Цитаты из книг автора «Вальтер Скотт»

Публика вообще склонна считать, что художник, заслуживший ее симпатии за какую-нибудь одну своеобразную композицию, именно благодаря своему дарованию не способен взяться за другие темы. Публика недоброжелательно относится к тем, кто ее развлекает, когда они пробуют разнообразить используемые ими средства; это проявляется в отрицательных суждениях, высказываемых обычно по поводу актеров или художников, которые осмелились испробовать свои силы в новой области, для того чтобы расширить возможности своего искусства.

нами в это время. А какой-нибудь талисман или иное волхвование довершает дело, начатое от праздности и по легкомыслию. Весьма возможно, что в настоящем случае брат Бриан заслуживает скорее жалости, чем строгой кары, более нуждается в поддержке, нежели в наказании лозою, и наши увещания и молитвы отвратят его от этого безумия и вернут заблудшего в ряды братии.

– Так и есть! Так и есть! – воскликнул Бомануар. – Вот видишь, брат Конрад, как опасно бывает поддаваться лукавым ухищрениям сатаны. Смотришь на женщину только для того, чтобы усладить свое зрение и полюбоваться тем, что называется ее красотой, а извечный враг, лев рыкающий, и овладевает

Царственный исповедник имел от бога дар исцелять телесные язвы, но язвы души исцеляются одним лишь господом богом.

– Прекрасно! – сказал Фрон де Беф. – Вот что значит предоставить свой замок в распоряжение людей, которые не умеют тихо выполнить свое предприятие! Очень нужно было дразнить этот осиный рой! – Осиный рой? – сказал де Браси. – Просто трутни, у которых и жала нет. Ведь все они – обленившиеся рабы, которые бегут в леса и промышляют грабежом, чтобы не работать. – Жала нет? – возразил Фрон де Беф. – Стрела с раздвоенным концом в три фута длиной, что попадает в мелкую французскую монету, – хорошее жало.

Но если трогательность нежных слов Не может вас ко мне расположить, Тогда – как воин, а не как влюбленный — Любить меня вас я заставлю силой. «Два веронца»

ней разрешается лишь с такими мыслями, с какими мы подходим к алтарю пресвятой девы.

Говорят, что он изгнал из дому единственного сына только за то, что тот дерзнул поднять влюбленные глаза на эту красавицу. По-видимому, ей можно поклоняться только издали; приближаться же к ней

Все здесь свидетельствовало о простоте нравов. Пол был глинобитный; место, отведенное для трапезы, разделено на две неравные части. На помосте, застланном ковром, располагался покрытый красным сукном небольшой стол и кресла для членов семьи и знатных гостей, а от середины главного стола тянулся стол поуже с приставленными к нему длинными скамьями для домашней прислуги и дворовой челяди. Несколько огромных каминов отапливали помещение, но трубы были сложены так небрежно, что большая часть дыма оставалась внутри помещения, покрывая дубовые стропила под кровлей густой черной копотью. По стенам было развешано военное и охотничье оружие; двустворчатые двери в углах вели в соседние комнаты. Вся обстановка выглядела по-саксонски грубовато и соответствовала характеру самого хозяина поместья Ротервуд. Седрик Сакс был среднего роста, но отличался могучим телосложением прирожденного воина и охотника. Он обладал отменным здоровьем, хотя и приближался к порогу шестидесятилетия. Его широкое лицо, спокойные голубые глаза, резкие черты, легкая седина в русых волосах, падавших на плечи, – все говорило о прямодушии и своеволии, которые так часто встречаются у людей раздражительных, гордых и вспыльчивых.

неуклюжего каменного строения с многочисленными внутренними двориками, обнесенного высоким частоколом. – Вот он, Ротервуд, дом Седрика Сакса! – воскликнул проводник. Это известие обрадовало Эймера; увидев замок так близко, аббат наконец-то вздохнул с облегчением и поинтересовался у незнакомца, кто он и откуда. – Я пилигрим, возвращаюсь из святых мест, – сдержанно ответил тот. – Мне довелось родиться в этих местах… Жилище Седрика, к которому приближались всадники, занимало немалое пространство. Все здешние постройки, хоть и свидетельствовали о том, что владелец их человек не бедный, разительно отличались от высоких, увенчанных башнями замков норманнского дворянства. Однако Ротервуд был достаточно укреплен и защищен от внезапного нападения: глубокий ров, наполненный водой, и дубовый частокол окружали главное здание. Ворота находились с западной стороны частокола, через ров к ним вел подъемный мост. Узкие бойницы по обе стороны ворот указывали на то, что в случае опасности обитатели поместья готовы встретить неприятеля луками и пращами.