Часть 1
Во что мы верим

Инстинкт, интуиция, вера

Кто такие верующие?¹ Что такое вера? Это часть человеческой жизни. И не только жизни. Это часть человеческой природы, ее составная часть. Вера начинается в младенчестве. Каждый из нас это очень хорошо помнит. Если вообще мы помним, как мать протягивала руку и мы шли к ней – шли доверчиво, с верой, с таким убеждением, совершенно не думая ни о чем, потому что это мама! Она меня зовет, и я к ней иду, и я к ней бегу. Я знаю, я верю, что она мне никакого зла не сделает. Я верю, что в этом весь источник моей жизни. В детстве смысл нашей жизни заключался в этом мамином взоре, призыве, словах, в этой ее ласке, а иногда, может быть, и строгом наставлении.

Вот с чего начинается вера. Это ее зернышко. Так же, как все во младенчестве является зерном, из которого вырастает потом иной раз и огромное дерево. Дерево, в котором, по словам Иисуса Христа, укрываются птицы. Причем Христос употребил сравнение с горчичным зерном – если ты имеешь веру хоть с горчичное зерно, то можешь горы переставлять. Действительно, мы знаем, что люди, которые убеждены в чем-нибудь совершенно определенном, знают, чего хотят, верят в свое дело и в того, кто его зовет, – а ему верят те, которые за ним идут, – они, и правда, могут перевернуть горы людские, в полном смысле этого слова, в буквальном, не говоря уже о метафорическом, который употребил Христос.

Как вот, например, было в Армении в свое время – горы сдвинулись, и многие люди со всего мира помогли своей верой и делом, своим добрым сердцем, чтобы эти горы изменили положение в другом смысле – в смысле восстановления жизни. Иногда эти чудеса случаются действительно буквально – как и сказал Христос. Вот что такое вера!

И еще больше можно сказать: верующим является каждый настоящий ученый. В каком смысле верующим? Прежде всего, он верит в то, что достигнет успеха в своих научных исследованиях и иногда теориях. Конечно, он знает, что может ошибиться. Особенно когда у него еще нет фактов, доказательств. Или когда речь идет об известной уже теории на основании того, что он исследовал, – из этого получается его заключение, и в него он верит. Если у него нет этой веры, он никогда не сможет сделать научное открытие. Об этом нам говорят сами ученые – крупные, настоящие исследователи, не фальсификаторы.

Ошибочно думать, что человек живет только своим умом, интеллектом, рациональным подходом к жизни. Все это, конечно, тоже нужно и необходимо, и недаром еще с древности его, в отличие от животных, называли «человек мудрый». Да, конечно, мудрый. Но дело в том, что мудрость – настоящая мудрость – включает в себя всего человека. Не только, скажем, математические формулы, не только те или иные логические выкладки, не только размышления сами по себе, отдельно от всей жизни, а все. Все, что касается человека, и его жизни, и всего человечества в целом.

Вот сюда относится мудрость. Мудрость каждого из нас, каждого человека, мудрость людей вместе, того или иного общества, страны, народа. И она неминуемо охватывает и то, что мы называем словом «вера». Вера вообще как качество человеческого существа, человеческого духа. Человек этим отличается от животного. Животное живет, и существует, и действует, следуя инстинкту, в него заложенному. Вот этот инстинкт и есть вера, но, я бы сказал, вера природы.

Откуда, например, птица – аист узнает место, где он провел в прошлом году лето? А это так, я помню из детства. Мы тогда жили в Югославии, и к нам каждое лето прилетали аисты, они зимовали где-то на севере Африки. Однажды мы подобрали птенца, его кто-то подстрелил. Привели к нему ветеринара, тот положил лекарство, поставил ему гипс на ногу. И этот аист у нас рос, мы его кормили, находили ему то, что было подходящей пищей и так далее. Это было, знаете, целое событие в нашей семье. И не только в семье, но и во всем околотке, все дети собирались. Он был у нас добрым другом. И в один прекрасный день, дело шло к осени, он вдруг вспорхнул и улетел. Только мы его и видели. И исчез. Потому пришло время аистам улетать.

И подумайте! Следующим летом он вернулся. Вернулся на нашу трубу и сидел. А почему мы его узнали? А потому что повязка у него была, та самая, которую ему ветеринар наложил. И что же? Какое такое знание, какое направление, которое он взял, когда летел, какая такая вера, что он окажется там, где был, в своем доме, действовала в нем? Природная вера, которую мы и ученые-зоологи называем «инстинкт». А у человека она зовется «интуицией».

