Обычная работа

В диспетчерской командного пункта Станции царило оживление. Входили и выходили операторы, специалисты разных направлений. Инженеры связи работали у двух десятков виомов, связанных с центром исследований на Тартаре и отдельными лабораториями. Возле пустой панели невключенного виома стоял Банглин, вслушиваясь в спор универсалистов.

– Нет техносферы? – говорил Сергиенко, хмуря выгоревшие белесые брови. – Позвольте, а паутины, а любопытники, а серые призраки? А Города? Конечно, техносфера Тартара своеобразна, даже слишком, но именно поэтому гипотеза о негуманоидной цивилизации кажется мне близкой к истине.

– Все это можно принять за отправной пункт размышлений, – сказал Квециньский, флегматичный и неповоротливый на первый взгляд. – Но никто не может ответить на вопрос: почему человек, все изделия его рук изгоняются с планеты так беспощадно? Иногда даже выбрасываются в космос?

– Сегодня Тенишев высказал еще одну гипотезу, – обернулся к ученым Банглин. – Перед нами очень древняя цивилизация, сконструировавшая такой тип обратных связей, что получилась оболочка с автономной цивилизационной деятельностью, не связанной с материальной действительностью природы. Путь развития такой цивилизации недоступен внешнему наблюдателю, а все то, что мы видим, только побочные эффекты этой деятельности.

– Свернувшаяся цивилизация? – заинтересовался Сергиенко. – Гипотезы о подобных цивилизациях высказывались еще в двадцатом веке Лемом и Стругацкими, одними из родоначальников Художественного прогноза. И чем же Тенишев аргументирует свое предположение?

Ответить Банглин не успел: один из инженеров связи объявил о прибытии к Тартару транспортного корабля «Искра», и он, широко шагая, вышел из диспетчерской.

Вскоре порог небольшого зала переступили сразу несколько человек: подтянутый, улыбающийся Диего Вирт, Банглин, рослый командир трансгала, красивая женщина в белом коротком платье и гибкий юноша с лицом взрослого мужчины, в котором не сразу можно было узнать Габриэля Грехова.

Когда улегся легкий шум встречи, а Полина отвлеклась разговором с Банглиным, Диего шепнул Габриэлю на ухо:

– Я надеюсь, что будем работать вместе. Внизу требуются опытные водители танков и спасатели. Что ты на это скажешь?

Грехов оглянулся на Полину, тревожно посматривающую на него из-за спины председателя Комиссии по контактам, и волнение всколыхнулось в нем снова. Словно он уже слышал таинственный шепот, призыв далекой неразгаданной жизни; и странно было ощущать себя зависимым от человека, ставшего вдруг дороже всех проблем, человека, над счастьем которого он был, оказывается, властен. Габриэль успокаивающе улыбнулся жене, подошел к пульту, нагнулся к окуляру перископа и, встретив взгляд Тартара, ответил ему долгим взглядом, в котором смешались и вызов, и угроза, и благодарность…

Молчанов смотрел, как опускается десантолет. Лицо его выражало озабоченность. С базового корабля открывался вид на близкий горный хребет, как бы парящий и всплывающий над слоем густого тумана у горизонта; на древний вал громадного кратера-астроблемы диаметром в двести километров, над которым сновало несколько паутин, опекая уходящий танк, на маленькую черную полоску Города, спрятавшегося в отрогах хребта; на широкую, изборожденную трещинами поверхность плоскогорья, которая, как знал коммуникатор, обрывалась тремя огромными уступами в Долину Невезения: планетологи были весьма остроумными людьми, и на картах Тартара появлялись еще и не такие названия. Тусклый желтый глаз светила, окруженный мутными зеленоватыми разводами, равнодушно смотрел на вялое движение под ним. Казалось, он иногда подмигивает, и воображение тут же подрисовывало к глазу круглую рожу с ехидной ухмылкой…

Десантолет коснулся почвы, стрельнувшей в миг посадки искрами расплавленной породы. От пульта донесся голос бортинженера, дублирующего связь со Станцией:

– Двадцать восьмой совершил посадку на базовый номер один.

Молчанов дождался, пока десантолет выплюнул полусферу платформы со вновь прибывшими, и пошел из командного зала корабля к выходу. Одновременно он отметил про себя, что паутины, повисшие над десантолетом при посадке, взмахнули вдруг краями и умчались к Городу, а оставшаяся отплыла на довольно большое расстояние и не пыталась приблизиться; как видно, Т-поля, которыми овладели люди, оказались действенным средством защиты от всех форм жизни Тартара, в том числе и от паутин, являющихся единственными генераторами Т-поля, созданными, похоже, самой природой.

Маленький кораблик привез два новых танка и группу ученых, среди которых Молчанов заметил, к своему удивлению и немалой радости, Грехова. Миниатюрного спасателя невозможно было узнать – так изменилось его лицо, и Молчанов подумал, что жизнь действительно измеряется не годами, а плотностью заполняющих дни событий.

