Глава 4
Зверомастер

Солнце вставало из-за горизонта, окрашивая небеса розовым. Красная и белая луны закатились несколько часов назад, на небосводе бледнела голубая.

«Голубая луна, голубая…» Тьфу ты, вспомнилось. Будь на земном небе подобное чудо – поэты одного с ней цвета насочиняли бы кучу лирических стихов, воспевая ее богиней нетрадиционных отношений. Или богом, ставшим богиней. Или… Лопух с ней, с луной и поклоняющимися ей меньшинствами. Под ноги смотреть надо, а не на небеса пялиться. Споткнусь и шею сломаю – в лесу ведь темень круглые сутки. Чего я там не видал, на небе? За полторы недели должен бы привыкнуть. Голубая полдня провисит, потом ее сменит белая сестрица.

В лесу тихо. Изредка кукует кукушка, иногда потрескивают, переговариваясь, белки.

Кстати, о птичках. Местные кукушки – нечто. От земных лишь название из-за до боли знакомого кукования. Здесь они лютые хищники с курицу величиной, по комплекции похожи на бройлеров. Мясистые, в траве любят прятаться. Засаду организовывают группой по десять-пятнадцать штук, с разных сторон, и нападают одновременно, запрыгивая жертве на холку. Вырывают из шеи куски мяса, обескровливая. Бедняга падает – тогда начинается пиршество. Кукушки твари нелетающие, быстро бегающие и высоко прыгающие. Страусы в миниатюре с огромными клювами. Не приведи судьба перейти дорожку этому бройлерному страусу с клювом птицы-носорога. Долбанет – мало не покажется.

Недавно стал свидетелем кукушкиной расправы над косулей. Обглодали ее птички за считаные минуты. Меня чуть не стошнило от того зрелища. С тех пор обхожу кукушек десятой дорогой. Хотя бульон из них, признаю, отменный. Однажды угодила одна в мою ловушку, вот и попробовали. Лилька жаловалась, ощипывать трудно и мясо жесткое. По мне, в самый раз.

Встал на границе леса, чтобы глаза адаптировались к темноте. Фонарь хранился за поясом. Комплект батареек израсходован, оставшийся берегу как зеницу ока. В башне пользуемся факелами.

Чем мы не нормальные люди Средневековья? Живем в замке посредь лесных просторов. Сами добываем сырье для жизни, сами готовим, строим, шьем. Обходимся без плодов научно-технического прогресса. Проблем, разумеется, полно, зато скучать некогда. Самое большое неудобство для меня – в отсутствии бритвенного станка, которого ничем не заменишь в наших условиях. Лезвием ножа щетину не соскоблишь. Бороду отпускать пришлось.

За прошедшую неделю мы расчистили винтовую лестницу, отрыли первый этаж, дверной проем освободили от мусора и камней. Из веток и кожаных ремешков соорудили дверь. На ночь подпираем палками: больно хлипкая она и на вязанку хвороста смахивает. Приспособились, в общем. Спим на подстилке из лопухов. Короче, обживаем потихоньку башню. В обозримом будущем сваливать отсюда все равно бессмысленно. Подготовимся, основательно исследуем окрестности – тогда и попытаем счастья в контактах с местным населением.

Лилька ведет домашнее хозяйство, роется в помещениях башни, отыскивая полезные в быту вещи. Я охочусь, рыбачу, дрова приношу, параллельно строю плот. На башне, между прочим, крышу поставили. Жерди берестой выстелили, сверху дерном покрыли корешками вверх. На днях наша новая верхушка башни успешно прошла испытания непогодой. Ливень водопадом лил, а у нас тепло, сухо. Печку, найденную на первом этаже, замазали глиной. Топим хворостом. Дымохода нет, дым валит из бойниц из-под крыши, но терпим. Так и живем.

