– Динка, ты единственная из моих знакомых, в ком хрупкая женственность сочетается с природным достоинством. Я сам тебя придушу, но не позволю утратить эти качества. Ты будешь по утрам причесываться и мазаться косметикой, будешь всегда выглядеть потрясающе, как сегодня. И я гарантирую тебе: Валька никуда не денется. Вы идеальная пара.

– Только он не знает этого

– Главное – мы с тобой знаем.

Дина порывисто его обняла.

Дверную ручку при этом она, разумеется, отпустила. И разумеется, именно в этот момент вошел Валентин. Картинка, представшая его взору, впечатляла весьма. Дина Белых, можно сказать, в разгар рабочего дня висит на шее у Макарова, практически голого, мнущего брюки.

После неловкой паузы Валентин раздраженно осведомился:

– Мне уйти?

– Нет, – отозвался Макаров. – Постой на атасе.

Они с Диной рассмеялись. Валентин тоже изобразил улыбку.

– Что здесь вообще происходит?

Дина поправила прическу.

– Угадай. – Она шагнула не спеша за дверь. – Ладно, ребята. Пойду отворять окна в наших хоромах.

Валентин воззрился на друга.

– Что происходит? Дело не мое, конечно…

– Прикрой дверь, – распорядился Макаров. – Могу я наконец одеться? – И, натянув брюки, пояснил: – Я сострил удачно. Динка оценила юмор и в избытке чувств…

– А голый почему?

Застегивая рубашку, Сергей вкратце обрисовал обстановку и показательно распахнул окно. И, когда Валентин отсмеялся, он прокомментировал:

– Горюнов из-за Динки прямо шелковый. Так и ест ее глазами.

Лицо Валентина слегка вытянулось.

– А она?

Сергей пожал плечами.

– Кто женщин разберет? Горюнов – мужик видный, без пяти минут доктор наук, разведенный к тому же. Так о чем ты хотел поговорить?

Валентин взъерошил свою шевелюру.

– Думаешь, Динка способна клюнуть на этого потасканного либерала? Из карьерных, допустим, соображений.

Сергей вновь пожал плечами.

– Насчет потасканности – не замечал. А что касается карьеры, почему бы и нет? На Динку никто не давит, непристойных предложений никто ей не делает. Так что выбор за ней, мы с тобой не арбитры. – Он взглянул на часы. – Говори, о чем хотел.

Валентин нехотя кивнул.

– Ты прав: не наше дело. Я насчет Ольки. С тех пор, как ты нацелил ее на балет…

– Не шей мне статью. Я не нацеливал, просто помог.

– Пусть так. Но эта поганка с этим балетом как с цепи сорвалась. Упражняется с утра до ночи. Родителей на уши поставила: то одно ей подавай, то другое. Скоро из дома нас выживет.

Присев на подоконник, Сергей подставил лицо хилому октябрьскому солнышку.

– Ну и молодчина, – обронил он.

– В чем, интересно, она молодчина?

– В том, что из дома вас выживает. Выроете землянку, обустроитесь… Валька, ты ведь не за этим пришел.

Валентин смущенно топтался у двери.

– Катя передать просила, чтобы ты нашел другое училище для своих экзерсисов.

Сергей хмыкнул.

– Какие слова мы знаем. Продвинутые нынче пошли балерины.

Валентин нахмурился.

– Пойми, она нервничает. Думает, ты наблюдаешь за ней, чтобы критиковать.

Сергей жмурился на солнце.

– Неужели? А если Катя выйдет на сцену Большого? К ее ногам само собой, посыпятся только розы, без шипов критики. Валька, почему ты позволяешь девчонке парить тебе мозги? Мачо ты или тряпка?

– Мачо у нас ты! – огрызнулся Валентин.

– Не только, – возразил Сергей. – Завлаб наш – тоже мачо. Для одного НИИ даже многовато. Причем борода у завлаба натуральная.

– Ты меня достал! – Валентин вышел, хлопнув дверью.

Сергей с минуту еще позагорал и закрыл окно.

Дома, поужинав, он сразу сел за статью о радиоактивном семействе «уран-актиний» и дожал ее за час. Затем переоделся в шорты, раскрыл альбом с рисунками балетных движений и принялся их отрабатывать. Вошла мама, понаблюдала, сказала «псих» и вышла.