Разница между инстинктом и интуицией огромная. Интуитивный человек – тот, у кого действует дух. Не просто то, что заложено в него природой, его гены, как это теперь говорится, а то, что он сам в себе осознает, чувствует, вырабатывает и чем живет. Это его дух и то, что мы называем «духовной жизнью». И включаем в нее очень многое. Есть еще и душевная жизнь – нечто более эмоциональное. А духовная жизнь охватывает все вместе, то, что базируется на этой мудрости. Но человеческая интуиция невозможна без веры. Той самой веры, которая была у нас в детстве по отношению к своей матери. Доверие. Вера и доверие.

И тут я опять вспомню кое-что из детства. Это было во время Гражданской войны. Вокруг нас появилось много всколыхнувшегося человеческого зла. И это зло было видимо даже ребенку. Я упомяну лишь один факт. Нас было много детей в семье, и моей матери было трудно со всеми нами справляться. Нас тогда эвакуировали в Югославию, и вместе с нами прибыл бывший белый офицер, очень решительный, смелый, казалось – очень энергичный. Моей матери он показался человеком, которому можно меня поручить. А он брал меня, уводил далеко в сарай, привязывал и лупил ремнем, иногда по пятидесяти ударов. Потом ставил на кукурузу голыми коленями, до тех пор, пока кровь не выступала. А за что – я так и не понял. Я еще не знал, что бывают садисты – люди, которым доставляет удовольствие мучить даже детей. Но я оказался вот такой жертвой, и у меня появился страх, даже отвращение к жизни.

Я не знал, что происходит, для чего я живу, в чем смысл. Пока не встретил одного замечательного монаха, которого звали отец Иоанн. Он потом стал владыкой. А теперь считается святым. Я скажу его имя – Иоанн Максимович. Замечательный был человек! Он мне показал, что есть не только этот злой мир, но и добрый, хороший, святой, мир, в который можно верить! И ему самому тоже можно было верить – всему, что он мне говорил. Он заразил меня своей верой, и я стал верующим в полном смысле слова.

Но в конечном счете – к кому обращена наша вера? К нашему Творцу, Который заложил ее в нас, дал нам такой дух. Мы верим, доверяем Сыну Божию, который пришел на эту землю и принес нам то, что мы иначе не могли бы даже узнать, – Иисусу Христу, Господу нашему. Это мы берем без всяких доказательств. Потому что вера сама собой нам доказывает себя своим опытом, своей интуицией и своим поразительным влиянием на всю нашу жизнь. Так что она видимо меняется под действием Господа нашего Иисуса Христа.

Посмотрим на нашу историю, на то, что произошло в течение веков, тысячелетий. Посмотрим на нашу культуру, на всю Россию – она не могла бы стать такой, какая есть, без веры людей, которые вовсе не были какими-то фантазерами. Нет, они строили, они создали огромное – и какое! – государство, которое мы унаследовали. Вера этих поколений действительно двигала горами киевскими и московскими холмами. И вообще всей жизнью нашей. Вот она, вера, которую мы получили. Это вера в Господа нашего Иисуса Христа. Вера христианская. Вот почему мы – христиане. Вот почему Святая Русь – Русь Христова.

Да хранит вас всех Господь Бог.

О Боге, но главное – в Боге

Прошлую беседу мы закончили на том, что вера – это вера в Бога. И Кто такой Бог?

Прежде всего, надо сказать, что когда мы говорим вообще о Боге, то для нас, несомненно, верующих, очень важно, что нельзя говорить о Боге со-вне, как мы рассуждаем о каком-либо объекте. Потому что Бог – не объект. И о Нем мы не можем говорить. Часто люди полагают: вот, богословие, они рассуждают о Боге, изучают Его и так далее. Да, верно. Но если это настоящее, подлинное, верующее богословие, то оно не так говорит о Боге. Не просто как о чем-то вечном. Потому что если мы начнем так думать о Нем, сразу же придем к тому, что исключает по существу бытие и сущность Божию. А именно – к кумиру.

