Глава 4
Баба-Яга против

По характеру Павел Васильевич Шарий был сангвиником, поэтому на любое происшествие в сфере интересов службы реагировал быстро и реактивно. Хотя при этом не терял присутствия духа и держал себя в железных рукавицах сдержанности, не выводя эмоции ни на лицо, ни в аудиоформат. Но ведь переживал при этом? В чём и признавался сам себе, получив очередную «нежданку» либо от людей, от которых зависел лично, либо от тех, кто был товарищем и другом.

Вечером в пятницу, когда Павел Васильевич уже собирался ехать домой, ему позвонил начальник Главного разведуправления Генштаба Министерства обороны генерал Малашенко.

Свой пост генерал занял недавно и в связи с реорганизацией структур министерства не раз консультировался с более опытными коллегами из других силовых ведомств по разным поводам. Шарию он тоже звонил, разбираясь с запутанной историей исчезновения спецгруппы майора Реброва в африканском Баире, и Шарий не отказывал ему в помощи.

Нацепив вижн-очки, он сказал:

– Готов выслушать, Богдан Романович.

Малашенко исполнилось пятьдесят лет, и выглядел он подтянуто и спортивно, будучи в молодости неплохим спортсменом-регбистом.

– Вы посылали группу под командованием генерала Дорохова в Тюмень, Павел Васильевич? – спросил главный разведчик Генштаба.

– Нет, – сухо ответил Шарий, испытав неприятное смущение. Добавил с неохотой: – Это инициатива генерала. Хотя он уже не служит в конторе. Что-нибудь случилось?

– Вместе с Дороховым отправились и наши профи, кстати, тоже ушедшие в отставку: Савельев, Ребров, Редошкин, Мерадзе. Я думал, вы их контролируете, так как группе, по моим сведениям, была выделена «вертушка».

– Дорохов остался советником…

Малашенко продолжал смотреть вопросительно, и Шарий закончил:

– У него остался свой оперативный генеральский ресурс. В чём дело, Богдан Романович?

– Их остановили в учебном центре спецназа в Барыбино, и «урагановцы» попытались задержать вылет.

– Я в курсе.

– Действовали они так, будто у них на руках был документ высшего приоритета безопасности, подписанный председателем Совбеза и президентом.

Шарий мигнул, сцепив зубы.

– Почему вас это удивляет?

– Если бы в группе находились только ваши сотрудники, я бы и ухом не повёл, как говорится. Но в неё вошли и мои люди, и я отвечаю за них.

– Бывшие.

– Пусть бывшие, хотя спецы такого уровня бывшими не бывают. А звоню я вам, чтобы предупредить. Вы хорошо знаете генерала Точилина?

– Шапочно.

– Он перешёл из снабженцев в оперативное управление и теперь командует «Ураганом». Человек это непростой, мстительный, амбициозный, не раз жаловался министру на моего предшественника и на офицеров службы спецопераций Савельева и Реброва. Он считает их виновными в оставлении сына в… гм, Лесу.

Последнее слово Малашенко выговорил как ругательство.

– Это всего лишь его фантазии, – сказал Шарий с осуждением. – Мои парни своих в местах проведения операций не бросают.

– Наши тоже. Но он стоит на своём. И будет совать вам палки в колёса до тех пор, пока не добьётся своего.

– Чего своего?

– Трибунала, суда и осуждения всех фигурантов дела.

– Пусть попробует.

Малашенко помялся.

– Дело в том, что министр на его стороне. К тому же вы знаете его позицию, он ни под каким нажимом не отдаст вам золотую жилу – процесс налаживания контакта с… – Малашенко сделал крохотную паузу, – с Лесом. Пусть ваши посланцы будут осторожны и не афишируют свой интерес к Тюмени.

– Они не мои посланцы. Но спасибо, я понял.

– Министр может отреагировать на их появление очень резко, как на покушение на его статус.

– Спасибо, – повторил Павел Васильевич. – Они будут осмотрительны.

– Конкуренция, – развёл руками начальник ГРУ. – Спецслужбы во все времена соперничали друг с другом, и не только с зарубежными, но и со своими собственными. В России тоже.

Шарий вспомнил свою беседу с физиком Платовым, одним из первых начинавшим изучать феномен иномериан.

