– Гибук тебе в зад! Что ж у тебя мысли приходят апосля? Тормозить стал не по-детски, случайно вирус не подхватил от белорусок? Как там ее? Маркиза, кажись.

– Попрошу забыть это, а то не долетишь до Земли-матушки, – Тёма проскрипел железными зубами. – А держать интригу до последнего от тебя учусь.

– Так ты спецом заставил меня летать с кувалдой. Еще раз, собака ты женского пола.

После двух часов ремонта лайнер с заштопанной дырой, вобрав два десятка кислородных баллонов, был готов к полету. Тёмыч, оставшись в гибуке, отключил гравитацию, отталкиваясь лучом, влетел в транспорт и подключился к квазимозгу лайнера.

– Архи, мы заливаем полные баки?

– Конечно, быстрее долетим, а че?

– Тогда звездолет обесточим.

– А кому она здесь нужна, для Хакера оставь. Пусть корабль летит железной болванкой по инерции.

– А девчонки?

– Меньше болтать будут, – рассмеялся Архи. – Представляешь, болтают, бегают по рубке и вдруг бац, в ящик.

– Ты, может, после этого и выживешь, ногами сбежишь, а мне получать за двоих? – тяжело вздохнул. – Хотя такой сценарий стоит посмотреть.

– Сливай все, главное, успеть сбежать. Деревню наведывать не будем, – решил Архимед, садясь в кресло капитана. – Столько расспросов и предложений мы не осилим к самому подлету «Азимома».

– В принципе, я с тобой согласен, на самом Рассвете наша помощь не требуется, воевать придется в космосе, и снова без оружия. – Тёмыч снова встрепенулся. – А как ты собираешься разоружить «Питона»? Допустим, два глайдера с пушками запустим, что дальше? Они даже не долетят до него.

– Прокрути запись и высчитай, сколько энергии у него осталось, до самой малой капли, – Архимед отключил автопилот. – Мы просто вынырнем возле него из гипера, поглотим часть его огневой мощности и снова уйдем. Так будем прыгать до тех пор, пока змий не пойдет на компромисс, растратив всю энергию, или самоликвидируется. В отличие от «Агата» он нам не очень важен, жаль, конечно, терять артефакты прошлого.

– Как вариант приемлемо, хотя прыгать придется раз пять, и это минимум. – потянулся к автопилоту. – Это ты нечаянно его отключил?

– Нет, просто летя по прямой, зачем тратить энергию на аппаратуру?

– Это крохи, хотя по капле дождя река получается.

– Слушай, Тёмыч, давай, я попробую сценарий Рассвета. – вдруг озарился улыбкой Архимед.

– В смысле?

– По прибытии на Землю я запускаю систему на экобазе и выдаю энергию в ГИПС. Ты перекрываешь его своим спутником или лайнером, затем по каналу настраиваешь прием-передачу всем нашим точкам энергопотребления. Далее в космос навстречу звездолету…

– Попробовать можно, вот только есть высокая вероятность, что первоначальная часть уйдет в сеть, да и экобаза может нас не принять на довольствие.

– Не впервой рисковать, – звонко ответил Архи.

– Лучше не надо, последствии можем не расхлебать.

– А как же твое противоядие? На Рассвете помогло, всю сеть очистил.

– Так, Архи, не пори горячку, – осерчавши, произнес Тёма. – Давай по порядку, сначала возвращай «Азимова», а я останусь на орбите, продолжу настройки своей сети. Даже всемогущие интеллектуалы – Лидеры Рассвета с их продвинутыми технологиями – не трогали старое дерьмо, параллельно вели свою.

– Блин, снова гонять тысячи раз Земля – Азимов.

– Сам напросился, никто тебя не вынимал из криокапсулы, можешь снова залечь. Хотя не торопись, – остановил вылет лайнера Тёмыч. – Придется подождать еще недельку.

– Что случилось?

– Твоя неполная ЧД не отпускает.

– Как? – Архимед подавился слюной.

– Она нарушила временной континуум и замедлила нашу распаковку в пространстве. Я говорил, что нельзя шутить с потусторонним миром, он не предсказуем.

– Не мог сразу сказать, штурман хренов. – Архимед откинулся на спинку кресла. – Сколько ждать?

– Вечность.

– Чего?! – Архимеда словно током ударило.

