Цитаты из книги «Глубже»

Бывшие Ну, тут, что называется, – по старой памяти. Он ведь столько раз в неё любил. Грязных воспоминаний – хоть уголовное дело заводи. Поэтому практически все мальчики тренируют свои пальчики, вспоминая или пролистывая свой личный архив с бывшими.

Она постоянно признавалась мне в любви и делала всё наоборот. Всё то, что не надо вовсе. Мне хотелось пытать эту девочку, но каждый раз, зажимая руками хрупкую шею, я слышал, как она стонет от удовольствия и просит больше боли. Больше крови. Я не входил, но рвал её, и счастье разливалось румянцем на её впалых щеках. Я хватал её до синяков и прокалывал зубами грудь. Это как когда ты копишь обиду и в какой-то момент берёшь карандаш и сухими монотонными движениями втыкаешь в брюхо обидчика, пока не занемеет рука. Я переставал быть человеком рядом с ней и бился в неконтролируемых судорогах. И кончал негодованием. Словно порох, я возгорался каждый раз, когда на её лице была колика, мигрень, горе. Когда она плакала и по её коленкам текла незапланированная кровь. И тысячные казались жирными, грубыми – задохнись с улыбкой на лице! Простыня заставала нас врасплох. Бледные лица, модные шарфы, и, будь добра, поскромничай плакать, я всё ещё живой. Она упиралась в мои лопатки слезами, пока я притворялся, что сплю. Она прижималась к моей спине всем лицом в попытках стать частью меня. Она была одержимой, и осенью я переехал в город побольше. А зимой она приехала ко мне в последний раз. Ещё немного, ну, хотя

За 26 лет от меня требовали столько вечности, что пора становиться бессмертным. Плакали мне в предплечье, чтобы я сознался в любви. Шантажировали беременностью, лишь бы я сидел на краю кровати и отложил «прощай». И я сидел какое-то время, но всё равно уходил – свобода сильнее январского лета. С ней сложно блефовать. Я прощал неровности, терпеливо ждал четыре часа, когда она одевалась, но – не враньё. За 26 лет я ни разу не обещал вечную любовь. Даже когда это стоило мне чьих-то слёз, даже если я любил как в последний и задыхался от каждого её взгляда. Даже когда ей это было нужно, как при остановке сердца, я – молчал. Обещать кому-то вечность – это значит быть вруном, как и все остальные

Потаскала Дусю жизнь, потрепала титул. Глаза потускнели, бока проступили, а на смену ей пришли упругие, пластичные, молодые. Оказалось, что по-настоящему принцессой она была лишь для Ромео. Зато зажгла от души. Одиночество, сука, капало слюной на темечко и злобно улыбалось. Так, изредка потрахивал её кто-то для фона, но не больше. А ведь Дуся, возможно, местами даже поумнела, как собака, которую дрючат ремнём, пока та не перестанет срать в коридоре. Но натура – дар. Или проклятие. И её нельзя сменить, как место рождения. Этот период Дусиной жизни можно назвать «Одиночество. Начало». «Весело и вкусно» осталось на фото.

давать мужчине на первом свидании или нет, зависит лишь от того – хотите, готовы вы с ним трахнуться этим прекрасным вечером или нет. Всё просто. Мужчин любят за ум?

Мужчина не хочет с вами встречаться не потому, что у вас зубы друг друга трахают или уши врастопырку. Он так же, как и вы, внутренне чувствует – на одной вы глубине с ним или нет.

фундамент у женского одиночества всегда один и тот же. Мой мужик – карьера. Ну, а чё – она стабильно трахает, вкусно кормит и всегда держит в эмоциональном напряге. Всё в этой схеме прекрасно, если б не основные инстинкты и неразборчивое желание любить. Ещё есть традиции и социальные нормы, но сегодня про главное. Женщины научились делать карьеру в банках, но почему-то напрочь забыли про неё в семье.

Когда ты не любишь, заморочки вроде ревности, обид и разочарований автоматически отваливаются. Ты уважаешь её и заботишься о ней, но твоих чувств просто не хватает на то, чтобы переживать за её поход с подружками в ресторан. Более того, когда мозг трезв, ревностью можно манипулировать, а это ещё та забава.

купить можно всё и всех, кроме настоящей любви. Лично я за true.

Потому что честность, какая бы жестокая она ни была, пленит