Глава 1

Телефон находился на столе молоденькой блондинки Ксюши – диспетчерши нашего таксопарка. Она была симпатичной и улыбчивой, хоть на конкурс красоты отправляй, если бы не её страшно кривые ноги, спрятанные под столом.

Я подошел и взял трубку.

– Слушаю.

– Ну что, золотце, завтра в отпуск?.. – раздался веселый голос моей подружки Эдиты.

Она всегда называла меня золотцем, хотя я и злился. Я же, в зависимости от своего настроения, называл её то Эдитой, то Эдькой, то – ИдиТы!

– Да!

Отвечал я коротко и по существу. Телефон был служебный, и вокруг него постоянно вертелись чужие уши.

– Прекрасно! Значит, как и договаривались…

– Потом поговорим, – оборвал я её.

– Золотце, а я уже купила нам с тобой билеты на поезд, Ленинград-Симферополь! – Эдита не обращала внимания на мои короткие ответы.

– На завтра, что ли? – нахмурился я.

– Нет, отъезд в следующее воскресенье! А завтра давай отправимся куда-нибудь в сторону Яппиля, отметим наши отпуска…

– Мне сейчас некогда, – бесцеремонно заткнул я фонтан её красноречия и положил трубку.

– Уезжаешь в отпуск, Валёк?.. – мило улыбнулась мне Ксюша.

Ох уж эти мне догадливые уши… И очаровательная улыбка – в ответ на мою явную грубость, пусть и предназначенную для другой. Извини, Ксюшка, ничего тебе не обломится, не старайся.

– Да, на юга, в Крым, – буркнул я.

– Как я тебе завидую!.. – мечтательно произнесла та. – Никогда не была на Черном море…

– Ага, – опять буркнул я и отошел от служебного телефона, и вовремя: дверь отворилась, и в ней показался сам директор нашего таксопарка, Кузьмич. Как известно, он терпеть не мог телефонных разговоров своих подчиненных. Особенно – личных.

– Золотарев!.. Тебе что – делать нечего?.. Твой отпуск с завтрашнего дня, а сегодня – будь добр, полная смена!

– Ухожу, уже ухожу, – опять буркнул я, проходя боком между столом Ксюши и Кузьмичом, втянувшего в этот момент свой объемный живот.

Золотарев Валентин – это есть я, собственной персоной, водила третьего таксопарка города Ленинграда. Если точнее – мое имя Валентино, да, да, именно так возжелала назвать меня в приснопамятные времена моя маман, Изольда Ракоцина, актриска одного из многочисленных театров.

Из детства у меня остались в воспоминаниях её напыщенные речи о своей принадлежности к знаменитому трансильванскому роду князя Ракоци – голословно, разумеется, и ее отъезды на постоянные гастроли. Да, и еще – её последний отъезд к своему новому мужу и режиссеру. Мне тогда было шесть лет, и я ревел как девчонка, а зря: зато мы с отцом остались в нашей старой коммуналке на Петроградке, где у меня было множество друзей. Маман же переехала на Лиговку, там она и свила свое новое гнездо.

Кроме дурацкого имени Валентино она ещё хотела втюхать мне свою претенциозную фамилию, но тут уж возмутился мой батя, Иван Золотарев, обычный инженер-путеец. Эта его фамилия в дальнейшем тоже доставляла мне мало приятного: кликуха – Золотарь – прилипла ко мне с самого детства, и я не раз махал кулаками из-за её вонючего смысла.

Эдита же называла меня золотцем, а уж какой смысл она вкладывала в это – знала только она сама. Эта кликуха мне тоже не нравилось, но приходилось терпеть, что же делать, раз такая фамилия досталась.

После развода свои мужские дела отец решил просто: ночевал через раз – то дома, то через две комнаты у тети Кати, одинокой соседки; она же заботливо готовила нам с ним еду на общей кухне.

От недостатка родительского внимания я не страдал, наоборот – данный недостаток был предметом зависти у моих дворовых друзей: я был свободен от нравоучений, студий, скрипок, репетиторов и прочих проявлений родительской опеки. Мои двойки батю не смущали, он утверждал, что оценки нам всем поставит жизнь. За что я ему благодарен и по сей день.

После восьмого класса батя пристроил меня помощником слесаря вот в этот таксопарк здесь же, на Петроградке. Здесь я научился слесарить, шоферить и сдал на права.