– Зато границу горизонта событий мы можем наблюдать воочию в открывшемся шлюзе звездолета, и главное – изнутри. Видишь, космос стал линзированный? Мы не смогли ничего вынести из твоего маневра, только переместились подальше от планеты и попали в точку Лагранжа, меж Европой и Юпитером. Да, еще целую твою задницу.

– Пошел ты.

– Сам такой.

Звездолет накрыла тишина ожидания.

Не везет в любви. Может, повезет в смерти?

Завтра лучше бы не наступало. Валерион уплыл на базар, а на меня свалилась неведомая болезнь. Кровь хлынула вместо мочи. Боль живота и вялость тела выбила из рабочего состояния. Чтоб не пугать старика, решил уплыть в пещеру на отдых. Цикл еще только начался, лангусты в пропасть не сбегут, пока фермер не вернется, ничего экстраординарного не произойдет.

Прихватив один не полный мешок, нырнул в глубину. Постоянные спазмы мешали нормальному погружению. В дополнение ко всему на запах крови собрались сотни гистамин-прилипал. Превозмогая боль и слабость, все же мне удалось оторваться от преследователей, но навстречу, будто по сигналу, двигалась туча собратьев.

Гистамины – это прозрачно-розовые черви, голова имеет ротовое отверстие с тремя толстыми губами, челюстей нет, после рта сразу горло. Тело длинною чуть больше ладони, толщиной в три пальца плавно переходит в длинный хвостик-жгутик с мелкими зубчиками, и все это заканчивал хвостовой плавник. Они все время норовят прилипнуть к медузам, присасываясь мощными губами, прорывают кожу и проникают внутрь. В полости живота окукливаются, питаясь плотью носителя, стараясь переродиться и выйти из кокона сияющей огненно-рыжей саламандрой, но в случае с медузой у них что-то не получалось. Они прилипают ко всем, у кого кожа нежная и тонкая. Любимая жертва –раненая. Прилипая к открытой ране, вокруг рта отращивают коготки-крючки, которые надежно закреплялись на теле. Носитель, медленно умирая, носит паразита-куколку. Порой они пробуют проникнуть в анальное отверстие афалии, но, не имея скелета и мощной мускулатуры, их стремление равняется нулю. Случаи все же бывают, но это, скорее, исключение, чем закономерность. Это больше всего относится к богатым, островным афалиям, которые могут заниматься сексом, но они на глубины и не погружаются, если только ради экстрима.

С трудом отбиваясь от прилипал, отрывая их на ходу, дотянул до пещеры. В глазах мутнело, наступала стадия коматоза. Вот передо мной и земля появилась, цветущая, с благоухающей травой, и я вылезаю из речки, облепленный тиной, стряхиваю все на песок. Меня ласкает ветерок. Мотылек, вспорхнув с цветка, присел мне на колени, затем перелетел выше… Судорожная дрожь в теле, как от соприкосновения с Валеркой, заставляет лечь и раскинуть конечности. В ноздри ударяет запах чужого тела. Ноги немеют, стон экстаза вырывается из груди. Вдруг спазм живота возвращает меня из блаженства в состояние нестерпимой боли. Просыпаюсь в пещере, вода кипит преследователями, вокруг на камнях валяются раздавленные сородичи. Едва успеваю ухватиться за кончик хвоста гистамина, хорошо, что он еще не успел его отбросить, и вырываю его из себя, от боли теряя сознание.

. . .

Вернулся на ферму через цикл вполне здоровым. После краткого выдуманного объяснения мы принялись претворять план по доставке кислорода в действие. Приобрели кубовый мешок, переместились в грот, но как загнать в резиновый мешок воздух, никто не подумал. Я лазил внутрь, растягивал, но пока вылезал, воздух выходил следом. Фермер пытался надуть кубометр, потом бросил занятие: до мозгов дошло, что в мешок попадала половина его СО₂. Растянули, поскользнулись и сошлись лбами. В конце концов вставили распорки из ребер саламандры (хорошо, что не выкинул). Но на этом мучения не закончились, вытолкнуть шар вниз под карниз не хватало собственного веса. Пришлось снова посетить базар и выложить круглую сумму на жестяную десятиметровую трубу.

Привязав к концу трубы мешок, выставили ее за карниз в потоке струи кислорода, газ устремился вверх, растягивая мешок камелии. Вдруг от возросшей подъемной силы упоры, удерживающие трубу, треснули.

