Тем не менее работа И. И. Маркина явилась заметным событием в общественной жизни страны. Она попала на благодатную почву. В это время в обществе и военной среде начал формироваться запрос на новый образ советского полководца, уже не героя Гражданской, а победителя в Великой Отечественной войне. Существовавшая же библиография, в том числе и по Курской битве, была очень скудной, а архивы по-прежнему закрыты, поэтому информация из книги была востребована, приведённые в ней данные широко использовались и в научной, и в мемуарной литературе, а также в газетных и журнальных публикациях^[47]. Особенно в преддверии знаменательных дат.

Отечественные историки редко обращают внимание на второе, переработанное издание труда И. И. Маркина, вышедшее в 1958 г. под тем же названием. Иногда его путают с первым, а ведь это была совершенно иная книга. Она почти в два раза увеличилась в объёме и существенно изменилась по содержанию. Её отличительной особенностью и в то же время сильной стороной стало привлечение автором советских боевых документов и трофейных материалов (в первом издании даже ссылок на военные архивы не было). А также использование при изложении хода боевых действий, особенно итогов Курской битвы, информации из мемуаров немецких генералов и фельдмаршалов, например Э. фон Манштейна. Для того времени такой подход был новаторским, именно он позволил создать первое (за весь послевоенный период) достаточно подробное, вполне достоверное и интересное произведение, рассчитанное на широкую читательскую аудиторию.

Нельзя не отметить ещё одну положительную сторону второй книги. С середины 1950-х гг. в среде военных сторонников критического подхода к официальной оценке сражения за Прохоровку как беспримерного становилось всё больше. И. И. Маркин эту тенденцию учёл и удалил из своей работы пассаж о 1500 танков, которые якобы участвовали в бою у станции 12 июля 1943 г. Это ясно свидетельствовало, что автор, сам прошедший горнило войны, не был склонен к тиражированию мифов и при разработке данной темы искренне стремился к подлинно научному подходу. Даже если была опасность навлечь на себя гнев участников сражения, которые в это время занимали высокие посты в Вооруженных Силах СССР.

Опубликованные в 1954–1955 гг. книги С. Голикова «Выдающиеся победы Советской Армии в Великой Отечественной войне», сборник «Очерки истории Великой Отечественной войны», а также художественное произведение М. Г. Брагина «Путь генерала», не претендовали на полноту освещения темы, но существенно дополнили труд И. И. Маркина. Необычным в этом ряду было повествование М. Г. Брагина. Он рассказал об одном из самых талантливых советских полководцах – генерале армии Н. Ф. Ватутине, командующем Воронежским фронтом в период боёв за Курск, деятельность которого и сегодня, к сожалению, до конца не изучена и по достоинству не оценена исследователями. Это было единственное произведение подобного рода в нашей стране. Для придания достоверности описываемым событиям в его основу автор положил подлинные документы (хотя в издании и не всегда указывалось их происхождение), например, протоколы допросов военнопленных корпуса СС, участвовавших в Прохоровском сражении. Книга удачно дополняла документальные издания, расширив представление общества и о событиях лета 1943 г., и войны в целом.

В это время некоторые события под Курском нашли своё отражение и в диссертационных исследованиях военных учёных. Важной как для понимания замысла командования Воронежским фронтом при отражении наступления ГА «Юг», так и для очищения историографии битвы от мифов, стала диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук, преподавателя Военно-политической академии им. Ленина полковника Д. Я. Палевича на тему «Контрудар 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой в июле 1943 г.»^[48], защищенная в конце 1952 г. Опираясь на внушительный документальный материал и собственный боевой опыт, её автор утверждал, что за три дня боёв 5 гв. ТА уничтожила под Прохоровкой свыше 150 немецких танков^[49]. Вывод для того времени почти революционный. Если учесть, что автор продолжал службу в вооруженных силах, а в открытой печати, в том числе и в очерке офицеров Генштаба за 1945 г., уже была опубликована существенно завышенная и ничем не подкрепленная цифра – более 400 уничтоженных танков противника только за 12 июля 1943 г.

Вместе с тем в это время военные ученые продолжали активно вводить в научный оборот важную информацию из ранее неизвестных трофейных источников. Ценными для исследователей стали изданные в 1955–1957 гг. пять выпусков сборника о составе германских войск на Восточном фронте и их перегруппировках. Они помогали определять состояние сил противника, до бригады включительно, в каждый день войны во всех районах боевых действий, а также прослеживать все изменения на уровне армий и групп армий^[50].