– В ткань нашей вселенной, – говорил Дионисий Порфирьевич, – на базовом уровне вморожена доминанта конкуренции. Именно поэтому разумные любых видов всегда будут добиваться преимущества, воевать друг с другом до полного уничтожения. Что мы и видим на примере Большого Леса и его обитателей. Там разум гуманоидного типа довёл «развитие конкуренции» до конца, исчезнув как интеллектуальная система.

Шарий тогда возразил:

– Но Большой Лес – другая вселенная…

На что Платов с усмешкой ответил:

– Вполне вероятно, что наши метавселенные действительно «запутаны» и представляют собой родственные структуры. Нашли же попаданцы в Лесу доказательства того, что Демоны якобы являются нашими предками.

– Я не прав? – напомнил о себе Малашенко, не дождавшись ответа собеседника.

Шарий очнулся:

– Правы на все сто процентов. Если у вас появится дополнительная информация по интересующей нас обоих теме, прошу поделиться.

– Того же жду и от вас.

– Договорились.

Посидев перед тёмным экраном компьютера, директор позвонил Дорохову по защищённой линии, не используя очки дополнительной реальности.

В Москве шёл восьмой час вечера, в Тюмени десятый, но генерал ещё не спал.

– Слушаю, Павел Васильевич, – донёсся его тихий голос в мембране ушного чипа.

– Новости есть?

– Расположились на месте, разбили палатки, беседуем с коллегами.

– Какими коллегами?

– К нам пришли Амнуэль и полковник Савкин.

Шарий вспомнил, что Савкин был помощником Дорохова, ещё когда тот служил командующим Управлением спецопераций, да так и остался в лагере исследователей возле базы отдыха «Советская».

«Проныра ты, Михаил Васильевич, – покачал головой Шарий с одобрительной усмешкой. – Мне ни слова, заверил, что находится в отпуске. Вот, значит, в каком отпуске».

– Мне позвонил Малашенко. Министр настроен против любого присутствия посторонних на территории базы отдыха, а наш неутомимый борец за справедливость генерал Точилин теперь командует спецназом министерства. «Ураган» – серьёзная структура, элита, так что будьте терпеливы и постарайтесь не высовываться. Работайте быстро. Вас непременно вычислят, могут начаться угрозы, шум, разборки, и даже я не смогу вас прикрыть.

– Понял, Павел Васильевич, постараемся работать «без шума и пыли», как говорил Папанов, по статусу «111».

– Привет учёной братии. – Шарий выключил канал, высветив в сознании метку «111». Статус этого формата позволял сотрудникам ФСБ пользоваться особыми полномочиями даже в условиях военного положения.

Пришла мысль самому слетать в Тюмень и поискать вход в «червоточину», соединяющую мир Большого Леса с Землей.

– Хотел бы я погулять по Лесу, – вслух проговорил Шарий, вспоминая рассказы попаданцев о гигантской растительной системе, умеющей мыслить. – Одна заковыка: кто гарантирует, что потом удастся вернуться?

Глава 5
Не по пути

Максим не раз беседовал с учёными, фанатически относящимися к теме своих исследований, что позволяло ему более объективно судить о категориях, далёких от его основного рода деятельности. Если Егор Левонович Карапетян просветил его насчёт существования вселенных-бран и помог разобраться в основных тезисах М-теории – усовершенствованной теории суперструн, то разговор с физиком-теоретиком Амнуэлем добавил интереса к таким понятиям, как «запутанность» элементарных частиц. Молодой учёный утверждал даже, что в бесконечном Мультиверсе, то есть в Большой Вселенной, объединяющей метавселенные типа той, в которой родилось человечество, существуют и «запутанные» крупномасштабные объекты, и даже вселенные, а Большой Лес, таким образом, являлся как раз «малой вселенной», «запутанной» с земным мирозданием.

– Только благодаря квантовой «запутанности», – увлечённо говорил Амнуэль, – и возможны межбранные пробои-иномерианы, возникающие при столкновениях метавселенных.

Участвующий в беседах Костя безапелляционно выдавал оценки М-теории, имея своё мнение по широкому спектру проблем, и, к удивлению Максима, мысли ботаника не раз поддерживал и собеседник.