– Софэ, отвязывай трубу, идем на экстренный подъем, – крикнул старик и сам нырнул с карниза. – Ого, шар десять кубов вместил.

Я еле успел ухватиться за трубу, как нас оторвало, и начался головокружительный подъем. Давление воды уменьшалось, воздух расширился, из трубы появились пузыри. Валерион, испугавшись за потерю кислорода, быстренько перетянул входное отверстие мешка шнурком.

– Поспешил ты, однако, вон оно как раздувает шар, на все пятнадцать кубов потянет вместо рекомендованных двенадцать, – озадачил я старика.

– Вижу. Узел в складки въехал, уже не развяжу.

– Ух ты, здорово бабахнет, двумя коматозниками прибавится.

– Не болтай под руку.

– Ха-ха. Купился, оболочка лопнет и все, воздух поднимется бесформенным пузырем, – рассмеялся я.

– Зря смеешься, кожа камелии выдерживает до четырех атмосфер, плюс у нас к тридцати раздуло…

Дальше я не дал договорить старику, схватив его за плечо, потащил в сторону. – Потом догоним, бросай!

Но было поздно, мы уперлись в небосвод. Шар выдержал, остановив раздутие на сорок пять кубов, формой напоминал дирижабль. С трудом проталкивая, упираясь ногами в лед, стараясь огибать острые наросты в мелких газовых пузырях, медленно, но уверенно шли на Город. Увидав нас с невиданным размером меха, проплывающая мимо парочка афалий-стражей присоединились к нам.

– О-о! Старый знакомый, – в слабом свете блеснула знакомая улыбка. – Ты снова хочешь уничтожить Город, монстрами не получилось, так бомбой.

– Приветик! – у меня вновь внутри что-то дернулось, сердце увеличило частоту сокращений. – Бога ради, я вот чистый кислород нашел, и все для вас, для Города, стараюсь.

– И где ты все это берешь…?

– Не говори, – буркнул Валерион, перебивая Стража.

– Я имел ввиду идеи, такие все разные. В голове у тебя целая научная лаборатория.

– После каждого коматоза новая идея, – ответил я. – Видно, в мозгу коротят извилины.

– Тмин, давай поможем, – обратился знакомый страж к напарнику. – А то они и к концу цикла не вылезут из этой ямы.

Только сейчас я заметил, что мешок прижат к ледяной шапке в ложбине, и сколько мы с фермером не толкали, работая ластами, мы не тронулись с места.

– А он не бахнет? – с опаской произнес Тмин.

– Подумаешь, выпадем в коматоз, вернемся с новыми идеями, – рассмеялся Страж. – Кстати, коматозник, после твоего спасения меня, я внес в устав стражей проходить тренировку глубокой кислородной голодовки. Верховный даже предложил взять тебя в инструкторы, если найду. Ты как, согласен?

– Не-а, у меня новый бизнес, да и наплавал я уже свое, пора и осесть, – весело произнес я, хотя душа так рвалась в Город, тем более быть инструктором самих стражей.

– Это вы самая живучая особь, прошедшая тридцать семь стадий коматоза? – Тмин, узнав, кто перед ним, поменялся в лице. – О вас даже книгу написали, со слов свидетелей стражей, что документально подтверждено.

– Собственной персоной, и имя ему Софэлл, – вместо меня произнес фермер. – Так поможете?

– Пожалуй, можно добавить еще десяток, которые вытаскивали, не ваши стражи, плюс два после последней встречи с… с вами, – и я, не соблюдая этикета, тыкнул пальцем в своего знакомого, не зная имени.

Вдохновленный Тмин нырнул меж небосводом и оболочкой, упершись в шероховатые участки льда, вдавился в пузырь, мешок пошатнулся и вышел из ямы. Далее он заплыл вперед и копьем стал разбивать подозрительные наросты.

Но все бы ничего, но у меня без приключений не бывает. Ухватившись за хохолок, я тянул как мог. Складки шкуры немного разошлись и освободили концы узла, при неоднократном моем подергивании шнурок развязался, и наш продолговатый дирижабль на реактивной тяге рванул с места в противоположную сторону от Города. Я, как платочек на ветру, трепыхался в струе, еле держась за край мешка. Находящийся впереди шара старик сполз к небосводу, слегка впечатался в расплавленный от трения лед. И пока Валерион опомнился, слегка приморозил одежду и короткие волосы, благо, что Тмин остался не удел, расчищая уже ненужный путь, а то пришлось бы фермеру живьем скальп сдирать, благо, что кислорода хватало: он растекся по небосводу крупными пузырями.