Мы с сестренкой рассудили: раз уж придется связаться с аборигенами, нужно быть готовыми по максимуму к большинству вариантов развития событий. В идеале вступим в контакт, досконально разобравшись в намерениях тех, с кем соседствуем. В реальности постараемся побольше узнать о местных разумных, прежде чем нас засекут.

В лесу я нынче ориентируюсь гораздо лучше прежнего. Многих лесных обитателей видел хотя бы в виде трупов.

Глаза привыкли различать очертания в сером полумраке, пора идти. Моя ловушка расположена у ручья, куда звери приходят на водопой. Бьющий из земли ключ нашелся на пятый день пребывания в новом мире, когда я начал экспериментировать с самоловами. Дед использовал их в сибирских лесах – передались от него кое-какие знания. Поставил заячий слопец возле родника, птичий на галечнике. Туда наведываются тетерева глотать гастролиты. Раз в два-три дня нет-нет да попадется ушастый либо пернатый. Зайцы и тетерева, к моему удивлению, вполне обыкновенные.

Кроме слопцов, установил вчера кулему, рассчитанную на средних размеров зверя вроде росомахи. Загляну и к ней.

Лес пробуждается с рассветом. Ночью в нем царит совсем другая жизнь, другие звуки и запахи. Кто-то воет, кто-то ревет, рычит, ломает кустарник. Мы после заката носа из башни не высовываем. Изредка, под заливающим подножие холма светом трех лун, у лесной кромки прогуливаются невиданные звери. Гигантские волки, самые крупные из которых не уступят по размеру годовалому теленку, выходят на охоту. Усеянные шипами и рогами вепри, больше похожие на носорогов, гордо прохаживаются вокруг нашего форпоста, обгладывая колючий кустарник и роясь носами-пятачками в горах перемешанного с землей мусора.

Что за…

Сработавший заячий слопец оторвал меня от размышлений на тему «когда в лесу опаснее». Со струящимся по галечному руслу кристально чистым ручьем все в порядке. Ловушка подле него пустая. Рядышком на солнышке греется свернувшееся кольцами оливковое чешуйчатое тело, раздувшееся примерно посредине. Прошу любить и жаловать представителя местного серпентария. Переваривает моего зайца, гадина.

Со змеями в этом мире нам встречаться не доводилось. Почувствовав мое присутствие, пресмыкающееся подняло клинообразную голову, демонстрируя бежевое подбрюшье из крупных ромбовидных чешуй. Тонкие изогнутые кинжалы зрачков холодно уставились на меня, изучая. Твою дивизию, боа констриктор недоделанный. Здоровенная, толщиной с человеческое предплечье. О длине судить боюсь. Метра три точно есть. Зарубить ее, змеюку подлую, что ли? Она же ловушки опустошит. Слопцы не перетащишь, новые сооружать себе дороже. На каждый у меня уйма времени ушла.

Убивать гадину тоже проблематично. Совладаю ли с эдакой махиной? Копьем ткну, и мимо. Топором рубиться неохота – в ближнем бою она способна скрутить человека в бараний рог за минуту.

Змея, понаблюдав за моей скромной персоной, очевидно, приняла меня за врага и значительно оживилась. Громко зашипела, угрожающе раздула шею в капюшон. Ого! Настоящая кобра!

Нет, это мне не нравится. Удавы капюшонов не носят, фасон не тот. Змеюка подалась ко мне, раскручивая кольца. Да она определенно больше трех метров. Три с половиной – четыре. И наверняка в капюшончике не безобидная водица.

Пойду-ка отсюда. Чего злиться? Я тебя, милая, не обижал, накормил в некотором смысле. Лежи, отдыхай. Не обижаюсь ли за ушастого и ловушку? На тебя грех обижаться, такую длинную, ядовитую, красивую, толстую… Я сказал «толстую»? Извини, хотел сказать «изящную». Не шипи, пожалуйста, а? Э, не надо меня провожать, сам ухожу!

Я медленно отходил, держа перед собой копье. Сунется – проткну гадину. Если повезет. В извивающееся тело непросто попасть.

