– Трудное – то, что можно сделать немедленно, – тихо сказал Ратибор. – Невозможное – то, что потребует лишь немного больше времени^[25]. Я найду его.

Грехов посидел немного, не меняя позы, потом резко встал и вдруг застыл, вслушиваясь в какое-то сообщение.

– Что? – встревожился Ратибор, тоже вставая; он думал о Насте, но спрашивать о ней у проконсула не захотел.

– Глобалисты добились наконец включения ОО-предупреждения^[26], все компьютерные системы управления синхронизируются в соответствии с задачами ГО, но вряд ли эта мера существенно изменит положение.

– Почему?

– Потому что игнорируется единственное правило запрета на направление деятельности общества в таких масштабах – человечество не имеет максимально полной информации о последствиях атаки на Конструктора и не желает иметь.

– Может быть, не все человечество?

Грехов помолчал, прислушиваясь к шепоту инка, буркнул короткое: «Жду», оглядел наряд Ратибора.

– Итак, ты уходишь?

Ратибор понял, что Габриэль ждет гостей, тоскливо заныло в груди. Проконсул хмыкнул.

– Гостей я и в самом деле жду, но лучше тебе их не видеть. – Габриэль исподлобья взглянул на вспыхнувшего Ратибора. – Одевайся, одежда твоя в шкафу в спальне. И учти: за моим домом ведется наблюдение, и выйдя из него, ты автоматически попадешь под надзор.

– К-мигранты?

– Они. Уважают.

Ратибор побрел переодеваться. А когда натягивал новые мокасины с маркой «Маленький Мук» – точно по ноге, – в доме сработало метро. Ратибор прислушался: из коридора донеслись чьи-то голоса, странные металлические перезвоны и глухие удары, от которых заметно вздрагивал весь дом. Впечатление было такое, будто по коридору прошествовал закованный в латы гигант-рыцарь… или слон. Раздумывая над словами Габриэля о гостях: «Лучше тебе их не видеть», Ратибор машинально выпил бокал прозрачного, как слеза, напитка, который предложил ему медкомплекс, и, пройдя коридор, заглянул в гостиную.

Он успел заметить странную горбатую фигуру, карикатурно напоминающую человека, до половины закованную в полированный металл, с грубым, глыбообразным торсом, отливающим лоснящейся чернотой, и в следующее мгновение толчок в грудь отбросил его в глубь коридора, дверь в гостиную закрылась. Через несколько секунд она выпустила хозяина с ярко-красным стержнем в руках.

– Извини, я не предупредил. Могу вызвать такси. Впрочем… – Грехов оглянулся на дверь, кинул в нее стержень, который исчез без стука. – Иди через метро, код выхода сообщит автомат запуска. Понадоблюсь – зови. И не увлекайся охотой за К-мигрантами, они – побочные дети Конструктора и сами жертвы обстоятельств, изгои, а главное, более несчастны, чем самый несчастный из нас.

Ошеломленный Ратибор кивнул, но пришел в себя только в кабине метро, более просторной, чем можно было судить об этом из коридора.

– Куда? – меланхолично задал вопрос автомат запуска.

– Домой, – вздохнул Ратибор, вспоминая поговорку: мой дом – моя крепость. Дом Грехова полностью отвечал этому постулату.

– Ближайшее метро – вторая станция Рославля. Счастливого пути.

И Ратибор вышел в вестибюль рославльского метро, машинально запомнив код выхода на метро Грехова.

