Сформированные в сентябре – октябре 1919 г. добровольческие дружины получили благословение архиепископа Омского и Павлодарского Сильвестра. 26 октября 1919 г. Братством Святителя Московского Гермогена в омском городском театре было организовано торжественное собрание, на котором выступили Колчак и иерархи православной церкви. Адмирал отметил начало нового этапа в развитии «добровольчества»: «Добровольческое движение возникло в России одновременно с победой большевизма и развалом старой Русской армии. Возникло в России добровольчество сначала на Юге, где вокруг истинных сынов Родины – генерала Алексеева, память которого мы недавно чтили, и его сотрудников, генералов Корнилова и Деникина, образовались отряды, превратившиеся ныне в мощные армии (15 ноября было решено отмечать в качестве памятной даты – дня рождения Добровольческой армии. – В.Ц.). На Востоке добровольчество возникло иначе. Здесь оно связано с выступлением братского нам чешского народа, причем добровольческие силы пополнялись преимущественно беженцами, на себе испытавшими гнет большевизма. Ныне добровольчество возникает уже в среде сибирского населения и на новой основе, под лозунгом Святого Креста и Зеленого Знамени. И это естественно. Ведь что такое большевизм? Большевизм в его практической сущности – это социализм, доведенный до абсурда, построенный на противоречиях, ведущих к отрицанию национальности и религии. Но нет национальности без религии, поэтому большевизм интернационален и атеистичен. Возрождение государства идет поэтому всегда путем пробуждения национального чувства и подъемом чувства религиозного. Великий Русский народ не может погибнуть. Не раз наша Родина переживала тяжкие времена; и ныне Россию спасет идея религиозная, идея Креста. Мы переживаем небывалое, поистине историческое событие: враждовавшие прежде Крест Христов и Полумесяц теперь соединились, чтобы вместе ринуться на борьбу с атеизмом большевизма. И Крест, и Полумесяц победят. Я приветствую добровольцев, которые идут восстановлять нашу Родину». Обращаясь к историческим примерам из эпохи крестовых походов, Колчак напомнил слова, сказанные на Церковном соборе в Клермонте: «Так хочет Бог». «Добровольчество потому у нас возникло, что так хочет Бог. А раз это так, я уверен, что мы победим»^[31].

20 сентября с обращением к «Верующей пастве Церкви Енисейской» обратился епископ Енисейский и Красноярский Назарий, также отметивший духовные перемены в общественной жизни: «Не монархия, не республика, не тот или другой политический, социальный или экономический строй стоит теперь перед нами, а стоит Россия, стоит Родина, хранимая в воспоминании во всем своем величии, а теперь опозоренная, умаленная, ограбленная, разрушенная. Настал последний час, когда решается вопрос быть или не быть нам, когда будущее смотрит нам в глаза так грозно и страшно… Ныне великое испытание, может быть, последнее испытание наличия и твердости нашей веры. Во что бы то ни стало мы должны сохранить ее, и путь к этому один – путь сознания своей греховности, своей жизни, путь слез, покаяния и молитвы перед Богом». А 4 и 9 декабря по благословению вр. управляющего Иркутской епархией епископа Киренского Зосимы в Иркутске прошли крестные ходы, в городских храмах служились молебны Божией Матери и Святителю Иннокентию Иркутскому. Прихожане призывались к покаянию и молитве о даровании победы белому воинству. Но как далеко оказалась полная страстей политическая борьба, разворачивавшаяся в эти дни в Прибайкалье, от призывов к покаянию и единству в борьбе против наступавшей Красной армии^[32].

Следуя программе нового премьера Пепеляева, основные изменения должны были проходить в области усиления «гражданской власти». В связи с этим возрастало значение МВД как ведомства, призванного укрепить управленческую вертикаль, стать ведущим в обновленном Совете министров. Новый глава ведомства А. А. Червен-Водали изложил свою программу в интервью газете «Русское дело». Кредо управляющего МВД сводилось к следующей позиции: «Поскольку в момент вооруженной борьбы с большевизмом задачи гражданской власти должны заключаться в полном поддержании в тылу условий, дающих возможность армии спокойно и уверенно выполнять свою роль на фронте, постольку военная власть должна быть избавлена гражданской администрацией от всего, что излишне обременяет военное ведомство и усложняет задачи его представителей». «Преобладание военно-административного воздействия» в белой Сибири Червен-Водали не считал нужным, отмечая важность применения разработанного на белом Юге «Временного Положения о гражданском управлении в местностях, находящихся под верховным управлением ГК ВСЮР». В нем основная часть полномочной гражданской власти осуществлялась Управлением внутренних дел. Но, в отличие от белого Юга, Червен-Водали намеревался «действовать в контакте и через посредство земских и городских самоуправлений», несмотря на краткость их существования в Сибири и явно оппозиционные настроения^[33].

