Своими соображениями о странностях возвращения Максим сначала поделился с Савельевым, с которым теперь постоянно поддерживал связь, а потом вдвоём с полковником они пообщались с Егором Левоновичем, глубже всех физиков погружённым в тему.

– Скорее всего, Лес действительно хорошо видит объекты нашей браны, – ответил Карапетян, – в том числе Землю с её материками и океанами, хотя и не человеческими глазами. То есть существует иномериана, которая постоянно соединяет мир Леса и Землю, иначе трудно объяснить точность попадания нашей группы в Лес и обратно. Я думал, иномерианы возникают спонтанно при соударениях вселенных, но так как наши миры «запутаны», то при столкновении они «прилипли» друг к дружке, и эта склейка – иномериана – держится до сих пор. Она пробила Солнечную систему и Землю каскадом червоточин, который и позволяет нам попадать в мир Леса.

– Почему? – спросил экономный на слова Сергей Макарович.

– Что – почему?

– Почему она держится?

– Потому что, повторяю, что наши браны-вселенные «запутаны» в каких-то иных измерениях. А во-вторых, существует такой факт, как практика: если бы этого не было, мы бы с вами не посещали Лес так легко. Мои коллеги решили, что иномериана состоит из трёх лепестков, одного основного и двух боковых, на манер радиолуча, испускаемого локатором. Но, очевидно, лепестков больше, почему нас и вынесло не прямо к дому отдыха, а по боковому лучу за десять километров от него. Надо считать и экспериментировать.

– Нас туда теперь на пушечный выстрел не подпустят, – усмехнулся Максим.

Карапетян с сожалением развёл руками:

– А иначе мы так ничего не узнаем и не докажем.

Эта встреча состоялась двадцать первого января на квартире физика.

К тому времени он вернулся на своё рабочее место в Курчатовском ядерном институте и нередко был посещаем представителями ФСБ, интересующимися аномальными явлениями, а также чиновниками от науки и Минобороны, не менее заинтересованными в контактах с инопланетным разумом. Среди них было немало учёных со степенями, увлечённых исследованиями НЛО и других природных артефактов, но встречались и карьеристы, стремящиеся взлететь на генеральские должности и потому настроенные скептически к рассказам попаданцев и намеревающиеся запереть всех в бункеры для изучения информации, добытой в чужом мире.

Особенно досаждал путешественникам генерал Точилин, отец лейтенанта Точилина, так и оставшегося в Лесу. Он считал, что сына намеренно бросили «на съедение местным хищникам» (как он выразился) и теперь всех причастных к этому преступлению следует наказать.

К счастью, директор ФСБ Шарий резко ответил генералу, посоветовав воспитывать детей в духе терпимости и взаимоуважения, и попаданцы остались на свободе, хотя и вынуждены были появляться в институтах и лабораториях военных учреждений для уточнения показаний.

Вероника тоже вернулась в свой археологический институт в Новосибирске, где её даже повысили в звании до старшего научного сотрудника и прибавили жалованье. Как-никак она была племянницей президента, поэтому её допрашивали реже других путешественников. Выходить замуж за Максима она не отказалась, но попросила подождать до лета. Скрепя сердце Максим согласился, хотя подумывал нечаянно нагрянуть зимой и силой отвести любимую в ЗАГС.

Савельев окончательно ушёл в отставку, но ему предложили место советника при начальнике ГРУ, и он подумывал согласиться.

Уволился из рядов военных специалистов и Максим Ребров, а вместе с ним уволились и бойцы его группы, лейтенанты Жора Редошкин, Иосиф Матевосян и Мирон Мерадзе. Никому из них не предложили остаться в структуре Главного разведуправления, что озадачило и одновременно обрадовало Максима. Ему выплатили немалое пособие – жалованье за полгода и бонус расторжения контракта «по независящим от него обстоятельствам», и пару месяцев Ребров рассчитывал пожить вне какого бы то ни было подчинения, тихонько занимаясь созданием ЧОПа. Он собирался организовать частное охранное предприятие, специализирующееся на защите полигонов Минобороны, и бойцы согласились присоединиться к нему.

После полученного опыта выживания в экстремальных условиях другой вселенной, а также уникального опыта общения с разумной системой, которой и являлся Большой Лес, майор увлёкся космологией и М-теорией, решив освоить этот интереснейший раздел физики, и находил в беседах с Карапетяном всё больше прелести. После того как Карапетян познакомил Максима со своими коллегами-физиками, Новожиловым Иваном Петровичем и Платовым Дионисием Порфирьевичем, майор ещё больше загорелся физикой «запутанных» частиц и вселенных и всегда с удовольствием принимал участие в научных диспутах. Если, конечно, его приглашали.

Постоянно звонил Костя, которого замучили расспросами коллеги-ботаники и ещё больше – знакомые девушки. В отличие от других членов команды попаданцев он жаждал славы и даже прикидывал варианты возвращения в Большой Лес, с сожалением констатируя каждый раз:

– Лучше бы я остался! Лес был мне другом, а прокормиться в нём раз плюнуть. Построил бы бунгало на берегу озера…

* * *

Сон с походом за грибами был всего лишь отражением прежних переживаний. Земляне все полгода жизни в Лесу питались в основном грибами и ягодами, найдя их вкус превосходным. Но те грибы, напоминающие земные и формой, и содержанием, не взрывались, как гигантский боровик из сна, и Максим невольно задумался о причинах такого странного феномена. Возможно, грибы Большого Леса и в самом деле представляли собой остатки ещё более древней разумной системы, проигравшей борьбу за выживание с последователями – не то Амазонками, не то Демонами, не то самим Лесом. Не тем, который покрывал зону восстановления природы в местах сражений Демонов, а Бесконечным, скрывающим, наверно, ещё более интересные ландшафты и тайны. Название Беслес подходило ему как никакое другое.