Почти час он бродил по городу, ошалев от чистого воздуха, простора, ярких весенних красок и особой тишины, присущей только городу-лесу, и продолжая вспоминать сцену у Грехова. Кто это был? Человек в спецодежде, в особом скафандре? Не похоже, да и скафандров таких не существует, уж это Ратибор знал точно. Ряженый? Едва ли, до праздников далеко, а просто так разгуливать в этом наряде по городам и весям никто в здравом уме не станет. Робот-андроид? Тоже не очень-то удачное объяснение: андроиды используются так редко, что встретить их в обычной квартире практически невозможно. Тогда кто это был?…

И чем дольше анализировал ситуацию Ратибор, тем больше склонялся к мысли, что он видел… чужанина! Роида. Правда, самым уязвимым местом гипотезы было ее логическое обоснование: с какой стати чужанин вдруг захотел нанести визит землянину, в то время как состояние отношений роидов и людей – нулевое? На этот вопрос ответа у Берестова не было, и он решил пока не ломать голову над загадкой, позволив себе только воскликнуть в душе: ай да проконсул! Сколько же тайн хранит твоя родовая «крепость»?…

Нагулявшись, Ратибор некоторое время привыкал к дому, приводил мысли в порядок, прибирался, переодевался, разговаривал с «домовым», смотрел программу новостей по видео: мир жил своей многогранной жизнью, строил и разрушал, сажал деревья и вырубал леса, рожал и хоронил, смеялся и плакал, и все это – сквозь тихую, но отчетливо слышимую ноту режима тревоги, порождающую в душах темные тени суеверного страха и неуверенности в завтрашнем дне.

Дважды он порывался позвонить Насте, но оба раза по какой-то необъяснимой причине срабатывал внутренний выключатель, останавливающий начавшееся было движение; не интуиция, скорее опасение увидеть Настю в чужой компании, веселящуюся, забывшую обо всем… Воображение рисовало некрасивые сцены появления Ратибора в разгар веселья, и в конце концов он заблокировал мысли о девушке насмерть, приказав себе включиться в прежний ритм жизни безопасника: у него была цель, и следовало идти к ней самым коротким путем. Но если до миссии посла он был коброй, то есть руководителем обоймы риска, имея почти неограниченные возможности для оперативной работы, то теперь стал гриф-мастером, оперативником-одиночкой, и следовало приспосабливаться к новому положению как можно быстрей.

Все еще прислушиваясь к своим ощущениям, находя в них все новые оттенки при смене рода деятельности – принимая душ, он, например, испытал восхитительное чувство раскрывания пор кожи, – Ратибор наконец составил в уме программу действий, переоделся в спортивный комби серого цвета с черными кармашками и поясками, нацепил пси-рацию и настроил ее на трек отдела безопасности, использовав свой личный код: теперь он мог получать все новости, поступающие в отдел.

Звонить друзьям он не стал.

Голова изредка побаливала («Блуждающие боли», – вспомнились слова Грехова), и, хотя он не привык обращать внимание на такие мелочи, организм сам знал, как с ними бороться, тем не менее ради страховки Ратибор решил пройти медосмотр.

В медсекторе управления его знали и приняли как надо, выразив симпатии в виде улыбок и похлопываний по плечам и спине: все были ради его возвращению, зная, откуда вернулся бывший оператор-прима «Шторма». Дежурный врач-универсалист со смешной фамилией Задира быстро набрал программу медицинскому инку, и Ратибор, раздетый до плавок, нырнул в узкий коридорчик анализационного комплекса. Когда он вышел с другой стороны и увидел физиономию врача, представлявшую собой скульптурную маску бога изумления, он даже перепугался, заподозрив самое худшее – скрытые психические отклонения, но врач развеял его подозрения:

– Елки-палки, вот это тонус!

Смотрел он на дисплей, и Ратибор тоже заглянул в белый объемный куб, но увидел лишь облако мигающих зеленых огней, какие-то светящиеся цифры, знаки и символы.

– Никогда не думал, что увижу подобное снова! – Врач все еще пребывал в нокдауне, пораженный до глубины души.

– Так плохо? – спросил Ратибор, одеваясь.

Врач очнулся, шибко потер ладонью затылок.