Мой Страж, который так и не захотел мне назвать свое имя (для себя назову Принцем на белом скате), попал в мертвую зону обтекания, то есть в самый центр давления, и вдавился в дирижабль, из оболочки торчали одни ноги. По мере того как давление падало, растянутая оболочка не спешила сжиматься, пока имелось избыточное давление, и он все глубже входил в него. Меня сначала забавило это, но потом понял, что он остался без воздуха. Короче, с кем , от того и наберешься, коматоз ему был обеспечен, но вот надолго ли? После минуты полета мы врезались в сталактит, и нас развернуло, и каково было Валерке, у которого только оттаяли волосы, как вновь налетел на него дирижабль, прихватив с собой Тмина, который попал в ловушку к Принцу.

– Вот вам мое первое практическое занятие о влияние кислородного голодания, для принятия решений в стрессовых ситуациях! – прокричал я, заходясь от смеха.

– Какие решения? – услышал в ответ. – Если попал в резиновый шланг, дышать медленнее и спокойнее?

– Вот вы и не правы. Горемыки мои несчастные, вы находитесь в коконе кислородного баллона и умираете от его недостатка. Чудно как-то, вы это не находите? – продолжил подколки в их адрес. – Сделайте прокол и дышите себе спокойно.

Смех над своей глупостью раздался впереди. Струя ослабла, и я просунулся внутрь, чтобы нормально дышать и сохранить стратегическое сырье, затыкая дыру собой. В это время шар слегка дрогнул: это Принц, полоснув ножом, вместо рекомендованной мной малой дырки проделал брешь в половину роста. Он провалился внутрь, далее, не имея опоры, влетел головой в хохолок мешка, стукнувшись со мной лбами. Тмин напротив от внезапно заткнутого хохлом воздуха нашел новое отверстие, под давлением, как из пушки, вылетел наружу и скрылся из виду. Дирижабль, получив новое отверстие. сменил направление на противоположное, поглотив нас в свое чрево.

– Привет, – с перекошенным лицом, но неизменной улыбкой произнес Принц. – Я правильно выполнил распоряжения, мой инструктор?

– Почти …

Договорить я не смог, его тело до того плотно прилегло к моему, что я ощутил легкую дрожь во всем теле, не смотря на разделяющую нас оболочку. Словно тысячи воздушных пузырьков окатывали меня, щекоча все нервные окончания. Подергавшись в резинке, мы не смогли изменить положения, наоборот, наши губы сошлись, получив по молнии в мозг. Молнии экстаза, помутнения сознания наступили задолго до окончания кислорода в крови. Последовавшее притяжение тел уже на духовном уровне не смогли сдержать стенки мешка. Принц выдернул меня из хохолка, и мы выпали внутрь кислородной полости, дирижабль, получив вторую дыру, закрутился, как волчок, на месте.

Не может быть, чтобы мне было так хорошо и так долго. В этот момент Тмин вернулся и ухватился за хохолок, но не удержал с первого раза, и этого было достаточно. Не знаю почему, мы после жарких объятий бросили друг друга и принялись снимать одежду. И в это время шар остановился под воздействием приложенной силы напарника. Я упал на колени и перекатился к хохолку, застряв в дыре. Мой прекрасный Принц, неуклюже перебирая ногами по ватной оболочке, пятясь назад, вылетел в другое отверстие, сшибая друга. Дирижабль приобрёл вертикальное положение с центром тяжести внизу, а соплом вверху, и я исчез в сиянии глубин.

Падение замедлялось, давление воды увеличилось и воздух сжался. Уменьшился в объеме шар и, как следствие, упала подъемная сила. Я уже медленно вытекал из кокона, и реактивный двигатель превращался в парашют, плотно затягивая дыру в эластичной оболочке. На мое счастье, она оказалась в самом толстом месте хвостовой кожи камелии, которая легко сдавила дыру. Что-либо предпринимать желания не было, мысли окутывали, вороша прошедшее испытание.

– Что это было? Эти молнии, дрожь… И почему мы оттолкнули друг друга, когда нам было так хорошо, просто блаженство? – принялся обсуждать со своим двойником в голове.

