Глава 2

Ослепительное солнце сияло на небе, и снежная белизна больно била по глазам. Полуденные тени казались густо-черными. Воздух едва не звенел от мороза, и ветви заиндевевших деревьев тоже.

Дикий Ворон щурился, всматриваясь в глубь вековых елей и залитых солнцем полян. Склон, спускающийся от Твердыни Воронов, был виден как на ладони, а исполинскую фигуру Ройле заметил бы и слепой.

Дикий начал спускаться, ловко переступая ногами, обутыми в цельномеховые сапоги с мягкими подошвами. Снег громко скрипел, облачка пара поднимались от ноздрей.

Ройле обернулся на шум. Он стоял на солнце, прижимая к себе закутанную в меха Диорвел. Поверх капюшона головку малышки обматывал пуховый шарф. В этом коконе из меха и шерсти с трудом можно было опознать ребенка. Особенно потому, что по сравнению с гигантом Ройле девочка выглядела совсем игрушечной.

– Что за затея таскать малую по горам в такой холод? – спросил Дикий, в своей обычной манере пропуская такую чепуху, как приветствие. – Отнеси ее нянькам, не дело это для воина – с детьми возиться.

– Я не воин, а лесоруб, и возиться с ней мне нравится, – пожал плечами Ройле. – Маленькие все забавные. Про холод ты прав, но госпожа велела показать ее горам при солнце. Что мне оставалось?

Дикий вместо ответа поморщился и закатил глаза. Его густая разросшаяся щетина серебрилась от инея.

– Наша матушка начала сдавать и не замечает очевидного, – заявил он. – В этой девчонке моря больше, чем гор. Зря матушка надеется на то, чего не будет.

– Ты-то откуда знаешь? – нахмурился Ройле. – Горная госпожа – леди Ворон. Нечего рассуждать, как будто ты хозяин гор.

– С недавних пор я знаю слишком много, – проворчал Дикий. – Но я хотел с тобой потолковать о другом.

Ройле поудобней устроил Диорвел на руках – теперь ее голубые глазки доверчиво смотрели в бездонную синеву небес.

– Ты бы попробовал убедить госпожу навестить свою родню по отцу, – сказал Дикий. – Она давненько не гостила в замке Оленей.

– Зачем? – в упор спросил Ройле.

Дикий усмехнулся в усы. После возвращения с войны и битвы в ущелье они с Ройле зауважали друг друга. Дикому нравился великан-лесоруб, он его понимал. Ройле в свою очередь чувствовал в Диком настоящего хозяина, способного владеть горами и людьми.

– Хочу кое-что подновить в Твердыне, – ответил Дикий. – Но не хотелось бы, чтобы матушка стояла над душой. Поэтому нужно спровадить ее отсюда до весны.

– Ей вряд ли понравится эта затея, – пожевал губы Ройле. – Почему ты не хочешь говорить госпоже, что хочешь что-то подновить?

– Послушай…

Дикий подошел к Ройле почти вплотную. Лесоруб возвышался над ним на целую голову.

– Все меняется, – серьезно сказал Дикий. – Но госпожа не видит этого. Потому что не хочет. А я вижу. Война, Ройле, только началась.

Ройле ничего не ответил. Он посмотрел в лицо Диорвел – та уже уснула.

– Надо нести ее домой, пока не замерзла.

– Так ты уговоришь матушку? – без обиняков спросил Дикий.

– Мне не нравится эта затея, – подумав, ответил Ройле.

– А мне не нравится, что ты спишь с моей матерью, оскалился Дикий. – И даже не знаю, почему больше: потому, что она моя мать, потому, что ты младше ее на полжизни, или потому, что ты – лесоруб, а она – хозяйка Серых гор.

Ройле кровь бросилась в лицо. Но Дикий смотрел на него в упор.

– Если ты думаешь, что все кругом дураки, то глубоко заблуждаешься, – добавил Дикий. – Как бы госпожу ни боялись, слухи ползут. Шила в мешке не утаишь. Такое дело, мой милый Ройле! Ты мне нравишься, но у нас с матушкой дела семейные, и тебе тут точно встревать не стоит. Просто подай ей такую мысль – недурно бы было навестить замок Оленей. Ладно, пошли домой, а то наша будущая горная госпожа превратится в сосульку.

