– Как ты сказал?! Платить?! Да за эту отраву тебя, мерзавец, повесить мало!

– Полно, сэр, языком-то молоть! И на вас небось управа найдется! Заплатите-ка лучше…

– Что-о?! – раздался вдруг громоподобный окрик, и торговец, повиснув в трех футах над мостовой, потешно задрыгал ногами. – С кем ты говоришь, падаль!

Какой-то дворянин, сидя на великолепном белом коне, левой рукой держал пирожника за шиворот, а правой – прикрывал от солнца глаза. Кудри непрошенного заступника пылали рыжим огнем, его нижняя губа презрительно оттопыривалась. С одного взгляда Том узнал вчерашнего силача, задавшего перцу разбойникам.

– Ну и ручища у вас! Медвежья лапа, сэр! – восхитился господин с острым носиком и вытянул барахтающегося торговца плеткой по заду.

– Только так с ними и надо, – одобрил дядюшка, беря с прилавка еще пирожок. – Только такой язык они и понимают.

Вокруг собиралась толпа зевак. Работая локтями, Том протиснулся в первые ряды. Толпа враждебно гудела, но господа, казалось, не обращали на нее никакого внимания.

– Позвольте представиться: Ричард Арп, к вашим услугам. – Учтиво прервав жевание, пожилой господин поклонился рыжему. – А это мой племянник Гай.

Остроносый племянник тоже поклонился и снова от души хлестнул пирожника. Замысловато выругавшись, тот отчаянно дернулся. Суконная куртка затрещала, и пирожник грохнулся наземь. В толпе засмеялись.

– И когда вы только все сдохнете, гады?! – завопил торговец и швырнул разодранную куртку в Арпа-старшего. – Пусть мои пирожки станут дерьмом в твоей глотке!

Смех в толпе усилился.

– Что-о?! – рявкнул рыжий дворянин с такой силой, что конь под ним испуганно заплясал. – Башку сниму, падаль! Этой вот самой рукой!

Поскольку «эта самая рука» успела уже внушить пирожнику почтение, он предпочел юркнуть в толпу, бросив товар на произвол дядюшки Арпа. Рыжий пустился вдогонку, но племянник Гай удержал его коня за повод.

– Черт с ним, он нам еще попадется. Ваше имя, сэр?

Приосанившись, рыжий гордо вздернул подбородок.

– Сэр Генри, герцог Эддинктонский. Честью клянусь, этот смутьян от меня не уйдет. – И, подняв коня на дыбы, казалось, собрался скакать прямо на зевак.

Том бросился к нему и ухватил за стремя.

– Как поживаете, благородный лорд? Ну и жарища нынче, как по-вашему? О-о! Похоже, вы не узнаете старых знакомых? Стыдитесь, сэр!

От удивления у герцога даже челюсть отвисла. Толпа застыла в ожидании развязки. Господа Арп как-то одинаково вытянули шеи. Но тут, откуда ни возьмись, появился старый слуга и зашипел на Тома, тряся косматой сединой:

– Прочь, бродяга! Живо прочь!

– А, Фредди! – Том кинулся обнимать слугу. – Что ж ты, бездельник, не бережешь господина? Такое пекло, а он у тебя без шляпы. Ай-ай-ай, Фредди!

Возмущенный подобной фамильярностью, старик вырвался из объятий Тома. А герцог, устремляя взгляд то на одного из них, то на другого, растерянно бормотал:

– Как это?.. Что такое?

– Это, ваша милость, тот глимен, – прокричал слуга, – из вчерашнего трактира.

– Похоже, сэр, вы все забыли! – Том с вызовом повернулся к рыжему. – А ведь не прийди я вам вчера на помощь, ребята Длиннорукого Клема здорово бы вас пощипали!

– Ты?! Мне на помощь?! – взревел герцог. – Что ты мелешь, болван?! – Он поднял хлыст для удара.

Но слуга подскочил к нему и быстро заговорил вполголоса:

– Не гневайтесь на этого шута, ваша милость. Он кривляется, чтобы вызвать смех. Вранье дурня не умаляет вашу доблесть, но еще более подчеркивает ее. Пускай себе врет.