Минут через десять мама вернулась вместе с отцом. Оба встали в дверях. Мускулистое их чадо как раз выполняло «шпагат», который хорошо ему удавался со школьной скамьи. Родители переглянулись. Нормальные советские инженеры, они тихо недоумевали. Комплекции они были хрупкой, нрав имели любознательный, и выкрутасы отпрыска побуждали их обмениваться впечатлениями.

– Впадает в маразм? – поинтересовался отец. – Рановато. Этак мне за ним не поспеть.

Мама указала на альбом.

– Это маразм с картинками.

– О-о! – восхитился отец. – Он собирается переучиться на балерину.

Мама фыркнула.

– А что? Талия у него вполне.

Сергей невозмутимо отрабатывал вращения.

Отец спросил:

– Почему без музыки?

– Музыка после вручения призов, – разъяснила мама.

Отец заглянул в альбом, затем перевел взгляд на вертящегося сына.

– И как это безобразие называется?

– Сиссон томбэ вперед, – выдохнул Сергей. – Освободите помещение, зубоскалы.

Мама потянула отца за рукав.

– Петя, пойдем. Вдруг это какой-то вирус.

– Сиссон томбэ! – повторил отец. – А ведь был такой способный, такой ласковый мальчик.

Родители вышли.

– Ха-ха! – бросил вслед им Сергей. – Комики на манеже!

Запарясь с пируэтами, он стал отрабатывать гимнастический мостик. Затем принялся отжиматься на руках и выполнять кувырки вперед-назад. Тут опять вошла мама.

– Тебя к телефону.

– Кто? – осведомился Сергей, стоя на голове.

– Девушка.

– Если Динка, мам, скажи, я перезвоню.

– Не Дина.

– А кто?

– Подойди и выясни это сам.

Переместясь с головы на ноги, Сергей последовал в прихожую и взял лежащую на тумбочке телефонную трубку. Из трубки прозвучал взволнованный голос:

– Здравствуй. Это Катя.

Губы Сергея расплылись в улыбку.

– Привет, Катерина. Я не согласен категорически.

Голос девушки выразил растерянность.

– С чем не согласен?

– С твоим стремлением турнуть меня из училища. Ведь звонишь ты по этому поводу?

В трубке возникла пауза.

– В общем, да. Зачем ты к нам повадился?

– Изучаю классический танец. Нельзя?

– Ой, да прекрати! Ты просто дурака валяешь!

Сергей улыбался до ушей.

– Каждый из нас останется при своем мнении. У тебя все?

В трубке опять возникла пауза.

– Слушай, Макаров, – девушка старалась говорить жестко, – неужели тебе трудно выбрать для своих чудачеств какое-нибудь другое…

– Катерина, – перебил Сергей, – почему ты звонишь из автомата?

Катя замялась.

– С чего ты взял?

– У тебя там машины гудят. Или ты используешь звукозапись?

– Да, из автомата, – призналась Катя. – Я знала, что мы поругаемся, и не хотела, чтобы слышала мама.

Сергей хмыкнул.

– В таком случае у меня предложение. Сейчас я к тебе приеду, мы полчасика погуляем и разругаемся окончательно.

– Это исключено! Я устала, мне рано вставать… Во сколько ты сможешь приехать?

– А где ты живешь?

– Полежаевская. В двух шагах от метро.

Взглянув на часы, Сергей произвел в уме подсчет.

– Буду к десяти. До полвины одиннадцатого навешаем друг другу плюх, и ты заснешь умиротворенная. Говори адрес.

Катя хохотнула и, назвав улицу с номером дома, сказала:

– Жду у подъезда. Только знаешь, Макаров… я не хочу ругаться.

– Это у тебя минутная слабость, – предположил Сергей. – Как только меня увидишь, мигом обретешь боевой кураж. Подбирай пока забористые выражения.

Катя рассмеялась.

– Макаров, ты невыносим! – И повесила трубку.

Сергей в темпе принял душ и оделся.

– Куда ты, на ночь глядя? – осведомилась мама.

Сын обернулся в дверях.

Рядом с матерью стоял отец, заговорщически усмехаясь.

– Что знаменательно, – проговорил он, – весь балет из головы точно ветром сдуло.