Вернувшись в замок, Ройле отдал Диорвел нянькам, терпеливо дождался, пока те сменят ей пеленки, накормят и успокоят, и отнес ребенка в покои леди Ворон. Та сидела в глубоком кресле возле камина, устроив ноги на обитой мягкими подушечками скамейке, и смотрела в огонь. – Она замерзла, – Ройле осторожно положил малышку на руки госпоже. – Снаружи ветер дух выбивает.

– Сегодня ясный день, – покосилась на него леди.

– Вокруг Твердыни всегда ветер, – пожал плечами Ройле. – Здесь куда холодней, чем в долинах.

– Ты не злишься, что я прошу тебя гулять с ней?

– Нет. Она похожа на твоих сыновей.

Ройле смотрел на Диорвел, склонив голову к плечу. Лицо его было ласковым, взгляд – теплым. Леди Ворон прикусила нижнюю губу. Все было ясно без слов: Ройле видел в Диорвел их общего ребенка, которого никогда не будет. Хозяйка Твердыни почувствовала, как в груди что- то царапнуло.

– Позови няньку, – велела она. – Мне надо обдумать кое-что.

* * *

Дикий распорядился, чтобы еду ему принесли в Большой зал. В последнее время он привык есть там – либо в компании своих фениев, либо если опаздывал к общей трапезе, то в одиночестве.

Огромный зал смотрелся мрачно – сумрак по углам, сквозняки, высоченный потолок, теряющийся во тьме. Дикий плюхнулся на скамью и потянулся в ожидании, пока явятся слуги. Тут он краем уха уловил едва слышный всхлип. Тоненький, дрожащий.

Ворон пригнулся, всматриваясь в темный угол – там кто-то был. Кто-то маленький и беспомощный. Кто-то испуганный, жалкий, одинокий.

– Эй, ты что там делаешь? – нахмурился Дикий. – А ну, иди сюда!

– Я боюсь, – прорыдали из потемок.

– Меня? – поднял бровь Дикий.

Ответом ему был новый всхлип. Ворон выругался про себя, встал со скамьи, прихватив со стола подсвечник, и посветил в угол. Там, прижавшись к холодной стене из серого камня, плакала Финела, младшая дочь покойного короля Эннобара, круглая сирота, имевшая все права на престол Таумрата. По бледным щечкам размазались слезы вперемешку с грязью, мокрые ресницы слиплись, нос распух.

– Меня боишься? – уточнил Дикий.

Финела помотала головой, вздрагивая всем своим маленьким тельцем.

– А кого?

Финела вытянула руку и ткнула грязным пальцем куда- то за спину Дикому. Тот обернулся и увидел серого волкодава, своего любимца. Пес исподлобья смотрел на девочку. – Ах, вон что, – усмехнулся Дикий.

Он нагнулся, подхватил малышку на руки, вернулся с ней за стол. И присвистнул. Финела прижалась к Ворону, застучав зубами от страха. Волкодав приблизился тяжелой походкой и не торопясь обнюхал ребенка.

– Тихо, Серый, нельзя, свои, – твердо сказал Дикий.

Серый снова втянул воздух и завилял пушистым хвостом.

– Долго ты сидела в углу? – спросил у Финелы Ворон.

Та кивнула, все еще косясь на собаку:

– Я пряталась от леди Маргарет. И тут пришел он. Мне было так страшно…

– Собак бояться нельзя, они чувствуют твой страх, – строго заметил Дикий. – Запомни, собаки служат людям. Люди – хозяева. Нельзя бояться тех, кто тебе служит. Пока ее не натравили, собака не нападет, если, конечно, она не сторожит хозяйский дом, а ты не пришла туда незваной. Поняла?

– Да, – покорно ответила Финела.

– Смотри.

Дикий стянул с себя куртку, закутал девочку и усадил на скамью. Затем встал, широко расставив ноги, напротив пса и поманил его рукой. Серый прыгнул хозяину на грудь, счастливо скалясь и извиваясь всем телом. Дикий схватил пса за передние лапы и приподнял. Серый попытался вырваться, гавкнул, но Дикий не отпускал его. Тогда волкодав принялся шутливо кусать Ворона за руки, притворно рыча и перебирая задними лапами, чтобы удержать равновесие. Дикий скалился в ответ и хохотал. Финела смотрела, как сильный мужчина борется с огромной собакой, и тоже неуверенно улыбалась.