Рыжий наморщил лоб и рукояткой хлыста почесал затылок. Речь слуги, влетев в уши, с трудом пробиралась к мозгу. Но вот герцог хмыкнул и расплылся в самодовольной улыбке.

– Ага! – подмигнул он Тому. – Теперь-то я тебя узнал. А сперва не узнал почему-то. Стало быть, это ты вчера меня вызволил?

– Черт возьми, сэр! – подмигнул ему в ответ Том. – Долго же вы вспоминали!

– Тем канальям намял бока тоже ты?

– Хвастать не в моей привычке, сэр. Но против правды не попрешь.

– Слышишь, Фредди?! Хвастать не в его привычке! – Рыжий оглушительно расхохотался. – Дай шиллинг благородному рыцарю.

Слуга бросил монету. Поймав ее, глимен в знак благодарности сделал сальто в воздухе. Вокруг никто ничего не понял, но многие засмеялись. «Эта шельма, – шепнул племяннику Ричард Арп, кивая на Фредди, – вертит герцогом, как ему вздумается». – «Нам-то что за дело?» – отозвался Арп-младший.

Том поклонился меж тем рыжему и провел пальцем по струнам лютни.

– Не хотите ли, ваша милость, послушать про волка?

– На кой черт он мне сдался?

– Вот те раз! Вчера требовали – нынче отпираетесь!

– А-а… Это который заставил молиться коров и баранов? – хохотнул герцог. – Веселая песенка. Валяй прямо с того места.

И Том запел:

 
Волк нагло множил свои грехи,
ославясь на целый свет.
И вот разгневались пастухи
и стали держать совет.
 
 
Они решили: «Свершится месть!
Нахальный бандит умрет!
Мы так всем скопом не можем есть,
как он в одиночку жрет!»
 
 
Стрелки сбежались из разных сел
под гулкий собачий лай.
И даже старый хромой осел
натужно ревел: хватай!
 
 
Семь тысяч стрел по кустам послав,
взъярились стрелки вконец.
Устроили сто пятьдесят облав,
а волк все таскал овец.
 
 
Стрелки с полгода взметали пыль,
обедая по часам.
Кишки бараньи – сто двадцать миль —
достались их верным псам.
 
 
И хоть бы вышел от ловли толк!
Жирели себе зато
охотники, псы, пастухи и волк,
и черт его знает кто.
 

Внезапно раздался грохот опрокидываемых прилавков и бьющейся посуды. Послышались испуганные вопли, перемешанные с площадной руганью. Четверо всадников, остервенело орудуя хлыстами, напролом пробирались к господам Арп.

– Эй, Ричард! – заорал сиплым голосом одноглазый усач на гнедой кобыле. – Как поживаешь, скотина?!

Арп-старший выронил надкушенный пирожок.

– Ну-ну. Полегче, Дайсон… полегче, – забормотал он, пытаясь сохранить достоинство.

– Я те дам полегче! – Одноглазый показал ему жилистый кулак. – Когда вернешь долг, говори!

– Что с ним толковать, Мак? Врежь ему в морду, посоветовал румяный юнец, качающийся в седле.

Другие двое одобрительно мотнули головами. Все четверо были заметно пьяны.

Хватаясь за меч, Гай Арп закричал:

– Прикусите языки, наглецы! Вы превышаете нас числом, но не храбростью!

«Наглецы» гомерически захохотали.

– Как-как, птенчик?! – покатывался одноглазый. – Повтори-ка еще разок, и я подарю тебе мои старые штаны!

– Заткните глотки, черт бы вас драл! – потеряв терпение, гаркнул герцог. – Я желаю слушать про волка, а не вашу дурацкую перебранку! Продолжай, глимен!

Однако Том продолжать вовсе не собирался и опять подумал, что большей дубины, чем этот рыжий, ему встречать не доводилось. Похоже, разумней всего сейчас было уносить ноги. Но проклятое любопытство не пускало.

– Это что за гусь? – Одноглазый кивнул в сторону герцога. – Будешь мне указывать, мальчонка, оторву нос и к пупку приставлю!

Герцог, казалось, лишился дара речи. Изумленно приподняв брови, он дернул поводья и молча поехал на обидчика. А тот, ни мало не смущаясь, снял шляпу и принялся ею обмахиваться.