Но и диссертация Д. Я. Палевича, и сборники документов, как и остальные труды военных учёных, имели гриф «Для служебного пользования» и не могли быть опубликованы в открытой печати. Этим долгое время успешно пользовались органы пропаганды, а также недобросовестные авторы, навязывая обществу всякого рода небылицы.

Завершая обзор первого периода историографии, нельзя не упомянуть важную тенденцию, возникшую в первой половине 1950-х гг. Сразу после смерти И. В. Сталина в СССР начинают печататься книги генералов и фельдмаршалов гитлеровской Германии. Причем первыми увидели свет работы тех, кто по долгу службы в вермахте имел отношение к Курской битве. Так, в 1954 г. печатаются мемуары творца германских бронетанковых войск, участника планирования и подготовки операции «Цитадель» Г. Гудериана «Воспоминания немецкого генерала»^[51], а через три года Воениздат выпускает сразу две книги воспоминаний бывших: командующего ГА «Юг» Э. фон Манштейна «Утерянные победы»^[52] и начальника штаба 48 тк генерала Ф. фон Меллентина «Танковые сражения 1939–1945»^[53]. Несмотря на то что эти книги (на русском языке) имели гриф «Для служебного пользования»^[54], их появление сыграло положительную роль в расширении представления советских учёных о событиях лета 1943 г. Благодаря им впервые был приоткрыт занавес над процессом подготовки «Цитадели», а также стали известны мнения и оценки ключевых фигур вермахта по ряду важных проблем планирования и проведения летней кампании 1943 г. Интересны были и оценки уровня подготовки личного состава Красной армии, прежде всего её командования, сильных и слабых сторон советских войск нашим бывшим противником. И хотя советские историки в то время были обязаны только «искать соринки во вражеском глазу», тем не менее это был ценный материал как для научного анализа всего, что было связано с Курской битвой, так и для конструктивной критики «идеологических противников». Эта положительная тенденция сохранялась и в последующие годы, но в 1960–1980 гг. у нас издавались, к сожалению, лишь мемуары авторов, которые не участвовали в сражениях под Курском. Тем не менее в условиях крайнего дефицита информации о военной организации нацистской Германии эти труды стали важным источником для наших ученых, в том числе и по исследуемой нами тематике.

Подводя некоторые итоги работы отечественных ученых по изучению Курской битвы за 14 лет, прошедших с момента её завершения, следует отметить две важные разнонаправленные тенденции, возникшие в это время. Во-первых, военными историками была проделана, безусловно, большая работа по обобщению документального материала (в том числе и трофейных источников) и первичному анализу событий. Наиболее существенным результатом этого явился двухтомник, подготовленный офицерами Генштаба. Созданная основа позволяла даже в условиях жёстких идеологических рамок, изоляции от западных исследований и основной массы трофейных источников перейти на новый качественный уровень – к изучению стратегических проблем, решавшихся в Москве и Берлине в апреле – июне 1943 г., и подготовке фундаментального научного труда не только в интересах армии, но и для широкого круга читателей.

Во-вторых, в связи со смертью И. В. Сталина и последовавшими за этим событиями в руководстве армией изменилось отношение к военно-исторической науке вообще и к работе по обобщению опыта Великой Отечественной войны в частности. Она была признана неактуальной. В конце 1953-го – в первой половине 1954 г. произошло существенное сокращение военно-исторических структур и кафедр истории войны и военного искусства в военных учебных заведениях. Значительная часть квалифицированных кадров была уволена или направлена в другие сферы деятельности.

Учитывая, что настоящие научные исследования в это время проводились исключительно военными, изучение Курской битвы также было в основном свёрнуто, а авторы работ, вышедших из печати между 1954 и 1958 гг., использовали уже имевшиеся наработки. Например, многотомный труд «Курс лекций по военному искусству», изданный Академией им. Фрунзе. В его шестом томе (опубликован в 1957 г.) приведён анализ контрудара войск Центрального фронта 6 июля 1943 г.