– Может, он мчится экзамен сдавать? – высказала догадку мама.

Сергей сохранил серьезность.

– Зря стараетесь, ребята. Меня вам не высмеять.

Отец чуть склонил голову набок.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что верю в прогресс.

Родители прыснули.

– Чтоб в одиннадцать был дома! – бросила вдогонку мама.

На тротуаре Сергей пинал по дороге камешек.

Для середины октября было довольно тепло, и на безоблачном небе сверкали звезды.

Катя ждала у подъезда. На ней была куртка с шарфиком, джинсы и сапожки. Ее пышные черные волосы, словно сгусток тьмы, собраны были в узле на затылке, а глаза искрились, как частички звездного неба.

Она шагнула Сергею навстречу.

– Походим вокруг дома, да?

Сергей качнул головой.

– Зачем ходить вокруг да около? – Он взял девушку за плечи и поцеловал в губы. – Ну здравствуй.

Обомлевшая Катя его оттолкнула.

– Ты что… обалдел?

– Даю тебе лишний повод поругаться. – Сергей вновь ее поцеловал, более настойчиво.

Катя отстранилась не сразу.

– Слушай, ты хоть соображаешь… соображаешь хоть что-нибудь? – И она поцеловала Сергея сама. Затем посмотрела ему в глаза. – Ой, Сереж, что мы делаем?.. Сереженька… – И приникла к его губам мягкими теплыми губами.

Когда дыхание у обоих зашлось, они замерли, обнявшись. Припозднившиеся жильцы дома, спеша к семейным очагам, деликатно их обходили.

А Сергей с Катей все целовались.

– Ну вот, – сказал Сергей, переводя дух, – теперь отправляйся баиньки.

Катя прижалась к его груди.

– Нет, я еще хочу. – И они целовались до головокружения, а во время перерыва Катя прошептала: – Сереж, не уходи. Давай всю ночь так стоять.

Сергей взял ее лицо в ладони.

– Не могу: меня мама заругает.

Катя рассмеялась.

– Прекрати, Макаров! Я тебя не отпущу!

Сергей смотрел ей в глаза.

– Когда у тебя день рождения?

– Десятого января. А что? Хочешь подарить мне поцелуй?

Разумеется, они поцеловались, и Сергей сказал:

– Мы оба понимаем, что ты втрескалась в меня по уши и, конечно же, хочешь…

– Замолчи! – Даже при свете фонаря заметно было, как вспыхнули Катины щеки. – Пожалуйста, не надо!

– И хочешь, – невозмутимо продолжил Сергей, – предложить мне руку и сердце. Скрывать не стану: я окрылен. Но, так как тебе нет восемнадцати, не могу воспринимать твое предложение как деловое. Лишь после десятого января этот проект обретет почву. И если до тех пор ты не передумаешь, противиться тебе я не сумею.

Теперь Катя взяла его лицо в ладони.

– Макаров, ты серьезно?

Он смотрел ей в глаза.

– Более чем.

Она порывисто его обняла.

– И я смогу тебя тормошить, царапать и кусать?

Сергей вздохнул.

– Веселенькая перспектива.

– Со мной не соскучишься, – пообещала Катя. – До января не дотерплю, подделаю паспорт.

– А я буду навещать тебя в тюрьме. – Они рассмеялись, и Сергей сказал: – На этой оптимистической ноте я провожу тебя до лифта.

Катя обнимала его за шею.

– Когда мы увидимся?

– Завтра после двенадцати я приеду в училище.

– Училище не в счет. Скажи честно, Макаров: зачем ты к нам повадился?

Сергей потерся носом о её нос.

– Хотел быть к тебе поближе. А потом увлекся.

– Что значит «увлекся»?

– Фантазия разыгралась. Интересно экспериментировать в балете.

Катя потрепала его за вихры.

– Ой, Макаров, ты невозможен! Но видеться мы будем каждый день, да? Вне этого чертова училища.

Сергей улыбнулся.

– Если я тебе не надоем.

Катя посмотрела на него долгим взглядом.

– Лишь бы я тебе не надоела.

– А вот этот разговор мне уже не нравится. – Сергей потянул ее в подъезд. – Марш спать.

У лифта Катя спохватилась:

– А как же Валя? Наверное, я перед ним виновата…

– В чем?