– Как только ты приблизишься, – осклабившись, произнес он, – Мак Дайсон разрубит тебя пополам. И каждая половинка будет рыжей.

– Уж кто-кто, а я, Мак, не осудил бы тебя за это, – сказал румяный юнец. Другие двое радостно заржали.

Губы герцога были плотно сжаты, глаза сузились до щелок, а кудри, словно языки пламени, трепетали на ветру. Его белый конь величественно выступал навстречу схватке. Но схватка не состоялась.

– Да знаешь ли ты, пьянчуга, с кем затеваешь ссору?! – возопил дядюшка Арп, оправившись от испуга. – Если ты хоть пальцем тронешь герцога Эддинктона, ни один меняла фартинга не даст за твою голову!

Имя герцога подействовало на одноглазого, как гром среди ясного неба.

– Ну и ну! – Он торопливо нахлобучил шляпу. – Чуть не вляпался в историю… Поехали, ребята! Эта ягодка зреет не для нас!

Дядюшка Арп, никак не ожидавший от своих слов подобного эффекта, решил наугад развить успех:

– Не думаю, Дайсон, чтобы твоя дерзость и на этот раз сошла тебе с рук!

– Попридержи язык, Ричард! Больно уж ты расхрабрился! – зловеще усмехнулся одноглазый. – Не вернешь долг – у меня разговор короткий. Ты знаешь. А ты, мальчонка, – обратился он к герцогу, – моли Бога за сэра Роджера. Он велел мне тебя разыскать и вежливо, очень вежливо, предупредить: не вздумай соваться в Блюкастл. Не то сэр Роджер крепко на тебя осерчает, и мы поговорим уже по-другому.

Герцог удивленно приоткрыл рот, и, наморщив лоб, тщетно пытался сообразить, что все это значит. А четверо всадников развернулись и так же напролом поскакали прочь.

Румяный юнец, подстрекавший Дайсона, зацепил лоток Бетси. Колбасы полетели в нагретую солнцем пыль. От обиды и злости у торговки выступили на глазах слезы, и вслед юнцу понеслись сочные проклятия, в которых упоминалась вся его родня – начиная с прабабки и кончая будущими отпрысками. Увидев раздавленную копытом колбасу, Том пришел в такую ярость, что схватил увесистый булыжник и с криком «не унывай, Бетси!» швырнул его в удаляющегося разорителя. Тот каким-то чудом пригнулся, и камень просвистел над его макушкой. Но в этот момент сам Том получил сокрушительный удар по голове. Потеряв сознание, глимен рухнул на мостовую. «Рвань паршивая!» – процедил сквозь зубы один из всадников и вытер о штанину рукоять хлыста. Заставив коня переступить через распростертое тело Тома, он пустился догонять приятелей.

Лишь только эти четверо скрылись за ближайшим поворотом, герцог будто очнулся.

– А-а! – взревел он раненый зверем и дал шпоры коню. – Не уйдешь, падаль!

Однако посчитаться с Маком Дайсоном нынче ему суждено не было: не проскакал он и половины базарной площади, как под ноги коню метнулось странное существо в пестрых лохмотьях и костлявыми руками ухватило герцога за сапог. Конь встал как вкопанный.

– Опомнись, безумец, послушайся Розу! – сморщенное лицо, обращенное к герцогу, выражало страстную мольбу. – Ты не сладишь, не выдержишь… Тебе ничего нельзя. Роза хорошо знает. О, как ты слеп! Опомнись!

Герцог вздрогнул и побледнел.

– Прочь с дороги, ведьма, – пробормотал он, отталкивая старуху. – Будь ты хоть сам дьявол – прочь!

– Ты боишься, храбрец, боишься. Отступись: ты не сладишь. О, безумец! Не Розы ты должен бояться. Бойся девушки и горбуна! – Нищенка вдруг что-то запела и закружилась на месте.

Герцог хлестнул коня и помчался, очевидно, не разбирая дороги. Его слуга Фредди верхом на ободранной кляче затрусил следом. На ходу старик несколько раз оборачивался и пристально всматривался в нищенку.