Второй период (1957–1971 гг.) в историографии битвы под Курском начался через год после знаменитого ХХ съезда КПСС, который открыл недолгий, но динамичный и интересный отрезок в общественной жизни страны, получивший называние «хрущёвская оттепель». Историческая наука в это время характеризовалась разнонаправленностью тенденций в изучении как всей войны, так и отдельных её битв и сражений. С одной стороны, заметно увеличились масштаб и качество военно-исторических исследований, начали формироваться новые подходы к изучению событий 1941–1945 гг. Расширились направления научной работы учёных, увеличилась проблематика их публикаций, в научный оборот активно начали вводиться новые документальные источники, в том числе и важные трофейные материалы, что способствовало накоплению значительного объема знаний и о Курской битве. Важной чертой этого периода стал некоторый отход советских историков от одностороннего показа событий, анализ боевых действий в развитии с привлечением зарубежных открытых источников, в том числе проблем и просчётов, допущенных при планировании и проведении стратегических операций как политическим руководством страны, так и армейским командованием на всех уровнях. Вместе с тем к его завершению чётко обозначилась тенденция отхода от принципов, выработанных в период «оттепели». Вместо вскрытия проблем, влиявших на ход боевых действий, анализа их причин и того, как они исправлялись, историки в своих книгах и публикациях перешли к «сглаживанию острых углов» и наведению «победного лоска». Эти тенденции отмечались и в работах, посвященных крупным проблемам событий лета 1943 г.

Следует особо подчеркнуть: решения ХХ съезда КПСС лишь наметили возможные пути изменения жизни огромной страны, но сам процесс перемен шёл робко, с оглядкой, под жёстким контролем партии. Поэтому все большие проблемы, в том числе и в области общественных наук, как и раньше, решались только директивным путём. Ключевую роль в активизации исследований о Курской битве сыграло заявление первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва, сделанное им на партийном пленуме в октябре 1957 г. В выступлении на этом представительном форуме, где глава государства наглядно продемонстрировал свою силу в борьбе за абсолютную власть, отправив в отставку министра обороны СССР маршала Советского Союза Г. К. Жукова, обладавшего большим авторитетом, коснулся и ряда аспектов недавнего прошлого. Никита Сергеевич, сам участник битвы на Огненной дуге, счёл необходимым высказать своё мнение и о том, «в каком ключе» следует рассматривать крупные вопросы истории Великой Отечественной, которые по-прежнему оставались важным фактором общественно-политической жизни страны, а значит, и идеологической работы партии. «После Сталинграда началось наступление наших войск, по-другому протекала битва по окончательному разгрому врага, – подчеркнул он. – Но мне кажется, что окончательное превосходство и перелом в войне были достигнуты в 1943 году, в сражении на Курской дуге»^[55]. Это был сигнал всему чиновничьему аппарату, и прежде всего идеологическим структурам, в каком направлении следует усилить свою деятельность. С учетом мнения первого секретаря уже в 1958 г. было оперативно подготовлено и принято Постановление ЦК КПСС об издании шеститомной истории Великой Отечественной войны, в которой этой теме будет придано подобающее значение. Практически сразу же после пленума появится на свет и уже упомянутое переиздание книги И. И. Маркина.

Поэтому, по моему мнению, именно с октября 1957 г. следует вести отсчёт того бурного (относительно прошлых лет), а главное – плодотворного процесса изучения и популяризации истории событий под Курском, который шел последующее десятилетие. Причем не только зарождение этого процесса, но и его развитие довольно продолжительное время было бы невозможно без личной заинтересованности главы Коммунистической партии и Советского государства. Если сравнивать Н. С. Хрущева с его будущим преемником, то он был человеком довольно скромным: полководческими орденами «Победа» себя не награждал, как получил в 1943 г. воинское звание генерал-лейтенант, так в этом же звании и ушёл на заслуженный отдых. Тем не менее к своему боевому прошлому и участию в битвах минувшей войны он относился с большим трепетом. Ревностно следил за тем, как оно освещается в печати, даже в закрытых брошюрках, изданных крохотными тиражами. И если считал, что его вклад в победу отмечен недостойно, разносы устраивал нешуточные, на уровне правительства. Наглядным примером может служить ЧП, случившееся летом 1956 г. в ходе подготовки приёма зарубежной делегации. Из докладной записки министра обороны СССР Маршала Советского Союза Г. К. Жукова в адрес Н. С. Хрущева от 30 июня 1956 г.: «При организации экскурсии для военно-воздушных делегаций иностранных государств в г. Сталинград встал вопрос: как быть, если делегации попросят дать им что-либо почитать о Сталинградской битве? Имеющиеся у нас грифованные^[56] и открытые труды по соображениям цензурного порядка, а также потому, что они пропитаны культом личности Сталина, не могли быть даны иностранцам, а отказ им в этом мог поставить нас и гостей в неловкое положение. В связи с этим Военно-историческим отделом Генерального штаба была подготовлена краткая историческая справка о битве под Сталинградом. Подготовили справку полковники Паротькин И. В. и Морозов В. П. Верстку просматривали генерал-лейтенант Платонов С. П., генерал-лейтенант Скоробогаткин К. Ф., генерал-майор Сычев К. В., генерал-полковник Покровский А. П. и генерал армии Курасов В. В.

