас вызывали в школу номер тридцать семь в конце мая, – начал Барсов, – чтобы вы разобрались с депутатом-хулиганом Комаевым, напавшим на учительницу.

– Ну? – угрюмо выговорил Дяченко.

Алексеев фыркнул, продолжая стоять – руки в карманах джинсов.

– Почему вы отпустили негодяя?

Полицейские снова переглянулись.

– Он же депутат… – неуверенно сказал худой.

– Он ударил женщину! – не выдержал Алексеев. – Вытащил её за волосы из класса при детях! Это не повод для задержания?

– Он депутат, – тупо повторил Дяченко.

– Понятно, – сказал Барсов. – Для вас не существует закона справедливости, так как вы всегда можете спрятаться за формальной статьёй чиновничьего закона круговой поруки. Я не прав?

– Мы ничего… противозаконного… не делали.

– Так вы вообще ничего не делали, – сказал Алексеев. – Женщине чуть голову не проломили, волосы вырвали, а вы поговорили с подонком и отпустили!

– Действовали… по инструкции… доложили начальству.

Алексеев посмотрел на Барсова:

– Я бы уволил обоих к чёртовой матери, товарищ майор! Формализм у них в крови! Интересно, как бы они действовали, если бы депутат на их жён или сестёр напал? Тоже согласно инструкции?

– Мы… по закону… не имеем права… задерживать депутата…

Барсов встал.

Полицейские поднялись следом.

– Давно служите?

Озадаченные вопросом сержанты неуверенно поглядели друг на друга.

– Восемь лет, – буркнул верзила.

– Девять… – пискнул напарник.

– И за такой срок вы всё ещё сержанты?

– Служили… как все…

– Ну-ну, служите дальше. Адрес депутата Комаева знаете?

– Симонова, двадцать, – с готовностью сказал худой.

– Квартира?

– У него собственный дом в конце улицы, в лесу.

– Продолжайте дежурство, парни, и не дай вам бог попасть в ситуацию, схожую с защитой негодяя!

Спецназовцы покинули кафе, вернулись к машине.

– Ещё раз убеждаюсь, – сказал Алексеев горестно, – что пока младший сержантский состав полиции, так сказать, опора закона, будет состоять из таких вот служак, порядка в стране не будет.

– Смотри глубже, – хмыкнул Барсов. – Рыба гниёт с головы. Пока у власти у нас либералы, во всех государственных структурах будут работать коррупционеры, в том числе и в полиции. Кого они возьмут на работу? Таких сержантов, как этот громила Дяченко и дистрофик Пёхов.

– Да уж, наверно. – Алексеев завёл машину. – Куда теперь?

– А давай-ка наведаемся домой к депутату.

– Он же, наверно, на работе. Если, конечно, протирание штанов в Заксобрании можно назвать работой.

– Если на работе, поедем в Управу.

Бывший футболист, странным образом избранный в заксобрание Зябликова, жил, как оказалось, на широкую ногу.

У него имелся двухэтажный коттедж, стилизованный под крытый стадион, земельные владения площадью в один гектар, обнесённые четырёхметровой высоты стеной, напоминающей стену Московского Кремля, и крутая машина – «Мазератти S560» цвета серебра. Поскольку «Мазератти» стоял сразу за воротами усадьбы, можно было надеяться, что хозяин дома, хотя четверг двадцать четвёртого июня был рабочим днём, и все депутаты должны были заниматься трудовой деятельностью. С другой стороны, гарантий, что Комаев соблюдает распорядок дня, не было никаких.

Так и оказалось: хозяин роскошного особняка находился на территории своих владений.

– Не понимаю, на кой ему надо было идти в депутаты? – проворчал Алексеев, когда они подошли к калитке в «крепостной» стене.

– Захотелось вкусить власти, – усмехнулся Барсов. – К тому же депутатство – отличная кормушка. Ты не представляешь, какие блага даёт этот чиновничий курятник! Поэтому за место в таких структурах и идёт драка – до двадцати человек на место!

– Чтоб я так жил! – восхитился капитан.

На калитке из крашеного дуба виднелся дверной глазок, а над калиткой торчал глазок видеокамеры.

Барсов тронул кнопку домофона.

– Слушаю, – раздался басовитый голос.

– Полиция к Комаеву, майор Барсов.

– Он уезжает.

– А, тем лучше. Это его «Мазератти» за воротами?

– Да, его.

Гости поспешили к начавшим раздвигаться створкам ворот. Дождались, когда машина тронется с места, и Алексеев перегородил ей дорогу. Барсов подошёл с левой стороны, показал удостоверение.

Водитель, чернявый смуглолицый парень, опустил стекло дверцы.

– Вам чего?

Дверца машины со стороны переднего пассажирского сиденья приоткрылась. Там сидел мощный мужик в белой тенниске и чёрных очках – телохранитель депутата. Сам Комаев занимал место на заднем сиденье. Он раздражённо наклонился вперёд, просунув голову между плечами водителя и телохранителя.

