С последней их встречи прошло почти двадцать лет,и по голосу Старик понял, что Хозяин очень постарел, но сказать, насколько он изменился было невозможно, поскольку лица его он никогда не видел.

Видеть лицо Хозяина мог и может только его единственный сын, которым и является Берд.

Глава 11.

Невыносимое ожидание

Ночью, во втором часу, Авет лежал без сна, рисуя в мыслях картинки встречи с братом и думая о том, нашла ли Даниэль Алика.Он повернулся на другой бок, надеясь, что это поможет отогнать дурные мысли.

«Раз Хасан приходил – значит, нашла!» – убеждал он себя и тут же добавлял, – «Но смогли ли они оторваться?»

Авет решил, что ночью следующего дня, если ребята не вернутся, ударится в их поиски. Он строил планы, как оторваться от погони и как незамеченным добраться до Лабиринта.

Ночью идти к Линзебыло опасно – у входа всегда стоит кто-тона страже. А вот утром до восьми или вечером после – самое оно.

Обычно в восемь Линза не пускает никого – это необъяснимый и неоспоримый факт. В восемь часов, как бы ты не старался, не сможешь ею воспользоваться. Длится эта «слепая зона» ровно час. Стражники, как правило, в течение этого часа делают пересменку и ужинают или завтракают – то есть, в окрестностях Лабиринта в это время никого нет. Даниэль всегда удается проникнуть за несколько минут до восьми и через несколько минут после. А все потому, что Стражники любят опаздывать, да и ей есть, где отсиживаться.

Он представлял, как спрыгивает с монолитной стены, нарушив тем самым дозволенные владыкой границы, и бежит по хрустящему лесу в неизвестность; как сердце бьется в ожидании; как он врывается в рамки Лабиринта, и сырой воздух обдает его лицо липким запахом; как подбегает к Линзе, останавливается и спрашивает себя: «Куда ему идти? Какую точку планеты представлять? Где Дани? Где Дани? Где она, черт возьми?!»

Авет подпрыгнул на кровати и часто задышал. Сглотнув слюну, он мотнул головой, отогнав отвратительные видения.Так продолжаться не могло – он не мог больше ждать.

Бесшумно встав с кровати, Авет осторожно оделся, стараясь не издавать лишних звуков. В самом углу спальной комнаты, сложив руки на столе и положив на них головы, сидели приставленные к нему Стражи. То, что они спали – он не сомневался, но вот обострены ли их чувства в это время суток? Они с вечера делали инъекции или делают их по утрам?

Парень не стал медлить, дожидаясь их пробуждения – взяв сапоги в руку, беззвучно зашагал к двери. Снаружи никого не оказалось. Он шмыгнул к лестнице, в темном углу натянул сапоги, завязал шнурки и поспешил вниз, беспрестанно оглядываясь по сторонам.

На улице его встретил моросящий снег, но температура воздуха была неожиданно высокой. Авет еще в детстве заметил – неизменно, когда срывается снег – природа замирает, а тишина в такие мгновения бесценна – она режет слух и завораживает. Он остановился и,закрыв глаза, вслушался в звуки.

Мокрые снежинки облепляли его ресницы и щекотали лицо, издавая трескучий, ненавязчивый писк. Снег с каждой минутой усиливался, снежинки становились крупнее, и он мог видеть все многообразие их узоров, благодаря зрению Терра.

Ему вспомнились мать и отец, которые как лесные зверьки с наступлением холодов норовили запереться в доме – в тепле, сытости и дреме.

И вспомнился Алик, с которым они посреди снежной тихой ночи открывалипотайное окно, о котором не знали родители и, переодевшисьв теплые вещи, заранее подготовленные и запрятанные еще днем под кровать, вылезали наружу.

Отбежав далеко от дома, они играли в снежки и лепили снежных зверушек. Особенно хорошо у Алика получались зайцы со стоячими ушами и пустыми глазницами – дырками от пальцев.