Справка была издана в виде краткого очерка в количестве 200 экземпляров, из которых около 70 экземпляров было вручено членам делегаций. В продажу очерк не поступал. По содержанию очерк представляет собой тезисы, излагающие в общих чертах ход событий Сталинградской битвы, без анализа этих событий и выводов.

При написании очерка авторы и лица, просматривавшие рукопись, не подчеркнули роль руководящего состава в достижении победы под Сталинградом и при названии фронтов ограничились упоминанием в очерке только фамилий командующих фронтами, представителей Ставки Верховного Главнокомандования и членов Государственного Комитета Обороны.

Вследствие этого оказалась неотмеченной в очерке Ваша большая работа на фронте, направленная на достижение победы в Сталинградской битве.

Однако, как доложил мне сопровождавший военно-авиационные делегации США, Великобритании, Франции и Турции в Сталинград первый заместитель начальника Генерального штаба генерал армии Малинин М. С., при посещении Музея обороны Царицына – Сталинграда внимание членов делегаций было обращено на имеющуюся в музее увеличенную фоторепродукцию, на которой изображено Ваше выступление перед бойцами Сталинградского фронта в августе 1942 г. Членам делегаций было сообщено, что в период Сталинградской битвы Хрущев Н. С. был членом Военного совета Сталинградского и Юго-Восточного фронтов.

Полагал бы целесообразным изданный очерк исправить и, если с Вашей стороны не будет возражений, во втором издании очерка отметить Вашу большую организаторскую, политическую, военную и хозяйственную работу, направленную на истощение и разгром врага под Сталинградом.

Одновременно с внесением такого дополнения намечается несколько развить военную часть очерка, а также упомянуть фамилии первых членов военных советов фронтов, участвовавших в Сталинградской битве. В новой редакции очерк отпечатать тиражом 20–25 тысяч экземпляров и распространить путем открытой продажи через книготорговую сеть. Прошу Вашего согласия на издание краткого очерка «Битва под Сталинградом» с указанным дополнением и поправками»^[57].

Зная эту особенность первого секретаря ЦК КПСС, не только «ближний круг», но и вся бюрократическая система после пленума уже без дополнительных напоминаний заработала в указанном направлении. В следующем десятилетии тема Курской битвы стала одной из самых обсуждаемых в советской литературе и СМИ, причем не только благодаря отмеченному аспекту и её огромной роли в разгроме фашизма. На это существенно влиял и идеологический фактор. Дело в том, что в период «хрущевской оттепели» советскому народу впервые, хотя и в очень урезанном виде, были показаны трагические события 1941–1942 гг. Их масштаб, безусловно, подействовал на бо́льшую часть общества ошеломляюще. Сделано это было с целью развенчивания культа личности и закрепления тезиса, будто бы И. В. Сталин «командовал войсками по глобусу». Когда же результат оказался достигнут, потребовался мощный противовес первому периоду войны, чтобы негативные последствия информационной волны, нацеленной на имя Верховного Главнокомандующего, в общественном сознании не были перенесены на КПСС и государство в целом. Для этого как нельзя лучше подходила Курская битва. Во-первых, она была масштабной и победоносной. Во-вторых, проходила летом (которое считалось неудачным периодом для ведения боевых действий Красной армии), в начале второго периода войны. В-третьих, многие из её заметных участников не только находились ещё «в строю», но и занимали очень важные посты в государстве и армии. Поэтому появилась возможность решить идеологическую задачу и себя не забыть. В результате три месяца до начала июля и 50 огненных суток июля и августа 1943 г. стали «дежурной» темой не только в преддверии юбилеев, но и присутствовали в той или иной форме на страницах прессы годами.

Развитие же военно-исторической науки во второй период (в том числе и изучение Курской битвы) шло, как и прежде, по двум направлениям в военной и гражданской сфере, которые между собой соприкасались редко. Военные историки, естественно, лидировали, но большей части общества результаты их труда были недоступны. В условиях секретности в подчиненных Министерству обороны СССР учебных заведениях и научно-исследовательских учреждениях для нужд армии на документальном материале анализировался и обобщался богатый опыт войны, хотя и не в таких больших масштабах, как это происходило в конце 1940 г.