– Тебя не узнать… – сказал коммуникатор, светлея.

– Набрался сил на Земле, – улыбнулся Диего Вирт.

Грехов с удовольствием ответил на рукопожатие Молчанова, и тот повел их на свой командный пост, на ходу делясь новостями – специально для Габриэля. Диего был уже в курсе всех дел.

На корабле, или, как его теперь называли, на базе, было всего два танка-лаборатории, оба они принадлежали планетологам, и поэтому прибытие еще двух машин расширяло область исследований вдвое.

Диего пожелал Габриэлю поскорей определиться с работой и распрощался: его ждали планетологи, уходящие в очередной рейс. Молчанов тут же предложил Грехову войти в состав группы физиков-пространственников в качестве водителя и ответственного за безопасность экипажа четвертого танка. Руководителем группы назначался универсалист Тенишев.

Габриэль опробовал двигатели на форсаже, вывел танк из эллинга и одним прыжком перебросил его через пандус на песок под кораблем.

Пять сверкающих фигур – группа Мдивания, работающая в непосредственной близости от корабля, – помахали им вслед. Развернув «Мастифф» так, что за кормой вздулся песчаный смерч, Габриэль кинул танк вперед, к горам, на крутых виражах обходя острые выступы пород, длинные гряды морен и увалов и глубокие ложбины, «поросшие» древовидными кристаллами. На следующие параллельным курсом паутины он не обращал внимания.

Последним от связи отключился Молчанов, выглядевший довольно усталым и невыспавшимся. Габриэль все эти дни чувствовал с его стороны необычное внимание к своей особе, и это его стесняло, хотя и не казалось неприятным.

Физики копались сзади в своей, загромоздившей почти всю кабину, аппаратуре, антенны и датчики которой сделали танк похожим со стороны на диковинного зверя – помесь черепахи с ежом. Они работали деловито, без обычной пикировки и разговоров, и Габриэль тоже проникся атмосферой занятости. Проникся так, что даже угадывал команды Тенишева, сидевшего рядом в кресле перед пультом управления, своими специальными приборами.

К Городу подъехали со стороны хребта, так сказать, с тыла, где было ровней, так как «пригород» представлял собой дикую местность, всхолмленную землетрясениями или давней вулканической деятельностью. Правда, встречались здесь и узкие, как шрамы, полосы ровной, обожженной какими-то излучениями почвы, но Грехов всякий раз объезжал эти полосы, хотя иные из них тянулись почти до Города, до широкого голого пространства, окружавшего его по периметру. В километре от вертикального черного массива Тенишев остановил танк, и Габриэль с пробудившимся интересом стал наблюдать за работой ученого. На пульте перед Тенишевым мерцал изумрудным светом вогнутый экран, по которому бродили группы звездочек. На каждое изменение в их положении Тенишев отвечал переключениями на пульте и начинал волноваться, когда они исчезали совсем. Снаружи танка шевелились антенны, гудели генераторы излучений и охладители, физики переговаривались торопливыми голосами, и Грехов на миг почувствовал себя ненужным. Но вверху над ними плавали четыре паутины, внимательно следящие за всеми их действиями, возле Города паутины выстроились в одну гигантскую сеть, и ощущение ненужности быстро прошло.

– Мешает защитное поле, – сказал вдруг кто-то за спиной Грехова.

– Верно! – воскликнул Тенишев. – А я никак не пойму, в чем дело.

Защитное Т-поле сняли, и в рядах паутин произошла немедленная перестройка: две из них накрыли танк куполом, а остальные соединились в странный колеблющийся крест.

– Гравистрелок, – тут же отозвался Тенишев. – Очень хорошо. Запишите параметры от начала до конца.

Он давно хотел исследовать гравистрелка в процессе его образования. Возможность на сей раз была исключительной.

Габриэль увеличил мощность обычного защитного поля машины до максимума, с некоторой тревогой посмотрел на руководителя группы, но тот занялся приборами и не хотел отвлекаться на такие пустяки, как защита танка. Очевидно, по его разумению, защитой должен был ведать он, Габриэль.

Грехов пожал плечами, и в это время гравистрелок выстрелил.

Танк, вернее, весь объем поля, в которое он был впаян, как муравей в янтарь, содрогнулся, и гул удара пошел грохотать раскатами в скалах и отрогах хребта.

– Великолепно!.. – возбужденно бормотал Тенишев, а его помощники лихорадочно завозились возле аппаратов, и не было места иным мыслям, кроме мыслей о работе, и не было иных чувств, кроме любопытства.

Гравистрелок выстрелил три раза подряд. Танк раскачивался на амортизаторах все сильней, в мозг настойчиво лез «шепот» верхних паутин, и Габриэль нашел черную педаль под пультом и вдавил до отказа. Генераторы Т-поля сработали, стена искривленного пространства отодвинула прочь и распавшегося гравистрелка, и паутин.

