И хотя это существо меньше всего походило на нас с вами, оно было человеком, притом весьма незаурядным, одним из лучших людей, которых знал этот мир. В его незаурядности у нас еще будет возможность не раз убедиться, хотя, конечно, и с первого взгляда можно было сделать соответствующие выводы.

Имя этого незаурядного человека – Кайи, что в переводе с языка, на котором он общался, значило «сын истины». Однако для краткости мы будем называть его просто «Кай».

Итак, Кай подошел к зеркалу, однако вовсе не для того, чтобы полюбоваться на свое отражение, как зачастую делаем мы с вами, а с конкретной практической целью – осмотреть себя, свое тело, не произошло ли с ним за ночь каких-нибудь изменений.

А какие могли произойти изменения? Например, появились высыпания на коже или бледность на лице, которая бы свидетельствовала о возможном недуге… Да мало ли что!

Дело в том, что община, в которой жил Кай, неуклонно воспитывала в своих братьях ответственное отношение ко всему, в том числе к здоровью своему. Ведь от состояния одного зависело благополучие всего коллектива! Прекрасно осознавая эту истину, Кай был весьма требователен к самому себе, а потому каждое утро начинал с осмотра своего тела, кроме того не забывая, что лучше предупредить заболевание, чем лечить его.

По счастью, в зеркальной глади стоячей воды на стене на этот раз он не увидел ничего, что бы указывало на подступающую хворь. А потому, вполне удовлетворенный этим осмотром, взял в руки сосуд, по форме напоминающий кувшин, и шагнул в темноту – в черный проход, который разверзся перед ним прямо посреди стены…

***

Однако не успел Кай очутиться по ту сторону этой необычной двери, как почувствовал чье-то нежное прикосновение. В следующий миг он увидел лицо своего наставника, который держал его за руку, как будто помогая преодолеть препятствие (на самом деле, в этом не было никакой необходимости, поскольку наш герой проделывал этот трюк уже тысячи раз!).

Кай наклоном головы приветствовал своего наставника, который ростом немного превосходил его, но в остальном внешне почти не отличался от своего ученика. Они вдвоем, взявшись за руки, шли по коридору, залитому ровным теплым светом, и беседовали, обмениваясь своими мыслями.

– Мне снова приснился тот же сон.

– Четвертый раз подряд? Это не может быть случайностью!

– И я того же мнения.

– Тебе пора сообщить об этом Энси.

– Хорошо, учитель. Я так и сделаю. Сегодня, после плавания.

Эта мысленная беседа прервалась, когда на их пути выросло очередное препятствие, которое они вдвоем, не разжимая рук, успешно преодолели. За этой дверью оказался новый залитый светом коридор, где, в отличие от предыдущего, народа было много. Отовсюду прямо из стен сюда выходили парами высокие серые люди, которые держались за руки и тихо переговаривались. По коридору они шли, выстраиваясь в ряд, друг за другом.

Кай и его наставник заняли свои места в этом шествии, которое продолжалось вплоть до черного прохода, ведущего в широкое помещение сферической формы, где общинники собирались на утреннюю трапезу. Иначе говоря, это была общая столовая. Однако ничего из привычных для нас кухонных принадлежностей в этой столовой не имелось. Там не было даже столов, а члены общины размещались прямо на полу (хотя этот «пол» был мягче, чем наши диваны!). Они рассаживались вдоль стен этого сферического помещения, в центре которого находился особый шар. Назначение этого шара было тем же, что у плиты на нашей кухне: внутри него варилась пища. И пока она готовилась, общинники, среди которых были Кай и его наставник, не вставали со своих мест и, взявшись за руки, образовывали живую цепь. Со стороны могло бы показаться, будто они просто сидят, но, на самом деле, в эти мгновенья они обменивались своими мыслями и чувствами друг с другом. И это действие напоминало тихий шепот или шорох листьев.

Но вот, шар, который был голубым, как небо, изменил свой цвет на белый, как бы говоря: «Все готово!»