Обсудили почти все феномены, в том числе и такие дискуссионные, как направленные «склейки» – так Амнуэль называл иномерианы, – и способы наблюдения Лесом за событиями на Земле.

Илья считал, что земная вселенная является результатом деятельности цивилизаций Леса, от мира которого она и отпочковалась. Поэтому ничего удивительного в связи двух метавселенных нет.

Но Костя привёл ему пример ещё одной «склейки» – с миром кенгурокузнечиков, и это привело к спору, который прервал Дорохов, сказав, что теориями можно заняться позже, а пока надо обсудить практические шаги группы, тем более что директор ФСБ предупредил генерала о возможных инцидентах с представителями военной епархии.

На следующее утро поднялись пораньше, чтобы к рассвету подготовить беспилотник к полётам в зимних условиях.

Январь в Тюменской губернии выдался умеренно холодным, температура воздуха не падала ниже минус пятнадцати градусов, снега в тайге было мало, и в ближайшие дни погода обещала тихое безветрие.

Рассвело в половине девятого.

Запустили дрон, поднявшийся на высоту двухсот метров, и отправили по кругу над лагерем Амнуэля.

Экран показал заснеженную поляну и пять палаток, одну из которых, самую большую, занимала аппаратура физиков, включающая системы датчиков разного назначения и передвижной локатор.

Группе Амнуэля был придан лёгкий вертолёт – «Ансат», на котором физик со товарищи поднимались в воздух для обследования района, и небольшой воздушный шар, в корзине которого расположили датчики полевого контроля и регистратор вакуумных осцилляций – главную надежду поисковиков на обнаружение иномерианы.

Однако группа работала здесь уже третьи сутки, но до сих пор никаких результатов не добилась.

– Они ищут не там, – решил Максим, убедившийся на практике в том, что иномериана существует. – Шмель с крестиком мог пролететь не один километр, прежде чем нарвался на охранника.

– Точно! – возликовал Костя, уверовавший в позитивный результат своей миссии. – Илья пашет тайгу всего в километре от лагеря, а шмель выпал из иномерианы дальше, только и всего. У нас отличный шанс опередить военных.

Поддержал мнение ботаника и Дорохов, хотя и с оговорками:

– Мы тоже можем зря потратить время и ресурс, не попав в нужную точку. Есть способ рассчитать, где может висеть иномериана? На какой высоте?

– Я попробую, – неуверенно пообещал Карапетян.

– Нас вынесло из канала в десяти километрах от базы отдыха. Вот и давайте искать в этой зоне.

Полдня следили за полётом беспилотника, пустив его по кругу на удалении от двух до десяти километров от лагеря, пока физик колдовал со своим компьютером. Старались не мешать соседям, также использующим дроны.

Максиму пришла в голову идея начать поиски по вектору от ближайшей к лесу палатки, где и был убит шмель, и это уже через час принесло плоды.

Беспилотник удалился от поляны с лагерем на четыре километра и передал слабенький сигнал, расшифрованный Карапетяном как намёк на некое отклонение от нормы полевого фона над тайгой, на высоте трёхсот метров. Отклонение было ничтожным, но сигнал повторился при возвращении дрона на маршрут, и Амнуэль, прибывший к коллегам «на консультацию», с завистью сказал:

– Везёт же вам! Колдовство какое-то!

– Не колдовство, а опыт! – весело откликнулся Костя. – Наш командир не ошибается!

– Спасибо за оценку, – проворчал Максим.

Заставив беспилотник несколько раз пересечь клочок пространства над лесом, где проявлялся эффект «дрожания стрелок» полевых регистраторов, начали было поднимать аппарат вверх по вертикали, но после четырёх часов день пошёл на убыль, начало смеркаться, и обследование района решили отложить до утра.

Собрались после шести в палатке Дорохова, куда он пригласил и Амнуэля, не спешившего возвращаться в свой лагерь. Савкин, успевший за день дважды навестить знакомых в лагере физиков, предложил собравшимся кофе (сказав виновато: растворимый, но вкусный), и в этот момент послышался нарастающий звук винтов вертолёта.

– «Вертушка»? – прислушался Дорохов, глянув на Амнуэля. – Ваша?