– Мы оставили друг друга, потому что, потому что… пото… Стоп! Потому что мы стали стягивать с себя одежды, но зачем? Потому что, потому что, у нас-с-с-с, я не помню, но я был не в коматозе, а-а-а экстазе-е-е, – протяжно произнес мысль. – Значит, я хотел чего-то, чего нельзя получить в одежде… – мозг пронзила молния. – Секса, и только его, это есть врожденный инстинкт, я мог и не знать, но он проявил себя без моего согласия.

– Но этим занимаются только на острове великие мужья, а мы, плавающие в водах…

– Но страж часто бывает на острове, и он мог мне не рассказывать правды, а я… Что я, я уродец. Почему он меня захотел? У меня нет даже, чем ответить ему.

– Точно, я получил удовольствие от гистамина, бр-р-р, но мгновение нахождения ее во мне было приятно. Ха-ха-ха!

Мой голос потряс глубины.

– Валерион, ты был прав! Легенды правду говорят. Афалии двуполые, то есть два вида, самец – это все нынешние афалии. А я афалия из прошлого. Я самка! И мне не присущи наружные отметины, как у живородящих самок морганов, цветные пятна на заднице и… Я прощение господне! Ха-ха-ха. Ау, спасатели, стражи, скорее спасайте свое будущее!

Прислушалась. Тишина. Лишь проплывающий в трех километрах злобоеж отозвался на мой ультразвук, издав угрожающий рык, как сопернику, забредшему на его территорию, хотя мы друг друга не видели.

– У них кишка тонка, – возмутилась я.

Хотя была возможность плыть за мной и глотать пузырьки из дирижабля. Тем более, в густых поднимающихся пузырьках плотность ниже, и они могли догнать меня гораздо раньше, на более высоком уровне вод. Затем с остатками воздуха в шаре вернуться назад. Нет, они без своих скатов в глубины не спускаются, они будут искать их в первую очередь, без них пострадавших не вытащить, так прописано в Уставе, но не всегда нужно читать букву закона. Хотя нет, он однажды уже поступил не по закону, объявив всем меня великим ученым.

– Ты сделал великое открытие, и дашь себя убить? – подсознание вступило в защиту жизни перед смертью. Ладно, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

Первым делом не спеша освободил руки, далее, перебирая оболочку изнутри, добрался до второй дыры.

– Тьфу ты, я же самка, значит, надо говорить ЛА-А-А, – пропищала я с восторгом, комментируя свои действия в слух.

Я была так рада своему открытию, ведь оно давало осознать свою полноценность в обществе и индивидуальность во всем Мире.

Развязала повязку на груди, и та поспешила выпасть в полном объеме. Я по-другому взглянула на нее, грациозность, стройность тела, плюс эта «отвратительная» грудь заворожила саму себя на минуту, ощущая, как я воспарила из небытия, как рыба-феникс. Но нехватка кислорода вернула к операции спасения утопающей. Далее повязкой перетянула разрезанную Принцем дыру, совершив ошибку: поспешила вылезти из хохолка, который сжался из-за нарастающего внешнего давления. Температура воды достигла порога терпимости, делать вдох, находясь в воде, приходилось с сильным сворачиванием в калачик и последующим выпрямлением тела, это помогало грудной клетке втянуть капельку воздуха. Хотя воздух был сжат так же, как и я, он был в пяти метрах выше, остатком в полтора куба, и по передавленной оболочке дирижабля воздух всасывался очень медленно. Слава богу, погружение остановилось, уравнялись вес и подъемная сила, в голове появились галлюцинации и шум в ушах, вода возле носа окрасилась кровью. Наступил болевой порог давления, глубина достигла предела возможности для афалий: более двадцати пяти километров. В другое время я с удовольствием ушла бы к Центру Мира, но сейчас перерожденная я впервые захотела жить!

После минутной стоянки, воздух, прогревшись, стал расширятся, и я медленно пошла вверх. Скорость снова стала расти, и чем выше поднималась, тем больше становилась разница температур, и вот горячий воздух уже стал сам поступать мне в рот. Придя в себя, налегла на ласты, чтоб ускорить выход в обитаемые воды, воздух остывал и сжимался, давление воды так же падало, что должно раздувать шар, но кто знает эту физику жидкостей и газов, когда-то должен включиться обратный процесс?

– Не везет мне в смерти, повезет в любви… Чьи слова? Принца на белом скате. Эхе-хе, вряд ли и в этом повезет.