Первым к «источнику воды живой», как называли этот шар общинники, подошел самый старший из них – Энси Первый, иначе говоря главный жрец обители. Вслед за ним потянулись остальные жрецы, после чего настала очередь посвященных, достигших Просветления и носивших одно на всех имя Макс. Одним из них был наставник Кая. Дабы не вдаваться в лишние подробности, мы будем и дальше называть его Макс. Хотя это и не его личное имя, а прозвище, данное при посвящении в жрецы общины.

Кстати говоря, очередность в подходе к «источнику воды живой» была не более чем данью уважения самым старшим и мудрым из числа общинников. На самом деле, иерархия есть в любом обществе, но если у нас она зачастую связана с наличием имущества и власти, то в обители, о которой сейчас идет речь, место в этой лестнице определяется исключительно твоим возрастом и умственными способностями. Вместе с тем никто, даже главный жрец, не мог встать со своего места, пока все не поедят. Лишь тогда, когда последний из числа общинников насытится, они разрывают живую цепь и медленно, по парам, расходятся по своим делам.

После принятия пищи Кай и Макс направились в учебный модуль, – в ту его часть, где шли занятия с детьми десяти лет отроду. По пути туда они мысленно разговорились.

– Один мой ученик склонен к меланхолии, – сообщил Кай.

– Неужели? – сразу отреагировал Макс. – Опиши его.

– Талантлив, но не общителен. Любит уединение. Не играет с другими детьми. Ни с кем не соревнуется.

– Он действительно так талантлив, как ты говоришь? – осведомился Макс. Кай в ответ утвердительно кивнул.

– Склонность к меланхолии – это плохо, – заметил Макс. – Вспыльчивых детей или тех, кто ищет удовольствия, еще можно перевоспитать. А таких… – он покачал головой. – С трудом. Из них вырастают либо великие люди, либо изгои. А потому присматривай за ним!

В этот миг они прошли сквозь очередную дверь и оказались возле помещения, где шли занятия с десятилетними детьми.

– Покажи мне его, – сказал Макс. И тогда Кай коснулся рукой стены, которая вдруг стала прозрачной, словно стекло. Сквозь это стекло они увидели весьма просторную и хорошо освещенную комнату, где было много детей. Одни из них играли в подвижные игры, похожие на наши классики. И если у нас дети мелом чертят на асфальте квадраты, по которым прыгают, то их ребятня делает это прямо в классе, не используя для этого ничего, кроме пола с особой подсветкой.

В то время, пока одни дети резвились, другие сосредоточенно соревновались друг с другом в мастерстве. Они облепили все стены, превращая их в интерактивные доски для рисования. Всякого рода замысловатые геометрические фигуры выходили из-под умелых пальцев этих дарований, и их искусству обходиться без кистей и при этом творить шедевры, достойные восхищения, мог бы позавидовать любой земной художник, работающий в жанрах импрессионизма или авангардизма.

И еще одна группа детей была там, – те, которые занимали самый центр учебного класса, полусферического по своей форме, место, где находился прозрачный шар. Он висел как будто в воздухе внутри круга, который неслучайно получил название «святая святых» – то было сакральное место, к которому, кроме учителя, мало, кто смел приближаться. Но находились такие смельчаки, кто заглядывал в этот шар, пока учителя не было в классе.

Это не какой-то магический шар: предсказывать будущее или вытворять другие подобные фокусы он не может. Единственная способность этого квазиустройства – умение улавливать, впитывать и воспроизводить в виде изображения колебания электромагнитных полей, которые его окружают, иначе говоря, те мысли и чувства, что мы испытываем. Таким образом, с помощью шара происходит визуализация движения наших душ…

Обычно шар использует учитель – в качестве наглядного пособия, чтобы свои мысли лучше и быстрее донести до учеников. Но дети любознательны по природе, а, кроме того, то и дело стремятся к первенству, постоянно соревнуются друг с другом, чтобы показать, на что способны.

И если среди нас, людей земной поверхности, это соревнование приобретает, главным образом, следующий вид: кто «быстрее, выше, сильнее», то несколько иначе обстоит дело среди подводных обитателей. Правда, физическое здоровье у них тоже в большой чести (ведь треть жизни они посвящают плаванию!), однако во главу угла они всегда ставят душевное спокойствие, осознавая, что оно во многом определяет телесное состояние.