Мои бывшие одноклассники дружным стадом штурмовали вузы, выдвигались на всяческие комсомольские целины, стройки и прочие дуриловки. Я между тем отслужил водилой в армии, после чего вернулся на свое рабочее место и стал таксовать.

В это же время в моей жизни появилась девчонка Эдита – такая себе белокурая бестия, тоненькая, но с большой грудью. Познакомились мы с ней на одной из вечеринок, где оба, осушив по паре стаканов «сухаря», лихо отплясывали новомодный танец рок-н-ролл. Как мы с ней танцевали! Легкая фигурка Эдиты в моих руках взлетала подобно птичке.

После танца мы познакомились, проболтали до конца вечеринки и запасов вина, а потом отправились ко мне и так же вдохновленно принялись осваивать азы секса. Не знаю, была ли это любовь, но нам было весело и очень даже здорово. Эдита, как и я, отнеслась к занятию с неподдельным интересом и весельем, и безо всяких там благородных ужимок.

Утром нас застукал батя, вернувшийся от тети Кати. Моя подружка перепугалась и натянула одеяло до глаз, но батя просто прочел нам лекцию, объяснив как тяжело растить ребенка, если мы пустим на самотек этот вопрос. Мог бы не стараться, мы и не собирались пока ни обзаводиться потомством, ни узаконивать наши отношения.

У моей подружки оказался веселый и легкий нрав, не омрачающий наши свободные отношения. А самое главное, что привлекало меня в ней – это были ее огромные груди при тоненькой фигурке. Эти сиськи с ходу заводили меня, стоило только увидеть или даже просто подумать о них, ну, мужики меня поймут.

Все свободное от работы время – Эдита тоже же работала, продавщицей – мы проводили вместе. Особенно нам нравились турпоходы на Оредеж и в тамошние пещеры, кто там не был, настоятельно советую побывать: большей красоты я в своей жизни не встречал.

Те годы были ознаменованы едва ли не поголовным народным помешательством –скупками различного хлама, от кофейных сервизов и книг до хрусталя и ковров; весь этот мещанский антураж впоследствии пылился в однотипных мебельных стенках, стискивающих и без того крохотное пространство жилых квадратных метров.

К моему большому удовольствию, Эдита не страдала вещизмом. В снимаемой ею комнатке на пятой линии было по-спартански просто, ничего лишнего, никаких там салфеточек-занавесочек. Как и я, моя подружка, довольствовалась малым: рюкзаком, гитарой и бутылкой вина в хорошей компании.

Помнится, я предложил ей сходить к знакомому барыге за шмотками, но она уперлась – ни в какую. К счастью, на ее ладной фигурке даже непритязательные одежды смотрелись довольно мило.

Наш первый совместный отпуск мы с ней решили провести вдвоем, дикарями в Крыму, на его безлюдном юго-восточном побережье.

Ближе к концу смены в мою машинку подсел очередной пассажир – немолодой товарищ профессорского вида, в очках и с объемным портфелем.

– На Васильевский, пожалуйста.

Я вырулил от Московского вокзала и влился в поток машин на Невском.

Некоторые водилы всю дорогу едут молча и хмуро, я же предпочитал разбалтывать своих пассажиров. А что такого?.. Во-первых, отвлечь пассажира от повседневной маяты-суеты – самое что ни есть доброе дело. Во-вторых, зачастую и сам почерпнешь чего-то новенького для своего интеллекта. А то ведь многие думают, что у водилы в голове и нет ничего, кроме баранки и колес. А я вот, к примеру, очень люблю читать там всякое, я всеядный и запойный в этом плане. Соседки по коммуналке всегда поднимают дружный ор, как только увидят меня, идущим в туалет с книгой…

Пассажир достал папку и принялся изучать какие-то бумаги. Мельком взглянув в них, я прочитал что-то о карьерных разрезах.

– Горняк? – спросил я.

– Горняк?.. – переспросил пассажир, после чего спрятал свои бумаги и повернул ко мне приветливое лицо. – Я, молодой человек, геолог! Всегда им был и останусь до конца своих дней!

– Мы тоже любим походы, – ввернул я свое.