Важным направлением правительственных преобразований стало также сокращение штатов Совета министров и министерств, усиление управленческой дисциплины. Данное направление работы вел Государственный контролер Г. А. Краснов, предлагавший свой проект реорганизации правительства (он сохранял свой пост во всех составах Совета министров). Основные положения этого проекта были разработаны еще в октябре 1919 г. в Омске, но полностью опубликованы в Иркутске. Их основой стали предложения, высказанные Колчаку делегацией Государственного Экономического Совещания в августе 1919 г. Краснов предполагал, что «в Совет Министров должны войти члены Правительства…, возглавляющие ведомства, имеющие исключительное значение в условиях момента» (председатель Совмина, министр внутренних дел, министры иностранных дел, финансов, путей сообщения, военный министр и министр юстиции, а также Генерал-Прокурор). Все остальные министерства преобразовывались в Управления. В Совет министров вводились два министра без портфеля (очевидно, на эти должности намечалось назначить представителей оппозиции) для «высшего наблюдения» над Управлениями по делам торговли и промышленности, вероисповеданий, труда, народного просвещения и др. Малый Совет должен был включать в свой состав всех товарищей министров и начальников управлений. Предполагалось сокращение аппарата вдвое (за счет младших служащих и чиновников особых поручений) и упразднение всех Советов при министерствах^[34].

Не обошли стороной перемены и представительную власть. 8 декабря 1919 г. на заседании Экономического Совещания, также переехавшего в Иркутск, его председатель Гинс снова подчеркнул отсутствие у власти опоры на представительный орган, что делает ее недостаточно легитимной, вредит единству общества и власти (см. приложение № 2): «Существенную помощь оказывает всегда правительству поддержка народного представительного органа. Его не было». Причины этого Гинс усматривал, с одной стороны, в несовершенстве системы выборов, дающих преобладание «односторонне партийной» системе с ее «не-угасшими симпатиями к социалистическим экспериментам» (что доказывал опыт Сибирской Областной Думы и Уфимской Директории). С другой стороны – стремление к «общероссийскому масштабу», при котором «всероссийская власть… не могла опереться на представительный орган, избранный одной Сибирью, так как для решения широких общегосударственных проблем местный областной орган был бы недостаточен». Тем не менее «мысль о представительном органе не оставляла правительство. Результатом исканий правительственной и общественной мысли явилось учреждение Государственного Экономического Совещания». И хотя «это был не представительный орган, но это был мост к нему»^[35].

Следующим шагом в реформировании власти стало, как отмечал Гинс, преобразование Государственного Экономического Совещания в Государственное Земское Совещание. Но и этого в декабре 1919 г. казалось уже недостаточным в рамках курса на «расширение сотрудничества власти и общества». 3 декабря Советом министров было принято постановление «О некоторых изменениях в Положении о Государственном Земском Совещании и в Положении о выборах в него». В нем были исключены «члены по назначению», и новый состав ГЗС становился «исключительно выборным». Было расширено выборное представительство «от сельского населения» посредством увеличения в два раза квоты выборных от уездов и замены выборов на «соединенных съездах» нескольких уездов выборами депутата от каждого уезда. Учитывалась и региональная специфика белой власти, опиравшейся теперь на районы Прибайкалья и Забайкалья: в три раза увеличивалось представительство «от бурятского населения», а от Забайкальского казачества требовалось выбрать 5 (вместо 3) депутатов. На одного депутата увеличивалось представительство от казачьих войск Востока России (Сибирскому казачьему войску следовало выбрать одного депутата «от неказачьего населения»). Увеличивалось представительство от профсоюзов (с 5 до 7 депутатов). Менялось представительство и от «вероисповедных организаций». Число депутатов от православных приходов выросло с 5 до 7, от старообрядческих – с 2 до 3. Появилось представительство от «буддийских приходов» (еще одно отражение специфики региона) – 3 депутата и, что казалось невозможным всего месяц назад, представительство «от иудейского вероисповедания» (3 депутата от Еврейского Национального Совета)^[36]. Подобные изменения, безусловно, имели целью дальнейшую «демократизацию власти». Как отмечал Гинс, «эта идея является в настоящее время весьма важной, ибо нет спасения ни для кого из нас, если мы не сможем пойти навстречу народу. В его руках сейчас все»^[37].