Дети людей моря соревнуются не в силе и ловкости, а посредством своих идей и изобретений. Для этого смельчаки входят в круг «святая святых», и шар, что в центре круга, воспроизводит их мысли: в нем, как в зеркале, отражаются схемы и чертежи, конструкции летательных аппаратов, которые называют «носителями света» (на их наречии – Эра).

Однако далеко не все решаются войти в этот круг, а только те, у кого нет тайн от окружающих… Ведь шар считывает даже самые мельчайшие колебания души! Даже те ее волнения, которые не в состоянии увидеть острый мысленный взор строгого учителя. А потому многие дети побаиваются подходить к нему: они проводят свободное время иначе (так, как мы уже выше описали). Но среди них есть только один ученик, который скучает в полном одиночестве…

– Вот, тот ребенок, – указал на него Кай, глядя на класс через стеклянную стену. Его наставник Макс взглянул на мальчика, который, зевая, сидел в сторонке, и сразу помрачнел:

– Да, похоже, я не ошибся.

– Син (учитель), – забеспокоился Кай. – Неужели нам стоит ожидать худшего?

Макс не хотел расстраивать своего ученика поспешными выводами, а потому сказал:

– Ступай на урок. А я еще посмотрю на него со стороны.

Кай кивнул в ответ и немедленно шагнул в черноту, что разверзлась посреди стены.

***

При появлении учителя дети тотчас забыли то, что только что всецело занимало их помыслы, и приветствовали его привычной фразой: «Син, Кама Райя!», что в переводе означает приблизительно следующее: «Учитель, мы, сыны Света, любим тебя!» Кай отвечал этому единогласному хору добродушной улыбкой и наклоном головы. Потом дети расселись полукругом вдоль стен, и в классе воцарилась почти полная тишина. И только слышался тихий приглушенный шепот, похожий на шуршание листьев в лесу. То были слабые мысли учеников, не обремененные никакими чувствами, кроме желания запомнить слова учителя.

Кай, между тем, вошел в круг «святая святых», и в шаре отразилось то, чему он намеревался сегодня научить своих учеников. Образы идеального человека, который выполняет все пять заповедей, разучиваемых в виде песни, подобной гимну или символу веры.

Учитель мысленно запел эту песню, ученики вторили ему:

В этом мире нет ничего, что мы могли бы считать своим, принадлежащим нам.

Наш девиз: минимум потребностей – максимум труда и заботы о ближнем.

Мы едим, чтобы подкрепить силы. Мы трудимся ради общего блага.

Океан – наш дом. Мы заботимся о сохранении водной среды и всех ее обитателей.

Наша цель – жить в согласии с Истиной. Все наши усилия направлены на ее постижение.

Когда они закончили исполнение гимна, началась основная часть урока, которая была посвящена изучению религии «сынов Света», как называют себя люди моря. По мере того как учитель Кай рассказывал захватывающую повесть происхождения Вселенной, образы на шаре сменялись один за другим, почти как цветные картинки в калейдоскопе.

– Вначале был Каос, – говорил он, и при этом шар отображал однородное пространство, равномерно залитое светом. – Каос – это полный покой, это Мир, который еще не развернут, это чистый Свет. Люди племени Майя называют его Богом. Мы воздерживаемся от ненужных слов, а потому говорим о Нем – просто Каос, то есть «голос Истины».

Из стремления Каоса к движению родился великий Дух (Рат), – Он излился из Каоса: это Свет, который движется, это Мировое семя. Дух излился из Каоса и вернулся к нему. Произошло самооплодотворение Света: от слияния Каоса и Рата родились Райи, то есть первые сыны Света, которые поселились в мире Истины. Люди Майя называют это место Раем, а тех существ – Ангелами, – рассказывал Учитель, при этом шар изобразил некое подобие птиц с крыльями и человеческим лицом. Кай, между тем, продолжал:

– В первых сынах Света соединились оба стремления Истины: и движение, и покой. Это – совершенные существа, которые воплощают в себе Добро, Любовь и Красоту. Их нельзя отождествлять со звездами нашей Вселенной, которые появились в дальнейшем, когда один из них, а именно – Ману, любовь к Истине променял на любовь к самому себе, так что возомнил себя равным Отцу. Люди Майя называют его Сатаной или Дьяволом. Мы же – Ману, дух, породивший Тьму (смерть), которая восстала против Света. Тьма и Ману создали свой собственный мир – видимую Вселенную – дабы господствовать в нем, то есть править, подобно тому, как Каос правит в Мире Истины.