Змея отпускать потревожившего ее покой не собиралась. Раскрыла пасть, откуда показались белесые острые клыки, приподняла головешку и брызнула мне в лицо струей зеленоватой жидкости.

Ах ты, зараза! Чудом успел наклониться, и яд плеснул на лоб и щеки. Кожу защипало, точно крапивой отхлестали. Представить страшно последствия попадания в глаза. Умыться, срочно! Ближайший источник воды – ручей. Обойду проклятую змеюку и…

Слух предупредил о надвигающейся опасности раньше зрения. Надо мной загудело. Спустя мгновение в спину мне что-то ударило, толкнув вперед, внутренности взорвались болью, от которой потемнело в глазах.

Какого?.. Оборачиваюсь на заплетающихся ногах. За мной никого. Слабо колышутся ветви. Возле меня – воткнувшиеся в землю копьеца, вернее, дротики в количестве двух штук.

Больно-то как! Враги напали с дерева? Почему тогда не спрыгивают добивать добычу? Считают меня опасным? Лестно, весьма. Поднимаю руки, наталкиваюсь на торчащие из спины деревяхи. Твою дивизию. Три дротика! Учитывая одновременность броска, логично предположить наличие ловушки. Заряженные дротиками самострелы ставят наши треклятые соседи, находил такие в лесу. Ох! Спину словно режут раскаленными ножами, двигаться сплошная мука.

Я обогнул вставшую в угрожающую позу гадину по дуге. Подползет, плюнется повторно – по фиг. О, зашипела.

– Пошла на хутор! – процедил я сквозь зубы.

Змея не торопилась нападать. Следила, приспустив капюшон, прекратила шипеть.

Так-то лучше. Добравшись до ручья, я с облегчением окунул лицо в прохладную воду и смыл яд. Боль понемногу притихла, сменившись онемением, распространившимся по всему телу. Вода родника окрасилась алым. Видно, крови из меня вытекло порядочно.

Накатила слабость, стоять уже не могу. Голова кружится, в висках кузнечные молоты методично выстукивают. Ту-дум, ту-дум, ту-дум. Чертова змеюка! Из-за нее я не заметил ловушки и попался. Я зло выругался в ее адрес, сгоняя закипающую злость. Лилька останется одна, как она управится без меня? Сможет ловить рыбу и слопцы проверять? Вот гадство! До чего глупо получилось!

Я неподвижно лежал, тихо рыча от бессилия. Одеревеневшее тело не подчинялось. Неужели конец?

Над ухом оглушительно заверещало, зашипело. Из-за древесных стволов выскочило человекоподобное существо. Напоминало оно синекожего папуаса. Очень уродливого папуаса с торчащими из-под длинного носа клыками. На макушке пучок смоляных волос, уши чуть не до половины шеи свисают. В мочках ушей, губищах и шнобеле белеет костяной пирсинг, на груди ожерелье. Руки перевязаны бусами и перьями. И главное, на ногах по два пальца.

Никак, хозяин ловушки пожаловал. Вот и долгожданный контакт с местным населением. За первым папуасом появились второй и третий, с короткими копьями наперевес. Ох, не кончится добром наша встреча. На мордах ни малейшего признака дружелюбия и желания помочь угодившему в западню человеку. Для них я добыча.

Носатый в перьях достал из-за пояса нож и обернулся. Его приятели тоже оглянулись, напряглись.

От тени деревьев позади аборигенов отделилась большая сутулая фигура. Деталей не вижу, зрение ухудшается с каждой секундой. Скоро полностью ослепну. «Интересно, это случится вместе со смертью или раньше?» – всплыла в сознании и канула в никуда отрешенная мысль. Существо, эдакий холм в миниатюре, на четвереньках двинулось к синим.

Фигуры местных и вышедшего к ручью зверя померкли. До меня донеслись рев и вопли, я ощутил дрожь земли. Последним, что помню, был влажный нос, дотронувшийся до моего лица.

В следующий миг сознание покинуло меня.