Хотя предлагаемая модель управления представлялась более демократичной, приходилось «жертвовать» общегосударственным статусом. Теперь речь шла уже не о «всероссийском» и даже не о «всесибирском» представительном органе (напомним, что данная идея была не нова, так как той же Комиссией по созыву Национального Учредительного Собрания проводилась подготовка к созыву Всесибирского Учредительного Собрания), а только о структуре, отражающей интересы подконтрольной белым армиям территории Сибири и Дальнего Востока. Но, несмотря на это, подобный шаг показывал серьезную «эволюцию режима». Стремление к переменам отразилось и на местах. Интересные предложения содержались в резолюции, утвержденной на заседании Красноярской городской думы 5 декабря 1919 г. Поддержав призыв Колчака к созданию дружин «народного ополчения», депутаты высказали опасения, связанные с «недоверием населения к военным властям». Гласный Л. П. Смирнов, выступая от городского комитета кадетской партии, предложил ввести систему Губернских Советов при Управляющем губернией «из представителей всех слоев населения» для «лучшей связи между властью и народом». Имея лишь совещательные полномочия, Советы тем не менее наделялись правом «опротестования распоряжений Управляющего губернией». Считалось, что Губернский Совет, «состоящий из людей местного опыта и знаний», «восполнит пустоту между представителем Правительства – Управляющим губернией и органами земского и городского управления, у которых должна находиться полнота власти местного управления». В резолюции думы отмечалось, что в Енисейской губернии в Совет «должны быть набраны представители крестьянства, казаков и хакасов, губернского земства, Красноярской городской думы, судебного ведомства, отдельных вероисповеданий (православное духовенство, мусульмане и евреи), торгово-промышленников, кооперации, профсоюзов, при обязательном участии представителя прокурорского надзора». Аналогом красноярскому проекту Губернского Совета можно было бы считать Советы при Главноначальствующем Области на белом Юге России, также имевшие совещательные функции и состоявшие как из представителей местной администрации, так и местного самоуправления. В белой Сибири подобная система не практиковалась, поэтому конфликт «власти и общества» предполагалось решить путем создания новых компромиссных структур. Красноярское собрание выразило также пожелание об отмене военной цензуры, «сокращении применения военно-полевого и прифронтового судов» с одновременным «возвращением гражданскому суду его положения, как могучего охранителя прав населения», а также о «прикомандировании» к воинским частям и «карательным отрядам» особых уполномоченных («лучше всего юристов») для контроля «за закономерностью их действий», расширению полномочий прокурорского надзора. Пепеляев согласился с созданием совещательного Губернского Совета, но выразил сомнение в возможности учреждения особых «стражей законности» при воинских частях. Так или иначе, стремление «общественности» к управлению было налицо^[38].

Говоря о проектах «преобразования власти» в период ноября – декабря 1919 г., следует упомянуть и о планах, предполагавшихся Колчаку в Новониколаевске, в его кратковременное пребывание в этом городе. В надежде на «образование некоторой силы, могущей остановить постепенный развал фронта», в регионе (еще ранее высказывались предположения о переносе столицы белой Сибири в Новониколаевск) сформировалось т. н. Особое Совещание общественных организаций под председательством главы старообрядческих общин Ф. Е. Мельникова и поручика П. П. Васильева. У староверов Барнаульского и Алтайского районов идеи создания добровольческих дружин Святого Креста и «народного ополчения» встретили активную поддержку. Под руководством агентов Русского бюро печати и прямому указанию проф. Болдырева было создано несколько автономных отрядов, принимавших в 1921 г. участие в антибольшевистском повстанчестве. Помимо этого Мельниковым, сотрудником Русского бюро, известным писателем М. С. Лембичем и настоятелем городского собора протоиереем Георгием Жуком был составлен проект разделения Сибири на два самоуправляющихся военно-административных округа – Восточно- и Западно-Сибирский – с центрами в Иркутске и Новониколаевске соответственно. Главами военной власти в данных округах становились генералы Голицын и Дитерихс (при назначении Главнокомандующего фронтом генерала Пепеляева), а функции гражданской власти осуществляли бы «кабинеты» (в Иркутске, составленный на основе измененного Совета министров, а в Новониколаевске – на основе Особого Совещания). Верховный Правитель тем самым устранялся от непосредственного управления «сибирскими делами», но сохранял за собой статус главы Всероссийской власти, а Совет министров низводился до региональной управленческой структуры. Подобный проект децентрализации управления, получив первоначальную поддержку Колчака, в итоге был им категорически отвергнут, а против его составителей даже началось следствие по обвинению в «государственной измене», «сепаратизме». Нельзя, однако, не признать, что стремления к автономии, к расширению прав регионов сохраняли свою актуальность на протяжении всей гражданской войны, а их разумное использование дало бы пользу в организации вооруженного противодействия наступающим частям РККА, укрепило бы связь фронта и тыла. Примечательно, что схожий проект децентрализации власти в это же время был подготовлен атаманом Семеновым в Чите (т. н. «Читинский проект» более подробно рассматривается в разделе монографии, посвященном истории Белого дела в Забайкалье)^[39].