Рассказчик остановился, чтобы собраться с мыслями, а шар в это время показывал Вселенную, состоящую из необозримого множества вращающихся галактик.

– Звезды, – продолжал Кай, – которые мы видим, когда летаем в космос, суть искаженные отражения сынов Света из Мира Истины, – там они пребывают все вместе. Великое сонмище существ, подобных Солнцу! Мы – их потомки, мы тоже сыны Света, поскольку живем по заповедям Истины и стремимся вернуться в ее Царство. Запомните, дети: этот мир чужой для нас, здесь мы лишь странники!

Учитель Кай закончил свой рассказ: ученики внимали ему, тихо про себя повторяя его слова. Однако в тишине, где слышалось лишь коллективное шептание, подобное шелесту листьев, внезапно пронеслось короткое, но резкое колебание, напоминающее голос или даже крик. Как будто зов того, кто потерялся в глухом лесу: «Ау!»

Кай не сразу понял, что случилось, а потом устремил свой взор на того мальчика, которого давеча показывал своему наставнику. Этот мальчик внешне ничем не отличался от остальных, разве что своей склонностью к уединению: он и теперь сидел чуть в сторонке от других.

– Что такое, Гун? В чем дело? – осведомился у него Кай.

В ответ мальчик по имени Гун улыбнулся и сделал замечание своему учителю:

– Син, мы только что пропели священные слова: «океан – наш дом», не так ли?

– Да, – недоуменно отозвался Кай, все еще не понимая, к чему клонит этот ребенок.

– А как же тогда ваши слова «этот мир чужой для нас»? – парировал в ответ мальчик по имени Гун.

Осознав смысл сказанного, Кай почувствовал неловкость положения, в которое его поставил ученик: получается, его слова противоречат священному гимну всех сынов Света! «Ай, да, Гун!» – подумал Кай, и его мысли тотчас стали всеобщим достоянием. Он посмотрел вокруг растерянным взглядом, но в следующий миг уже нашел выход из этого положения.

Кай улыбнулся и снова устремил свой взор на Гуна:

– Ты думаешь, что поймал меня на противоречии. Однако сам вырываешь слова из общего контекста! «Океан – наш дом. Мы заботимся о сохранении водной среды и всех ее обитателей», – так полностью звучит сия заповедь. А потому никакого противоречия нет. Но в любом случае ты достоин похвалы, Гун, ибо заметил то, на что другие не обратили никакого внимания…

Кай собирался продолжить урок, однако неугомонный мальчик опять подал свой внутренний голос.

– Учитель, – сказал он. – Но все-таки я бы хотел уточнить – этот мир является для нас домом или нет?

Кай не ожидал такого напора от своего юного ученика и, мельком взглянув на стену, за которой, как он знал, скрывался его собственный наставник, с неохотой отозвался:

– Гун, смотря, что понимать под словом «мир»! Если океан, где мы живем, то да – это наш дом…

– А я думаю, что эта обитель – тюрьма, в которой мы все заперты, – смело заявил вдруг мальчик. Его слова сильно удивили Кая:

– Откуда тебе знакомо это слово?

– Какое? – переспросил Гун, представив решетку на окне.

– Да, именно это, – подтвердил Кай.

– Я видел в музее на экране людей из племени Майя, сидящих в тюрьме, – ответил Гун. – Они тоже иногда выходят на прогулки, как мы. А потом я подумал…

Кай качнул головой:

– Я понял, о чем ты подумал. Но сравнение в данном случае неуместно!

– Почему?