Дикий отпустил пса и приказал:

– А ну, Серый, умри!

Тот немедленно упал на пол и замер.

– Умер, – объявил Дикий.

Он присел на корточки и приподнял хвост Серого. Пес даже ухом не шевельнул. Дикий отпустил хвост, и тот безвольно опустился на пол. Финела засмеялась, хлопая в ладоши. Тут вошли двое слуг с подносами, полными еды, и подсвечниками.

Дикий уселся на скамью, взял с блюда огромную мясную кость, коротко свистнул и подбросил ее в воздух. Серый мгновенно «ожил» и с волчьей быстротой бросился на угощение. Клацнули клыки, и пес улегся грызть свою добычу. Зал огласили довольное урчание и смачный хруст.

– Ожил, – подмигнул девочке Дикий. – Есть хочешь?

Финела кивнула. Дикий подвинул блюда к краю стола, усадил девочку себе на колено, и оба они принялись расправляться с жареным мясом, обдирая его с костей руками. Финела набросилась на еду так, что за ушами трещало. – Люблю мясо. Жалко, что я не могу его есть, сколько хочется.

– Это почему же? – спросил Дикий.

– Няньки меня кормят кашей, – мрачно ответила Финела. – Противной и липкой.

– Обещаю, с нынешнего дня тебе будут давать мяса, сколько в тебя влезет, – посулил Дикий. – Ты же королева Таумрата. А королева должна делать лишь то, что хочет. – Королева? – подняла на него глаза Финела.

Губы ее блестели от жира. Глаза тоже поблескивали, отражая свет свечей.

– Да, ты – единственная полноправная королева Таумрата, дочь Эннобара и королевы Блейр.

Глаза девочки наполнились слезами.

– Я хочу к маме, – дрогнувшим голосом сказала она.

– К маме… – задумчиво протянул Дикий. – Знаешь, когда я был таким же маленьким, как ты, я тоже очень хотел к маме… – Дикий замолчал. В тишине было слышно, как хрустит костью Серый. – Но маме было не до меня, – сухо продолжил он. – Я плакал только один раз, потом больше никогда. И, как видишь, ничего страшного со мной не случилось даже без мамы. Тебе тоже не следует плакать – это ничего не изменит.

– Хорошо, – Финела постаралась сдержать слезы и принять суровый вид. – Я не буду плакать.

– И бояться тебе тоже не следует, ты же королева, – наклонился к ней Дикий. – Даже если очень страшно – не бойся. Тот, у кого в руках власть, не должен ничего бояться.

– Не буду, – гордо ответила Финела и вдруг бросила свою кость в Серого.

Пес клацнул зубами, хватая подачку, и девочка рассмеялась.

– Если наелась, могу взять тебя с собой в горы, предложил Дикий. – Хочу проехаться на коне до деревни и обратно. Хочешь со мной?

– Возьми меня, я не буду бояться! – взмолилась Финела.

Дикий позвал слуг и распорядился, чтобы девочку одели для верховой прогулки, а ему привели оседланного жеребца – серую, как горные туманы, злобную тварь, которую ненавидели и боялись все конюхи.

Коня привели, и Дикий запрыгнул в седло. Жеребец осел на задние ноги, всхрапнул и затанцевал. Тут как раз вынесли закутанную в меха Финелу. Девочка широко раскрытыми глазами смотрела, как Дикий пытается удержать вертящегося коня.

– Ну? – крикнул он Финеле. – Королева готова к прогулке? Или королева испугалась? Решай скорее, а то Сумрак разнесет здесь все.

– Нет, я не боюсь, – трясясь от страха, пискнула Финела.

Когда ее передавали Дикому в седло, она зажмурилась и прикусила щеку изнутри, чтобы не закричать. Дикий устроил ее перед собой, плотно обхватил рукой, затянутой в меховую рукавицу.

– Ну, тронулись! – крикнул он и выслал Сумрака с места в галоп.