– Наоборот, ваш КЗ^[27] на порядок превышает КЗ нормального человека! Как и остальные параметры вплоть до кардиорезерва! Например, вы реагируете на оптические раздражители в пятнадцать раз быстрее, чем требуется по норме – до десяти миллисекунд вместо ста пятидесяти. Или вот еще: предельная скорость обработки информации в мозгу человека – пять тысяч бит в секунду, а у вас этот показатель – пятьдесят шесть тысяч! Не знаю, с помощью какого тренинга вам удалось это сделать, по-моему, таких приемов не знает ни традиционная медицина, ни восточная, ни какая другая. Таких приемов просто не существует в природе!

– Значит, я здоров!

– Как Бог! – вырвалось у врача. – Вернее, как Геракл! Вы хоть сами-то понимаете, какие у вас резервы? Вы же можете завязать узлом гриф штанги.

– Это неплохо, – кротко сказал Ратибор. – Хотя в истории есть примеры и похлеще, помните – Железный Самсон? Или Поддубный. А сколько русских богатырей мы не знаем? Да, – вспомнил Ратибор, – вы говорили, что видели подобное второй раз. А первый раз у кого?

– У шефа КОБ Железовского.

Берестов кивнул и оставил ошарашенного врача вместе с его не менее ошеломленной гвардией. От сердца отлегло, с организмом все было в порядке, какие-либо отклонения медики заметили бы, а это означало, что таинственная фармакопея Грехова (или «серого призрака»?) действовала безотказно, возродив его из того «пепла», что остался от безопасника после долгого путешествия внутри Конструктора.

Используя сертификат кобры, он в три приема: управление – база «Радимич-2» – спейсер «Клондайк» – добрался до тактического центра управления режимом ГО в Солнечной системе и застал Железовского на смене дежурства.

В зале кроме комиссара присутствовали еще пять человек, трое – «первая» смена: командор погранслужбы Эрберг, президент Академии наук Земли Максимов и незнакомая смуглая женщина в саронге, вероятно, член СЭКОНа, и трое – «вторая»: Железовский, кобра погранслужбы Демин и директор УАСС Кий-Коронат.

Немая сцена длилась недолго, первым опомнился Демин:

– Чур меня!

Осторожно дотронулся до плеча Ратибора.

– Кажется, не привидение… Берестов, это ты или новый тест Конструктора?

– Навь!^[28] – сказал Кий-Коронат, отмахиваясь пальцем.

– Ну уж нет, на мертвеца не похож, – возразил Демин, и они оба посмотрели на застывшего комиссара.

Человек-скала наконец шевельнулся и молча обнял Ратибора так, что тому пришлось растопыриться изо всех сил, чтобы не быть раздавленным. Их мысленный диалог длился немногим больше трех секунд, но они прекрасно поняли друг друга, после чего Железовский снова превратился в каменного «роденовского мыслителя», скупого на жесты, мимику и слова.

– Что говорят медики?

– Ничего страшного, я у них только что был.

– Мог бы сообщить о своем появлении сразу, – ворчливо заметил Кий-Коронат, залезая внутрь кокон-кресла. – Это непорядок.

– Черт меня дери, я счастлив, что ты жив! – Демин сжал локоть Берестова и тоже уселся в кресло. – Извини, пора включаться в бдение, вечером – ко мне, без возражений!

Ратибор с улыбкой пожал плечами, благодарно покивал в ответ на возгласы и пожелания здоровья уходящей смены.

– Созвонимся.

– Иди, – сказал Железовский. – К работе ты еще не готов. Потом разберемся, куда тебя можно пристроить. Твой спаситель – Грехов?

– Он сказал – серый призрак, Сеятель. Но очнулся я у него.

– Он на Земле?!

Удивленный реакцией комиссара, Ратибор кивнул.

– А где ему надлежит быть?

Железовский, Кий-Коронат и Демин переглянулись.

– Сюрприз, – усмехнулся директор УАСС. – Его ищут чуть ли не все розыскники отдела, а он на Земле.