Порезвившись с полночи,мальчики возвращались домой так же тихо, как уходили и, раздевшись, заталкивали мокрые вещи обратно, чтоб на следующий день незаметно разнести их по дому – что на стирку – что на сушку. А затем долго отогревались под теплыми одеялами каждый в своей кровати. Он помнил, как Алик каждые пять минут спрашивал: «Ты уже согрелся? А теперь согрелся? А у меня еще ноги холодные! »

Им было всего по восемь лет, но он прекрасно помнил это время. Он берег эти воспоминания о семье, чтоб было ради чего жить.

Жить ради родителей. Жить ради мести за них. Жить ради брата. А теперь еще и ради нее…

Первый снег никогда не задерживается надолго – но зато он – предвестник самого чистого и светлого промежутка в году.

Стряхнув с себя воспоминания,Авет побежал к монолитной стене.

Глава 12.

Линза

Даниэль уже больше часа плутала по городу в поисках того, что Алику плохо представлялось. Она не могла сориентироваться в ярком неестественном свете фонарей и в гомоне шумящих прохожих. Она сворачивала в улочки, которые снова и снова выводили ее на центральные гудящие улицы.

И ей, наконец,повезло, они оказались на одной, которую девушка узнала:

– Эта и перекрестные шесть таких же улиц принадлежат Александру, – оповестила она, скорей для уверенности, чем для информации.

– Что это значит?– поинтересовался Алик.

– Это значит, что мы в другом конце города.

Алик чертыхнулся про себя.

– Денег мало, – решил предупредить он.

– У меня тоже немного.

– Что делать будем? Какой у тебя вообще план? – Алик пытался корректировать свой голос, чтоб в нем пореже сквозила нервозность.

С тех пор как он встретился с Даниэль, мир вокруг полностью изменился и продолжал меняться так быстро, что он совершенно не успевал за происходящим. И нервничал, поскольку не мог сосредоточиться на том, о чем не имел ни малейшего представления.

–Особо никакого, – глядя по сторонам на очередном перекрестке, ответила она, – Но я знаю, что нет другого решения проблемы, кроме как найти вход в Лабиринт – в нем есть потайная комната. О ней знаю только я и Авет. И когда-то знал мой отец. Но жить там долго невозможно – очень сыро и темно. Устаешь и морально и физически, несмотря на наличие пищи, теплых одежд, одеял… Даже раскладушки там есть, – она весело улыбнулась.

Алик облегченно вздохнул – впервые для него этот рывок в неизвестность приобрел смысл и даже нотки теплоты и уюта. Ему так захотелось скорее оказаться там – в сырой комнатушке, укутаться в теплое одеяло и уснуть. Ему казалось, он не спал целую вечность, хотя на самом деле – вторые сутки. Та холодная лесная пещерка – не в счет.

Дани остановилась у магазинчика и, порывшись в рюкзаке, недолго думая, вошла. Алик остался стоять у входа и,заложив руки в карманы, выдохнул. Теплый пар изо рта чудными клубками закружился перед глазами,на мгновение прогрев замерзший нос.

Пока девушка закупала продукты, Алик успел замерзнуть и по инерции запрыгал на месте. Затем резко остановился, удручено закрыв глаза.Оглядевшись, он закинул ногу на заборчик у магазинной клумбы, задрал штанину и остолбенел.

Он ожидал увидеть там кровавую рану, но размотав бинт, которым бережно обвязала ногу Дани, пока находился без сознания, не поверил своим глазам. Парень стоял с минуту неподвижно и смотрел на отметину на коже ярко алого цвета – простая царапина, не более того, хотя на ее месте пару часов назад была рана до кости.

– Ты главное не бойся! Мы что-нибудь придумаем, – послышался голос за спиной.

Алик обернулся на голос и заметил, что Даниэль растеряна.

– Ты знаешь что это? – предположил он.

Девушка молчала, но взгляда не отвела.

– Это опасно? Потому ты плакала? – еще раз попытался выведать информацию он.

Даниэль кивнула. Больше Алик ничего не спрашивал, безмолвно следуя за ней.