Барсов никогда не играл в футбол и фанатом игры не являлся, поэтому в лицо игроков российских команд не знал. Зато знал Алексеев, болевший за столичный ЦСКА.

– Я его помню, – проворчал капитан, стоя сзади в своей обычной позе – руки в карманах. – Года три назад он подрался с каким-то журналистом, сломал ему челюсть. Дали год условно. А ещё у него недавно украли часы за двадцать три лимона, вся Сеть гудела.

– Майор Барсов, – повторил Вениамин, – Управление собственной безопасности УВД. У нас к вам разговор.

– Мне некогда.

– Мы вас не задержим.

– Подъезжайте в Управу завтра.

Барсов посмотрел на капитана, и Алексеев сорвался с места, мгновенно открывая дверцу и вытаскивая успевшего только пискнуть водителя. Толчком отправил его к воротам, занял водительское место.

Телохранитель депутата ошеломлённо глянул на него, потянулся к кобуре под мышкой, но Барсов, рванув дверцу переднего пассажирского сиденья, умело выдернул здоровяка из кабины, отработанным приёмом выхватил у него пистолет и направил ствол в лицо. Парень с типичным лицом зэка (у него когда-то был сломан нос) замер.

– Не мешай, – мягко посоветовал Барсов. – Отойди в сторонку и подожди, пока мы побеседуем с твоим боссом. Ничего с ним не сделается.

– Вы что творите?! – обрёл голос Комаев. – Это же нападение на неприкосновенное лицо…

Барсов закрыл переднюю дверцу, открыл заднюю, сел, потеснив обалдевшего депутата.

– Помолчи, неприкосновенное лицо. В конце мая ты напал на учительницу тридцать седьмой школы, ударил её бутылкой, матерился, помнишь?

Ошеломление стало покидать располневшее лицо Комаева, украшенное мешками под глазами. По-видимому, депутат давно перестал заниматься спортом, выпивал, и это отразилось на его облике.

– Кто вы такие?! – Он потянул из кармана безрукавки лопатник айфона.

Барсов отобрал телефон, подумав, что стоит такой аппарат недёшево.

– Управление собственной безопасности, – повторил майор свою легенду. – Полицейские, отпустившие тебя, будут наказаны. Их начальник – тоже. Очередь за тобой. Мы не будем выяснять, чем ты руководствовался, избивая женщину, как не будем и читать мораль. Не надейся на свои связи, сейчас сажают и губернаторов, и генералов, и чекистов. Никто не рискнёт тебя защищать. А начнёшь качать права, коих у тебя нет, неожиданно попадёшь в ДТП. Я доходчиво объясняю ситуацию?

Комаев, у которого уже выросло брюшко, хотя было ему от силы тридцать пять лет, взмок.

– Я… вас…

– Закатаю в асфальт! – закончил Алексеев, фыркнув.

Барсов стиснул плечо депутата с такой силой, что того перекосило.

– Ай! Отпусти!..

– Понял, спрашиваю?

– Чего вы хотите?!

– Справедливости, – усмехнулся Алексеев, посматривающий на телохранителя, что-то бубнившего в пластину айфона.

– Первое: ты сегодня же извинишься перед учительницей! Второе: больше никогда не сунешь нос в школу! Мы не станем настаивать, чтобы ты добровольно ушёл в отставку с поста депутата, но заерепенишься – скинем весь компромат на тебя в Сеть. Грешков у тебя немало. А когда на Управу обрушится гнев пользователей Интернета, власти быстренько избавятся от тебя, желая сохранить свои кресла. Как тебе перспектива?

– Вы… не имеете права…

– Ох, только давай без соплей. Мы следим за каждым твоим шагом и шутить не намерены. Не последуешь совету добровольно, по-хорошему, организуем исцеление по-плохому. Будет больно. Хочешь проверить?

Комаев начал приходить в себя.

– Вы… гоните… безопасность УВД не занимается гражданскими…

– Не занимается, – согласился Барсов, – если её не попросят вмешаться. И у простых учителей могут быть могучие защитники. Наш полковник имеет свои резоны и связи в сфере образования, так что, если будет необходимо, он подключит структуры другого уровня. К тебе придут мальчики покруче. Ну, как, договорились?

Комаев сглотнул, растирая плечо, криво улыбнулся:

– Договорились.

Барсов вынул из пистолета телохранителя (это был новенький «Макаров М-2») обойму, кинул оружие не переднее сиденье и вылез. За ним вылез Алексеев.

Телохранитель кинулся к машине, гнусавя:

– Босс, я вызвал полицию…

– Дурак, – послышалось из кабины, – они тоже из полиции, садись.

Отойдя в сторонку, спецназовцы понаблюдали за суетой у ворот (выглянули ещё два парня), дождались, пока «Мазератти» уедет, сели в свой «БМВ».

– Не уверен, что он исполнит наши требования, – сказал Алексеев. – Заметил, какая у него хитрая испитая физиономия? Может, поговоришь с шефом, организуем показательную слежку, чтобы убедился, что мы не блефуем?