– Что в этом удивительного?

– Ничего, если учесть, что исчез он вместе со своим драккаром здесь, возле Конструктора. – Комиссар-два отвернулся, повозился в кресле и застыл, полузакрыв глаза, сразу включившись в переговоры с десятком вызывающих центр абонентов.

– Хочешь посмотреть на Конструктора снаружи? – спросил Демин, меняя тему разговора.

Изображение звездного поля в главном обзорном виоме вздрогнуло, и весь его объем заняла странная, чарующая взгляд картина: колоссальный оранжевый, но не ослепляющий язык огня с волнующимися, трепещущими краями, внутри которого угадывалось какое-то струение, движение туманных волокон и спиралей, непрерывный плавный переход друг в друга разнообразных геометрических фигур, диффузных форм, и просто «клубы дыма» со вспыхивающими яркими золотыми искрами.

– Красиво? – спросил Демин, понизив голос.

– Не отвлекайтесь, – проворчал Кий-Коронат, – с погранзаставой будете работать вы.

– Внимание, оптическое предупреждение! – раздался пси-голос координатора спейсера. – Охранению приграничных зон императив «смотри в оба»!

– Очередная трансформация форм, – пояснил Демин, не меняя рассеянного тона, он тоже присоединился к оперативному полю управления и начал «пасти» свой сектор ответственности. – «Факел» – одна из наиболее простых его конфигураций, проще только эллипсоидный диск, похожий на огромный человеческий глаз.

В следующее мгновение «язык огня» Конструктора буквально за несколько секунд превратился в сгусток невиданных по сложности светящихся фигур, описать которые можно было только формулами, но никак не человеческим языком. Каждый завиток этого сверхсложного конгломерата форм «дышал», то усиливая свечение, то превращаясь в тлеющую головешку, и подчинялась эта пульсация свечения определенному ритму, напоминающему ритм там-тама. Холодок страха протек у Ратибора между лопаток, когда он представил, какого масштаба объект подчиняется синхронному переливу свечения с точностью до тысячных долей секунды, в то время как даже свет мог обежать тело Конструктора не раньше чем за две с половиной минуты!

– Внимание, наблюдается «еж-эффект»! – предупредил координатор. – Полное капсулирование!

– Изредка он вдруг начинает излучать энергию узкими пучками, «струнами», – пояснил Демин, – во все стороны, словно еж иголками ощетинивается. Похоже – держит с кем-то связь.

Ратибор уловил косой взгляд Железовского, понял, что мешает, и заторопился.

– Последний вопрос: кто из ученых занимается исследованием возможностей К-мигрантов? Савич или кто-то из его команды?

– Зачем это тебе? – буркнул комиссар.

– Пора несколько ограничить их террористическую деятельность.

– Тебе это не по зубам, – недовольно проговорил директор УАСС.

Ратибор посмотрел на него, не желая возражать. Железовский смотрел на безопасника, взвешивая решение.

– Обойму я тебе дать не могу, даже малую, свободных попросту нет.

– Поработаю в одиночку. Дайте проводку по треку в качестве свободного охотника.

– Сил хватит? Ты хорошо обо всем подумал?

– Да, – твердо ответил Ратибор.

– Освобожусь – поговорим. Настя знает, что ты… здесь?

– Нет.

Железовский повернул к нему голову, и Ратибор почувствовал мгновенный стыд, будто сделал такое, чему нет прощения. Голова закружилась, приступ слабости накатил неожиданно и остро, словно прорвало плотину. Стараясь не упасть, он слепо добрел до двери, закованный в броню эмоциональной блокировки, провожаемый внимательным взглядом комиссара: Аристарх понял его состояние, но не показал виду. В коридоре Ратибор отдохнул, справился с приступом, выслушав «доклады» всех органов тела, и вдруг с пронзительной четкостью увидел лицо Насти и услышал ее замирающий шепот: «Ра-ти-бор…»