– Да нет, наверно, – озадаченно качнул головой обзаведшийся бородкой молодой учёный. – Мы стараемся в тёмное время суток не работать.

Вышли из палатки.

Над опушкой леса в полусотне метров от стоянки вертолёта «комиссии» снижался точно такой же Ми-8, обвешанный с двух сторон контейнерами с пусковыми установками ракет. Сел, подняв снежную волну, обдавшую палатки москвичей. С лязгом отскочила дверца десантного отсека, и на снег спрыгнули пять человек, освещённых прожекторами приземлившейся винтокрылой машины.

Когда они приблизились, утопая в снегу почти по колено, стало видно, что все прибывшие одеты в камуфляжные, зимние, военные комби. Четверо были вооружены автоматами АШ-12, на которые обратил внимание Максим (это были штурмовые автоматы калибра 12,7 миллиметра, применяемые обычно в закрытых помещениях). Пятый боец, в спецкостюме «Сотник», без погон, но с шевроном ВДВ на предплечье, оружия при себе не имел.

– Полковник Колесников, – представился он густым баритоном вышедшим навстречу людям. – Командир спецгруппы охраны района.

В полумраке отсвета палатки трудно было разглядеть лицо полковника, но Максиму оно показалось чёрным.

Африканец, что ли, подумал он с удивлением. Уж не из Баира ли прилетел?

– Генерал Дорохов, – сказал Андрей Тарасович. – Спецпредставитель комиссии по контролю за опасными исследованиями ФСБ.

– Прошу извинить, товарищ генерал, – тон полковника остался прежним, снисходительно-небрежным, – хотел бы взглянуть на ваши документы.

Максим посмотрел на Савельева, но Сергей Макарович отрицательно мотнул головой, давая понять – не спеши.

– Пожалуйста. – Дорохов невозмутимо протянул Колесникову удостоверение представителя ФСБ.

Полковник внимательно изучил красную книжицу, поднял на Дорохова глаза.

Никаким африканцем он, конечно, не был, просто отсвета палатки не хватало для освещения лица, хотя оно и без того было тёмным. Возможно, начальник охраны лагеря исследователей вернулся из отпуска с южных морей либо где-то работал недавно, опять-таки на юге страны, где и загорел.

– Это всё? – спросил Колесников.

– Остальное представляет собой гостайну, – ровным голосом ответил Дорохов. – Можете позвонить в контору и убедиться.

Колесников вернул удостоверение.

– У меня предписание командования не допускать на территорию данной особой зоны никого, в том числе и вашу… мм-м… контору.

– И над вашим командованием есть люди, имеющие право отдавать ему распоряжения.

– Тем не менее прошу вас и вашу команду покинуть этот район. В противном случае имею приказ выдворить вас силой.

Дорохов усмехнулся:

– Кажется, я понял, кто отдал вам приказ. Генерал Точилин, не так ли?

Колесников кивнул:

– Да, он.

– Генерал Точилин всего лишь командир спецназа «Ураган», но не министр обороны и не президент. Возвращайтесь и передайте ему мои слова: если он не хочет схлопотать кучу проблем, пусть занимается своими делами, а мы будем заниматься своими.

– К сожалению, мне приказано немедленно…

Майор сделал знак пальцем, и из темноты за спинами дюжих бойцов «Урагана» выдвинулись три тёмные фигуры. Специальными удушающими приёмами они захватили шеи спецназовцев. Послышался угрожающий голос Редошкина:

– Не дёргайся, шею сверну!

Четвёртый спутник начальника охраны лагеря вскинул было автомат, но шагнувший к нему Сергей Макарович положил ему руку на ствол АШ и покачал головой:

– Не советую, дружок. «Громовцы» в таких ситуациях не станут церемониться.

Он имел в виду бойцов подразделения «Гром», принадлежащего ГРУ.

Колесников неуверенно оглядел свою команду.

– Вы понимаете, что оказываете сопротивление военному СОБРу?

– Мы просто отстаиваем свои права, не более того. И приказ генерала Точилина для нас не имеет значения. Мы тоже при исполнении. Возвращайтесь в лагерь, и пусть генерал обсудит ситуацию со своим и нашим руководством. Что оно прикажет, то мы исполним. Парни, отпустите их.