– Потому что, в отличие от людей племени Майя, мы обладаем подлинной свободой, – отвечал на вопрос Кай. – Мы можем жить как в воздушной, так и в водной среде. Хотя дом для нас – это именно океан, а сия обитель – пристанище, а вовсе не тюрьма!

Он почувствовал, что его слова не вполне убедили этого не по годам смышленого ученика, однако не счел нужным продолжать начавшийся спор.

После окончания урока учитель Кай открыл дверь в стене для своих учеников, которые покидали зал, взяв друг друга за руки и образовав живую цепь. В этой цепи последним был Гун, и Кай остановил его, послав мысленное сообщение. Потом он еще долго наставлял своего ученика, который молча, потупившись, слушал слова учителя.

– Свобода и равенство – это две основы нашего общества, – говорил Кай. – Но этот мир слишком несовершенен, и абсолютной свободы здесь быть не может! Пойми это, мальчик мой. И не думай, что там наверху лучше, чем у нас…

– Я так не думаю, учитель, – возразил Гун, – но иногда мне бывает грустно и одиноко.

– Не предавайся унынию – вокруг тебя только друзья!

Гун вздохнул:

– Да. Друзья, которые меня не понимают и не способны…

– Продолжай! – потребовал Кай. – Те, которые не способны оценить твои идеи? Ты это хотел сказать?

Из глаз мальчика вдруг потоком полились слезы: он утвердительно качнул головой. А Кай задумался.

– Ты умен не по годам! Я поговорю о тебе со своим наставником… Возможно, тебя переведут в старшую группу. А теперь ступай.

Кай проводил взглядом ученика и вышел из зала следом за ним. В коридоре он встретил Макса, который наблюдал за уроком сквозь прозрачную стену.

– Все еще хуже, чем я думал, – сказал Макс. – Этот мальчик представляет собой угрозу…

– Он просто ребенок, – попытался возразить Кай. – Его образ мыслей еще не сформировался.

Однако Макс отрицательно покачал головой:

– Нет. Он уже чужой! И мы не можем допустить, чтобы он смущал своими идеями наших детей.

– Но ведь нельзя стирать память детям! – заметил Кай. – Мы так не делаем…

– Да, ты прав. А потому единственное, что нам остается, так это переселить его в другую обитель, – сказал Макс.

– А это разве возможно? – удивился Кай, который ничего подобного еще не слышал.

Макс улыбнулся и утвердительно качнул головой:

– Есть такая обитель, где живут особенные дети, как этот твой Гун. Думаю, там его примут, как своего!

***

После плавания, которое продолжалось восемь часов (если считать по солнцу), прежде чем идти в свое индивидуальное помещение, служившее спальней, Кай в сопровождении Макса отправился в центральный корпус обители, где проходили заседания Совета старейшин и жили наиболее уважаемые жрецы.

Макс, – с тех пор как достиг Просветления, – входил в Совет и теперь, когда они вдвоем пришли к Энси, первым зашел в его келью, чтобы объяснить дело, которое привело их.

Кай, когда остался один, принялся ждать своего наставника, и пока того не было, обдумывал то, что скажет главному жрецу. Наконец, в стене образовалась чернота, в которой показалась протянутая рука Макса. Кай взял за руку своего наставника и шагнул в пустоту, – в следующий миг он уже был в гостях у Энси Первого и приветствовал его низким поклоном. В ответ тот сказал, тихо улыбаясь:

– Кайи, рад видеть тебя снова. Наконец-то нам удастся поговорить наедине, – с этими словами жрец кивнул Максу. Тот все понял и вышел тем же образом, что и вошел.

Энси Первый, – старец лет восьмидесяти отроду (если считать солнечные годы), опустился на пол в центре своего индивидуального помещения, где, так же как и в спальне Кая, не было совершенно ничего, кроме мягкого пола, служившего постелью, и стен, которые могли выполнять роль дверей или зеркал (при необходимости). Он принял в позу лотоса. Кай сел напротив него и, потупившись, ожидал, когда старец заговорит первым.

– Макс вкратце уже изложил суть твоего дела, – сказал Энси. – И то, что он сообщил, показалось мне весьма любопытным. Но я бы хотел услышать все от тебя…