Понимаете, древние христиане очень хорошо знали разницу между Богом – и кумиром. Между богами – и идолами. И, конечно, между Богом – и «богами». То есть Один есть Единый, Истинный Бог, Единый Истинный Творец, Тот, Который нас сотворил, Который промыслительно, любя нас, ведет нас к нашему спасению. А есть боги – языческие боги.

И не надо думать, что это верование относится только к прошедшим временам. Очень много идолов есть и сегодня, очень много различных богов мы встречаем и сейчас. Есть даже сознательное возрождение языческих культов времен Киевской Руси до Крещения, до принятия христианства.

Мы – христиане, верующие, должны знать, что нельзя думать, что всякий бог есть Бог. Нет, самое главное – когда мы говорим о Боге, надо говорить не только о Нем, но и в Нем.

Надо быть в Боге. Надо быть в состоянии обо́жения. И если этого в нас нет, любые наши рассуждения будут неверны, фальшивы. Нужно ощущать в себе Божественное присутствие, находиться в Его Духе. Как сказал преподобный Серафим Саровский, в стяжании Духа Святого – цель христианской жизни. Не добрые дела – они важны, конечно, – но не всякая чисто житейская вещь необходима нам, а только одно. Единое на потребу, как говорил Спаситель. А именно – быть в Боге, стяжать Духа Святого. Чтобы Он сошел в тебя, в меня, во всех нас. Чтобы мы действительно почувствовали Его присутствие и знали, что говорим не только о Боге, но мы в Нем находимся. И что Бог в нас, и что мы все в общении друг с другом – благодаря тому, что мы – Божии.

И тогда мы соединим в себе то, что в философии называется «объект» и «субъект». Потому что их единство – самое главное, самое основное во всяком христианском богословии. Чтобы то, что есть во мне субъективного, было бы не фантастическим, не дай Бог. Ибо этот фантастический элемент во мне как раз и создает кумира. Можно даже, думая, что мы настоящие верующие, что мы преданы Христу, из того Бога, Который, мы думаем, есть наш Бог, Бог Библии, Бог Откровения, – из Него делать кумира. Это очень опасно!

Отсюда, между прочим, и появляется атеизм. Ведь, откровенно говоря, атеисты правы! В том, что отрицают таких наших кумиров. Они не знают нашего Бога – совсем – и видят только эти тени. И если мы – плохие верующие, если мы наполнены такими кумирами и их проповедуем, мы фактически открываем двери безбожию. Которое говорит: «Я в такого Бога – старца с бородой, сидящего на облаках небесных, – не верю». Некоторые воображают, что Он такой. А некоторые очень серьезно – очень серьезно! – говорили, что космонавты в космосе Бога так и не нашли. И не найдут! Нет такого объекта, который можно назвать Богом. В то же самое время Он объективен – и субъективен. То есть в Себе Он субъективен, во мне, в моем личном ощущении, но объективен вне меня. Он не может быть заключен исключительно в мою мысль, и даже в мое восприятие, ощущение, в мою веру. Потому что Он есть Сам по Себе.

Так и называли Бога в древности, Его имя в Ветхом Завете означало: «Тот, Который существует Сам в Себе», «Я – Сам в Себе сущий, Я Тот, Кто живет». Источник жизни вечной, сама вечная жизнь. Он есть независимо от того, являюсь ли я тем, кто Его ощущает, и вообще, живу ли я сам. До того, как я родился, и после того, как умру, Он был, есть и будет.

Вот это первое и основное, что мы должны в себе иметь. Тогда мы избавимся от кумиров. Потому что они представляют здешнее, земное, то, что мы сами выдумываем, сами в себе определяем, строим.

С другой стороны, мы должны отдавать себе отчет в том, что Бог, Который находится в Себе Самом и Который является источником всего, является для нас – каждого из нас – также и тем, Кто все время с нами и в нас. Кто постоянно заботится о нас. И мы это очень хорошо знаем из опыта нашей жизни.

Что Бог, именно Бог, сделал для меня? Для меня лично? И для тебя, и для него, и для нее – для каждого человека. Часто говорят: «Судьба!» А это слово означает «суд Божий», или «суждение Божие». И вот этот суд Божий определяется Его промыслом, Его путем, Его заботой обо мне, и о тебе, и о каждом из нас.

Помню один случай во время войны. Она была лютая, как мы все знаем, и в тех местах, где я тогда жил, тоже, это было на севере Югославии. И должен сказать, что иной раз, оказываясь в определенных обстоятельствах, я думал: почему именно так случилось?