– Правильно, – сказал Тенишев, и черные глаза его остановились на Габриэле, словно оценивая, чего он стоит. – Хорошего понемножку…

До обеда стояли на месте, обрабатывали полученные результаты, потом руководитель группы дал указание приблизиться к Городу. Вид черных кривых стен Города всегда вызывал у Габриэля нехорошие ассоциации, а в этот день особенно. И возня многочисленной стаи паутин не нравилась: словно готовились они к чему-то. Кто знает, может, и они исследовали земные аппараты доступными им способами, по-своему? Говорил же какой-то мудрый человек после изобретения микроскопа: «Не будем забывать, что и бактерии смотрят на нас с другой стороны».

Габриэль невольно проводил взглядом косо летящую паутину, которая сопровождала глыбу любопытника. Ничего себе микроб!

– Стоп! – сказал Тенишев совсем по-сташевски. Габриэль даже зажмурился, избавляясь от наваждения, потом опомнился и остановил танк. Как всегда, в непосредственной близости от Города машину окружило до трех десятков паутин разного калибра, и, как всегда, словно отдав дань любопытству, а может, убеждаясь в том, что чужой предмет не агрессивен, большинство из них улетело прочь.

– Займитесь Городом, ребята, – проговорил Тенишев. – С активным зондированием поосторожней…

– Только радио? Или можно лазеры и жесткое?

– Можно лазеры. Жесткое излучение подождет.

Таким образом стояли два часа: физики работали и перекидывались фразами, как мячиками; Габриэль сидел, наблюдал и слушал, ему все чудилось, что он слышит еще один голос – посторонний, незнакомый, говорящий на странном птичьем языке, вникнуть в смысл которого не было никакой возможности. Иногда голос пропадал, но в глазах начинали мелькать зыбкие видения, бесформенные, как облака, и тогда Габриэль встряхивал головой и старался понять, чем занимаются паутины. А паутины в это время строились высоко над танком в лесенку, но почему-то не достраивались и рассыпались в стороны, и все начиналось сначала.

Уже к заходу светила Грехов увидел еще одну знакомую картину (первый раз он видел ее со Сташевским): прилетели паутины и вышвырнули из своих «карманов» по любопытнику, которые беззвучно и бесследно растаяли в стенах Города. Правда, не совсем бесследно, потому что оттуда сразу же выплыло множество пластунов, нахально белых и искрящихся.

– Все! – вздохнул вдруг Тенишев, встал из кресла и потянулся. – На сегодня довольно.

И они потихоньку поехали к базе, сопровождаемые паутинами и невесть откуда взявшимся серым призраком, похожим на большую дождевую тучу.

К кораблю подошли вторыми, вслед за танком группы планетологов. Разошлись по отсекам, а после ужина собрались в зале и, выслушав доклады начальников групп научному совету во главе с Банглиным – через видеосвязь, поговорили еще немного друг с другом, поделились впечатлениями, фактами и версиями.

Сергиенко сделал вывод, что паутины всегда нападают на те машины, которые так или иначе уменьшают напряженность поля тяготения – то есть на все летательные аппараты от куттера до спасательного модуля, и особенно гравиподъемник. Случай, когда люди попробовали включить его, был памятен всем. В результате погиб пилот десантолета, посланного за группой Сташевского, а сверхмощный импульс Т-поля едва не вышиб Станцию с орбиты.

– Ведь что такое гравистрелок? – продолжал Сергиенко. – Это та же паутина, основное занятие которой – выбрасывать изделия рук человеческих за пределы Тартара, за пределы слоя Т-поля. Но паутины не используют всех свойств этого самого Т-поля, и это странно, потому что в противном случае жертв с нашей стороны было бы гораздо больше.

– Давайте не будем говорить о странностях, – сказал Тенишев. – Их слишком много.

– Зато ключей к Городам мы пока не можем подобрать, – развел руками Сергиенко. – Сия дверь для нас закрыта.

– Дверь открыта для всех, кто хочет уйти, – пробормотал Квециньский, развеселив присутствующих…

Габриэль на вечерней «пятиминутке» не был: заказал личный разговор со Станцией и до десяти часов корабельного вечера прирос к виому, из которого на него смотрела Полина. Они почти не разговаривали: так, по пустякам, не вдумываясь в смысл сказанного. И даже не заметили, что на пункт связи заходил Диего Вирт: зашел, замер, постоял секунду и ушел бесшумно. Лицо его было мрачным и задумчивым.

А Молчанову, когда база погрузилась в тишину сна, снова звонил Свекольников, просто так звонил, от неуверенности, от беспокойства, хотя в таком здоровом теле, казалось, должны быть не нервы, а канаты. Себя же Молчанов представлял как один большой нерв: где ни тронь – беспокоит, о чем ни подумай – раздражает. После разговора он долго смотрел в видеоокно на далекое зарево Города – единственное светлое пятно в океане мрака.