Позавтракав, Максим позвонил Веронике, уже сидевшей на рабочем месте в своём «аквариуме» в недрах археологического института, и они мило потрепались о состоянии друг друга, о погоде и о планах на будущее. Потом майор подсел к компьютеру, собираясь продолжить разработку структуры ЧОПа, и в это время позвонил Савельев:

– Привет, Валерич. Вопрос на засыпку: хорошо спал этой ночью?

Максим поправил дужку вижн-очков^[2], озадаченно выпятил губы, вглядываясь в лицо абонента, проявившееся в стёклах.

– Спал нормально… если не считать сна.

– Что за сон?

– Приснилось, что я собираю грибы в Большом Лесу и встретившийся боровик высотой в полметра взрывается у меня на глазах, когда я потянулся к нему с ножом.

– Взрывается?

– Выглядело это как взрыв: во все стороны полетели струи насекомых, точнее, наших старых знакомых, шмелей. Ну, я и проснулся.

– А сон-то в руку, – усмехнулся Савельев. – Мне позвонили из Тюмени: там в десяти километрах от базы отдыха обнаружили шмеля.

– Шмеля?! – не сдержал удивления Максим.

– Повторить?

– Простите, Сергей Макарович, голова занята другим. Где именно его нашли? Труп или живого?

– Живого, там же, где высадились из иномерианы мы.

– Прикольно. Может, он с нами переместился, а мы и не заметили?

– Есть один нюанс: шмель не улепётывал от людей, как его собратья на базе отдыха. Как тебе известно, в точке нашего выброса работает группа Управления ФСБ по исследованию аномальщины. В неё вошёл Илья Амнуэль, приятель нашего Дионисия Порфирьевича. Он и позвонил поздно ночью. Так вот шмель не прятался от членов группы, а, наоборот, буквально искал кого-нибудь, прежде чем его не прихлопнул один служака, боец охраны.

– Чёрт!

Савельев кивнул.

– Моя реакция была резче. Солдатик попался нервный, наслушался ужасов о нападениях этих кусачих тварей и разбираться не стал, с чего полосатое чудовище лезет к нему. А нюанс в том, что на брюшке шмеля был обнаружен маленький серебряный крестик.

– Ага. – Максим сдержал эмоции. – Крестик.

Вспомнился шмель, насекомое, созданное чёрным лесом, действительно похожее на земные аналоги, но гораздо крупнее. Длина тела этого живого пси-генератора достигала восьми-десяти сантиметров, он имел жало, зубы-иглы, две пары крыльев и восемь лап.

– Твои бойцы или ты сам не теряли крестик в Лесу?

– Я – нет, а вот Редошкин, кажется, жаловался, что потерял оберег. Я тогда не стал уточнять, что за оберег. Но вполне вероятно, что это крестик.

– Позвони.

– Обязательно позвоню. Что же выходит? Лес специально послал парламентера к нам, на Землю.

– Почему ты думаешь, что это наш Лес, а не чёрный?

– Во-первых, чёрный в мире Большого мы уничтожили, да и нет ему смысла посылать к нам шмеля. А вот Большой Лес вполне мог направить к нам агента, использовав шмеля, часть из них уцелела.

– Зачем?

– Если бы этот пацан-охранник с перепугу не убил шмеля, мы бы узнали цель засыла вестника. Теперь придётся гадать. Предполагаю, что у Большого Леса снова появились проблемы, и он просит помощи, послав не что-то из своей вселенной, а деталь быта землян.

– Крестики не являются деталями быта, да и носят их не все.

– Я имел в виду, что послание выглядит очень аллегорично, тем более если учесть, что Жора носил крестик в качестве оберега.

– Вряд ли наш Лес знаком с такими тонкостями человеческой психологии.

– Но выглядит послание аутентично. Давайте поговорим с Амнуэлем, может, он подскажет мысль.

– Поговорить-то мы поговорим, делать что будем?

– А разве есть сомнения? Лес не один раз спасал нас от нападений слуг чёрного леса, теперь он просит помощи, значит, надо откликнуться, послать к нему беспилотник, раз иномериана ещё держится над тем районом, и выяснить, что произошло.

– А потом?

Максим ухмыльнулся:

– Вы же знаете ответ. Соберём команду и рванём туда. Это будет уже не полёт в тупик, нас обязательно вернут. Я готов побожиться, что мои парни согласятся.

– Оптимист, – проворчал Савельев. – Ты же хотел жениться летом.

– Я и сейчас хочу. Но ведь мы же не надолго отправимся в гости к Лесу?

– Ладно, обзванивай бойцов, а я побеседую с Шарием. Без его помощи не обойтись.

Очки опустели.

Максим посидел ещё немного, ощущая себя как перед прыжком с борта самолёта, встрепенулся и набрал номер Редошкина.