Жеребец взвизгнул и рванул, словно за ним гналась стая волков. Серым вихрем пронесся по замковому мосту, гулко стуча коваными копытами по обмерзшим доскам. Финела сидела, застыв от ужаса, не в силах открыть глаза.

Конь несся ровным стелющимся галопом, ветер свистел в ушах, Финела упиралась спиной в живот Дикого и чувствовала на себе его сильную руку. Наконец она решилась открыть глаза. И опьянела от скорости и свободы.

Вокруг торжественно раскинулись зимние горы. Угрюмые пики поднимались до самого горизонта, скрытые вековыми снегами, неприступные, поражающие воображение. Лес вокруг застыл, скованный колдовством зимы. Финела вдохнула полной грудью и завизжала от восторга. – Нравится? – крикнул ей на ухо Дикий.

– Да! – завопила девочка. – Быстрее!

Дикий дал жеребцу шенкелей, и тот рванулся вперед, взметая копытами снег. Хозяин направил его вверх по горной дороге. Конь пошел медленнее. Пришлось обогнуть немало сугробов и преодолеть множество непростых поворотов пока наконец они не оказались наверху – там, откуда открывался вид на ущелье и распахивающуюся за ним долину.

Дикий остановил жеребца и указал вперед.

– Там – Таумрат, – сказал он Финеле. – Твое королевство. Когда мы выгоним оттуда Бреса, ты сядешь на трон, и я первым преклоню перед тобой колено, королева Финела.

– Таумрат, – повторила Финела, вглядываясь вдаль. – Там мои папа и мама.

– Твой отец мертв, твоя мать тоже, – сурово сказал Дикий, заглядывая ей в лицо. – Их убил Брес Лугайдийский.

Глаза Финелы наполнились слезами, пухлые розовые губы задрожали.

– Он убил бы и тебя, – безжалостно продолжал Дикий. – Всегда помни об этом: тебя спасли Серые горы, они заслонили тебя от Бреса. Запомни это. И имя Бреса – убийцы твоих родителей. В один прекрасный день его голова будет лежать у твоих ног.

– Убей его, – девочка стиснула кулачки. – Убей Бреса.

– Как скажешь, королева, – склонил голову Дикий.

В замок они вернулись затемно. Дикий передал Финелу нянькам.

– А если я еще захочу покататься на коне? – обернулась она к нему.

– Всегда к твоим услугам, – усмехнулся Дикий и поклонился.

Пол слегка задрожал от тяжкой поступи. Дикий обернулся, одновременно протягивая фению свои огромные меховые рукавицы.

– Госпожа звала тебя, – сказал Ройле.

– Иду, – кивнул Дикий.

В покоях леди Ворон было жарко натоплено, но сквозняки делали свое дело. Хозяйка Твердыни велела задрапировать стены и потолок толстыми гобеленами, пол застелить досками и коврами, но тепло сохранялось только рядом с большим камином, где пылали дрова.

– Что за блажь пришла тебе в голову? – резко спросила леди, когда сын почтительно остановился перед ее креслом. – С чего ты взялся звать Финелу королевой?

– Она и есть королева, – взглянул матери в лицо Дикий, и губы его тронула жесткая усмешка. – Единственная законная дочь короля Эннобара, наследница престола. Как же еще ее звать?

– Ты забыл, что твой брат, Красный Ворон, женат на старшей дочери Эннобара, Роне?

– Если верить его словам, матушка, то Рона умерла родами и теперь мой брат вдовеет, – улыбка расползлась в волчий оскал. – И Рона никогда не являлась наследницей, она была обещана сыну Рода Озерного.

– Война все изменила, – леди стиснула подлокотники кресла. – И с каких это пор ты стал разбираться в престолонаследовании?

– С тех пор, как на моих глазах король подписал договор о браке между одним из Воронов и своей дочерью от второй жены, назвав эту дочь наследницей Таумрата, вкрадчиво произнес Дикий. – Мы были там, матушка, семь братьев, ты и сам Эннобар. Я бы мог, конечно, призвать в свидетели его, но, боюсь, мертвецы не отвечают на вопросы живых. Да и непросто будет выкопать его из той грязи, где его похоронил Брес. Зима, все замерзло.