Мы находились в церкви. Я только что отслужил литургию – нашу главную Божественную службу, с Причастием, – как началась бомбардировка. И налетели жуткие самолеты с грохотом, и вокруг разрывались бомбы. Чувствовалось, что каждая минута может стать последней. Вдруг в храм вбежал человек в поисках убежища. А я в это время вынес Святое Причастие, решил причастить всех присутствовавших. И он тоже подбежал, хотя был венгр, католик, и попросил: «Дайте мне Причастие!» И я ему дал. Хотя по правилам, в обычных условиях это не полагается. Но не в таких, когда все земные границы отпадают. Как-то митрополит, Платон, кажется, Петербургский, сказал: «Земные перегородки до неба не доходят». И в тот момент стоял вопрос: может быть, мы все сейчас на Небо пойдем, или на Суд Божий во всяком случае. И когда я его причастил – почувствовал, что правильно сделал. Закончилась бомбардировка, наш храм остался стоять. Мы вышли и видим – появились всякие разрушения. В эту минуту мне стало совершенно ясно, что ровно потому, что мы так приняли этого венгра и дали ему в минуту смертельной опасности Святое Причастие, мы остались живы. И потом дальше Промысл Божий нас сохранил.

Бог есть источник всего. Источник всей жизни, всего, что мы называем добром. Бог есть добро, Бог есть любовь. Бог и Любовь – это синонимы. Но именно потому, что это так, мы прежде всего должны воспринимать Бога любовью. Чувствовать Его в себе, зная, что Тот, Кто меня сотворил, Он является источником моей любви к нему. И в Нем – ко всем другим. Ведь Он отражается в каждом человеке. И поэтому можно сказать, что тот, кто любит Бога, любит человека; и кто любит человека – любит Бога. Это едино.

Однажды авву Дорофея – он жил в пятом веке – спросили ученики: «Как можно подойти к Богу?» А он говорит: «Вот давайте начертим круг». Начертил. «Представьте себе, что в центре находится Бог. А мы – это точки по окружности. И если мы приближаемся к центру, то приближаемся друг к другу. А если мы приближаемся друг к другу, то автоматически приближаемся к Богу».

Итак, Бог отражается в каждом человеке. И чем больше мы соединяемся с другими образами Божиими, чем больше мы соединяемся в любви друг с другом, тем больше в нас открывается Бог. Любящий нас всех.

Бог любит каждого человека. Но любя, Он его не отделяет от других. И сам человек не должен отделяться от других. Вот почему, когда мы говорим о Боге, мы говорим о нем экзистенциально. Что значит это слово? Оно образовано от слова «существовать». Я существую, и все, что во мне как в существе существует, – это есть реальность. А все, что вне, может быть фантазией. И вот такое экзистенциальное отношение к Богу фактически означает, что я живу Им. Как апостол Павел говорил: Им мы движемся, Им живем, Им мыслим. И тогда, действительно, вера наша подтверждает, или, вернее, даже сама вера подтверждается этим богообщением, обо́женностью, стяжанием Духа Божия. Этим единением в себе образов Божиих – в других людях, которых мы любим. Тогда нам открывается Бог – таким, какой Он есть.

Моисею, великому пророку, было дано первое откровение, которое легло в основание заповедей Божественных. Без слов, хотя эти слова прозвучали в сердце и в уме Моисея, и были закрепощены на каменных скрижалях, и вошли в историю человечества – так называемые Десять заповедей: «Я – Господь Бог твой, да не будет у тебя других богов, кроме Меня». Почему Бог сразу открывается как «Я – Единый»? Потому что Он охватывает всех нас. И в этом соединении дает нам Свою любовь, которая есть любовь творческая. Эта любовь сотворила нас, мы стали тем, кто мы есть. И в ней мы идем к своему спасению и вечной жизни. Это надо всегда помнить и никогда не сметь, не дерзать говорить о Боге как бы снаружи.

Вот почему в древности, в Ветхом Завете, существовал запрет на произнесение имени Божия, тем более всуе. А уж не дай Бог – проклятие, или клятва Им, или ругань, которая бывает иногда ужасной. Нет, запрет был абсолютным, ведь то, что является присущим Самому Богу, не может быть сведено на наш маленький человеческий язык, слова, на наши маленькие человеческие понимания.