– Ну-у… вертихвостка я в его глазах.

Сергей кивнул.

– И в моих тоже.

Катя постучала кулачком по его плечу.

– Я тебя убью! Вы с Валей из-за меня не рассоритесь?

Сергей качнул головой.

– Мы с Валькой не рассоримся никогда.

– Смотри, ты обещал. – Катя вошла в лифт. – Знаешь, Сереж, мы едва с тобой знакомы, но мне почему-то кажется, что я люблю тебя гораздо больше, чем ты меня.

Сергей вытащил ее из лифта за руку.

– Кать, ты не смеешь так ошибаться.

– Ну, тогда… – Катя с улыбкой прикрыла глаза, – тогда последний поцелуй перед сном.

Домой Сергей вернулся за полночь. Родители спали, в квартире стояла тишина. Стараясь ничем не громыхнуть, Сергей почистил зубы и тоже лег.

В постели он долго ворочался, планируя объяснение с Валентином. Ничего успокоительного, однако, на ум не приходило.

Поэтому, приехав утром в свой НИИФП, он отвел друга в укромный уголок и без предисловий выпалил:

– Женюсь на Кате.

Валентин на мгновение застыл, но, что любопытно, удивился не слишком.

– Она об этом знает? – криво усмехнулся он.

Сергей не улыбнулся.

– Вчера ее уведомил. Ничего не поделаешь, Валька: это судьба.

Валентин хмуро вздохнул.

– Давай, вали все на судьбу.

Тут мимо прошел завлаб, обронив:

– Зайди ко мне, Ляшенко.

Валентин дернулся было исполнять, но Сергей его придержал.

– Через пять минут, Леонид Иванович, ладно? – буркнул он.

Завлаб обернулся, борода его ощетинилась.

– Семинар на лестничной площадке, докладчик Макаров, да?

– Типа того.

– А про две статьи к четвергу помнишь? Или тебе недосуг?

– Леонид Иванович, я сказал «будут» – значит будут.

– Ну смотри, а то… Я, конечно, не деспот, но сам понимаешь. – И завлаб ушагал к себе.

Валентин пробормотал:

– Сволочь ты, Макаров. Но хоть какая-то определенность.

– Почему я сволочь?

– Еще спрашивает!

Сергей хлопнул его по плечу.

– Валька, встанем перед зеркалом. Глянь на себя, красавца, и на меня, пенька неструганного. Как бы все обернулось, если б не судьба?

Валентин фыркнул.

– Ну да, заливай. Сразил девчонку своим лучезарным обаянием…

Сергей вскинул руку.

– А почему на Динку мое обаяние не действует? Подумай.

– Динка-то здесь при чем? – приподнял брови Валентин.

Сергей потрогал его лоб.

– Тебе лечиться надо. Иди уж, пока Горюнов санитаров за тобой не прислал.

– Погоди. – Лицо Валентина выражало недоумение. – Ты хочешь сказать, что Дина как бы… что я ей небезразличен?

Сергей посмотрел ему в глаза.

– Валя, иди в жопу.

                                      * * *

Сидя на скамье в танцевальном зале, Сергей с Валентином молчали минуты две. Затем Валентин произнес:

– Сомневаюсь, что разговор о Кате закончен. Но черт с тобой.

Сергей оперся спиной о стену.

– Угу, черт со мной. И поставим точку.

Валентин с беспокойством покосился на друга.

– Ладно, поговорим о пожаре.

– В каком ракурсе? – уточнил Сергей. – Волну, допустим, ты погнал. Второй день мент роет землю носом…

– Слабовато роет.

– А чего ты от него хотел? Чего ждешь от меня? Он работает, как может, а мы репетируем с Божьей помощью.

– Это понятно, – отмахнулся Валентин. – Но зачем ты Ольку на мента науськал?

– А что такого?

– Жаль парня.

Глянув друг на друга, продюсер и балетмейстер прыснули.

– С Олькиной помощью, – пояснил Сергей, – сыщик либо в темпе что-то нароет, либо даст отсюда стрекача. В том и другом случае канитель эта завершится.

Валентин встал со скамьи.

– Желательно, чтоб с результатом. Перекусить не хочешь?

– А то. – Сергей также поднялся. – Только не порть мне аппетита.

Они направились к двери.