Миледи гневно раздула ноздри и стиснула зубы.

– В таком случае ты должен помнить, что ту дочь Эннобара звали Лорна, а не Финела, – прошипела она.

– Лорна там же, где ее отец и мать, – пожал плечами Дикий. – Финела – последняя и единственная дочь Эннобара.

– Никто не видел Лорну мертвой, – отрезала леди Ворон.

Дикий насмешливо поднял бровь и улыбнулся, глядя ей в глаза:

– Матушка, неужели ты думаешь, что беспомощная девчонка могла выжить в резне, где ее искали все волкодавы Бреса? Лорны больше нет на свете. А Финела – здесь. И вместе с ней – права на трон Таумрата. У нас в Твердыне – королева, а не жалкая сирота, которую приютили из милости. Твоя дальновидность изменяет тебе, матушка. А чутье слабеет.

– Ты слишком много стал на себя брать, – процедила сквозь зубы мать Воронов. – Большие кости хватаешь, так и подавиться недолго.

– Ничего, у меня зубов хватит, – оскалился в ответ Дикий, распрямляясь.

Глаза его в полумраке комнаты отливали алым – то ли в них так причудливо преломлялись отсветы огня, то ли так странно падали тени. Леди Ворон приоткрыла рот. Несколько мгновений мать и сын молча смотрели друг на друга, а потом хозяйка Твердыни поднялась с кресла и шагнула к Дикому.

– Я отправила твоих старших братьев в Таумрат, потому что хотела уберечь младших от этого, – тихо сказала она.

Дикий настороженно слушал ее. Леди Ворон протянула руку и дотронулась до его небритой щеки, осторожно погладила.

– Я думала, что вас горы не позовут, вы всё казались мне слишком маленькими. Казалось, старая кровь в каждом из вас становится все слабее…

Дикий прикрыл глаза и замер.

– Я думала спрятать вас, оставить в Таумрате, но все пошло не так, – говорила леди, вглядываясь в лицо сына. – И кто бы мог подумать, что старая кровь сильнее всего заговорит именно в тебе. Вот чего я всегда боялась – увидеть это в ком-то из вас.

– Да, кроме меня, никто не сгодился, – криво усмехнулся сын, не поднимая век. – Все разлетелись, остались только я и Младший. Но он ни в тебя, ни в отца. Кровь Воронов, кровь Аодха, в нем спит.

– Я одинаково хотела уберечь вас всех, – голос леди дрогнул.

Дикий медленно открыл глаза. Взгляд его был жестким, холодным.

– Поздно, – его мощная рука поднялась и накрыла белую узкую ладонь леди.

– Слишком поздно, – повторил Дикий, чуть сжал руку матери и отпустил. – Я слышу, как поет ветер, слышу, как переговариваются волки на перевалах, слышу, как ревут олени, как шепчутся совы на старых лиственницах. Горная стужа пришла в мое сердце. Тебе лучше уехать в замок Оленей до весны. Забирай младенца, лесоруба и уезжай отсюда.

– Финела…

– Королева останется со мной, – перебил ее Дикий. – Война только началась. Она останется со мной до тех пор, пока я не принесу к ее ногам голову Бреса, как я поклялся над телом лорда Кайси.

Не дожидаясь ответа, Дикий развернулся и вышел. Сквозняк всколыхнул гобелены и занавеси на стенах, казалось, за ними проснулись какие-то осторожные существа. Глядя сыну вслед, леди Ворон стиснула рукой ворот у горла.

В главном зале царила торжественная тишина. Бронзовые вороны грозно замерли на спинке трона. Дикий вразвалку поднялся по ступеням и остановился, разглядывая птичьи изваяния и узоры спинки и подлокотников. Ухмыльнувшись, он вольготно развалился на сидении, широко раскинув ноги.

Где-то наверху послышалось карканье, и на спинку трона опустился ворон. Его перья отливали ржавчиной. Посланец склонил голову, заглядывая человеку в лицо, и хрипло каркнул.

– Сегодня ночью прилетишь на окно моей башни, – погрозил ему пальцем Дикий. – Надо отнести письмо моему Красному братцу. Вернешься с ответом. Есть дело, которое касается только меня и его.