– Эх, молодой человек… Эти ваши посиделки костра… – Он вздохнул за прошедшей молодостью. – Ничто не сравнится с радостью открытия нового месторождения для страны!.. Не знаю, поймете ли вы это…

– А что ж тут непонятного, – пожал я плечами. – Я вот тоже делаю свое доброе дело – доставляю людей в нужное им место.

– Да, да, – заулыбался пассажир, – кто-то и людей возить должен… Только, если все время колесить, то можно и разучиться ходить пешком.

– Ну, это не ко мне. К примеру, назавтра мы с друзьями собрались в очередной турпоход.

– Хорошее дело. И куда же направитесь?

– Куда-нибудь в сторону Зеленогорска.

– Терийоки, молодой человек, такое прежнее название этого городка. А знаете ли вы, сколько известных людей проживало прежде в тех местах?..

– Подумаешь, знаменитости, – нудные россказни о таковых меня раздражали ещё в школе. – Они так же, как и мы, ели, пили и в туалет ходили. Разве что бабла у них было больше, вот и сочиняли от нечего делать всякое.

Пассажир засмеялся, и это мне понравилось, а то многие лезут с нравоучениями.

– Тут вы почти правы, юноша – каждому своё, кому-то рюкзак с породой тащить, а кому-то искать в кабаках Прекрасную Незнакомку… Советую вам сходить на озеро Куолемаярви, теперь Пионерское, то есть.

– На Озеро Смерти? Не-а, моя подруга ни в жисть не согласится! Я столько раз её звал туда, а она в ответ впаривает мне легенду о злых духах этого озера. Слышали?..

– Это, которые требуют себе ежегодную дань – людские жертвы?

– Ну да, иначе нашлют наводнение.

– Успокойте свою подругу: последний раз уровень воды там поднимался в позапрошлом году, так что очередного наводнения, то бишь, завершения семилетнего цикла, ждать ещё пять лет.

– Не-а, все равно не согласится. Поедем куда-нибудь до Яппиля, а том пешком по лесу…

– Да, да, прекрасные места…

Он замолчал, видимо, опять вспоминая что-то свое. Я тоже перестал разговаривать. Вскоре мы подъехали к нужному месту. Получив оплату и дождавшись когда пассажир выйдет, я смачно потянулся. Всё!.. Да здравствует свобода!.. Теперь – домой, к моей подружке, к её божественному бюсту!.. И да здравствует чудесный жаркий юг!..

Далее я без приключений вернулся в парк и сдал смену, после чего направился домой.

Комната встретила меня тишиной. Не было ни Эдиты, ни записки. Странным было вот это, последнее. Она обожала писать мне разную чепуху типа «целую в…» или «ты мой х…», а потом заливисто смеялась в ответ на мои попытки разгадать эти многоточия. Интересно, о чем вы подумали сейчас. Ну вот так и я разгадывал, неверно, кстати, после чего мы с ней вместе оглушительно хохотали.

Эдиты не было, а лопать мне хотелось. Заглянув в холодильник, я выудил оттуда сухую тарань и пиво, тем и перебился. Потом достал рюкзак и принялся перебирать свои походные вещи.

Наверное, из-за непонятного отсутствия Эдиты я был какой-то несобранный. Достав из кармашка рюкзака выкидной нож, купленный недавно у соседа-сидельца, я зачем-то покрутил его в руках, после чего положил обратно в кармашек. Взял из шкафа теплую куртку с капюшоном, подумал, что на дворе лето, после чего зачем-то засунул ее в рюкзак. Затем полез за свитером и достал его, при этом из-под свитера выпала моя тетрадь со стихами. Да, да! Я недавно начал сочинять их для своей подружки, втихаря, и прятал в шкафу, под свитером. Ну, стихи – громко сказано, их было всего несколько, и показывать их Эдите я пока стеснялся. Покрутив в руках тетрадь, я засунул ее в рюкзак: выберу нужный момент и прочту…

Хлопнула входная дверь – пришла моя подружка и, напевая себе что-то под нос, принялась переобуваться. Я быстро застегнул рюкзак, чтобы она не заметила моей тетради, после чего обратился к ней.

– Привет, детка! Где тебя носило?..

Она задержалась с ответом на пару секунд, потом заулыбалась.

– А?..

– Где тебя носило, спрашиваю?

– Ходила в магазин.

– Да? И что же ты купила?

– Ничего. Кошелек забыла, – как-то, не совсем уверенно, ответила она.