1.2. Власть брошена

Сразу же после того, как демократы овладели государственной властью в Российской Федерации, положение в СССР, казалось бы, начало развиваться по их сценарию. В августе 1991 года произошло то, что позднее получило название Августовский путч. Фактически это была попытка ортодоксальных деятелей традиционной КПСС развернуть ситуацию с перестройкой, которая привела к дестабилизации и разложению социалистической системы, и хотя бы вернуть ситуацию в круги старого, накатанного, уже испытанного советского строя. Дать задний ход, раз перестройка не удалась.

Но для того, чтобы дать задний ход, надо обладать не меньшей стойкостью и моральными качествами, чем для того, чтобы ввязываться в перестройку. Очевидно, что этих качеств не было уже не только у Горбачева, но и у верхушки КПСС в целом, почему, собственно, она и разложилась. Как следствие – объявившие августовский путч так и не смогли реализовать его до конца и в результате как-то бессовестно сдались на милость ситуации.

В 1991 году, если сравнивать эту ситуацию с 1993 годом, у властей было гораздо больше возможностей для того, чтобы силовым образом подавить любую оппозицию в Белом доме, но аппаратчики КПСС на это не пошли. У них на это просто не хватило духу, а, проще говоря, смелости взять на себя ответственность. Потому что каждый боялся этой ответственности, ждал, что за него это сделает кто-то другой, и если события вдруг развернутся не в том ключе, как хотелось и предполагалось, то можно спрятаться в кусты. То есть проделать нечто вроде того, чем обессмертил себя в истории Руцкой, показав, как он защищал Конституцию РСФСР с автоматом в фабричной смазке – свидетельством того, что из него не было сделано ни одного выстрела. Примерно так же трусливо августовские путчисты защищали советский строй.

Собственно, в 1993 году ситуация была отчасти похожая, но у тех, кто подавлял октябрьское восстание в Москве, было гораздо больше решимости, к тому же этому способствовали определенные международные силы, о чем речь еще впереди.

Во всяком случае, в 1991 году возврата к доперестроечному советскому строю не случилось, поэтому ситуация выглядела парадоксальной. С одной стороны, существовали небольшие демократические партии, как обручем стянутые оргструктурами ДемРоссии, а с другой – существовала огромная махина КПСС со своим российским аналогом – КПРФ, которая, струсив, так далеко забилась в кусты, что ее было не видно и не слышно, как будто она вообще перестала существовать. Поэтому вставший вопрос о роспуске КПСС-КПРФ стал уже чисто формальным, поскольку ее руководство фактически сбежало от своей партии, утратив всякую возможность к сопротивлению.

Ситуация схожая с той, которую Ю.И. Мухин описывает при гибели Польши в 1939 году, когда руководство страны попросту сбежало, бросив свою армию и народ. Примерно то же самое случилось и с руководством КПСС. Как сила она перестала существовать, и в образовавшемся вакууме демократы – Демократическая Россия – обрели силу, на которую они и не смели надеяться. Вопрос уже был не только и не столько в народной поддержке, сколько в том, что демократы фактически остались единственной действующей политической силой, которой ничто не противостояло в России.

Лучшей тому иллюстрацией является история с так называемым Беловежским путчем – подписанием трехстороннего соглашения между Россией, Украиной и Белоруссией о якобы роспуске Советского Союза в декабре 1991 года. С юридической и политической точки зрения оно было полнейшей бессмыслицей, поскольку Светский Союз как образование, основанное на договоре между союзными республиками, существовал только до 1924 года, до принятия первой Советской Конституции. Договор о создании СССР – это договор 1922 года, который в 1924 году прекратил свое действие в связи с созданием Союза ССР как единого государства и соответственно с созданием единой Советской Конституции. По сути, на тех же основаниях, что и этот союзный договор, можно было денонсировать решение Переяславской Рады 1654 года о вхождении Украины в состав России.

* * *

Естественно, что в 1991 году никто не рвался это объяснять широким массам. Просто этот договор, якобы существующий, но на самом деле давно прекративший свое существование, вдруг объявили действующим и как бы его расторгли. Мол, захотели – заключили договор, расхотели – прекратили.

Этот юридический блеф, что тоже характерно, был принят и поддержан всем так называемым мировым сообществом, конкретно западными странами во главе с Соединенными Штатами.

Для понимания неординарности такого подхода стоит напомнить, что в свое время Соединенные Штаты не поддержали и формально не согласились с введением Прибалтики в состав Советского Союза в 1940 г. и продолжали поддерживать с СССР дипломатические отношения, не считая при этом Прибалтику частью Советского Союза. Такой вот был политический парадокс на протяжении десятилетий. И если исходить из тех же критериев юридической и политической принципиальности, очевидно, они должны были бы не признать и раздел Светского Союза, поскольку с юридической точки зрения он был абсолютно незаконен.

Но этого, разумеется, не случилось, так как политический интерес США как раз состоял в разделе Советского Союза, а если выразиться точнее, то в его уничтожении как геополитического противника. При этом раздел подразумевался как этап к такому «окончательному решению советского вопроса». Те, кто имел дело с Демократической Россией того времени, пользовавшейся все более открытой и откровенной государственной поддержкой США, помнят, что политический курс на раздел Советского Союза был в то время своего рода пропуском к спонсированию любой политической организации в СССР с ее, а, следовательно, и с американской стороны.

Вспоминается казус 1990 года, когда Ельцин, в пору очередной волны притеснений русских в Эстонии позволил себе высказаться в том духе, что, мол, Россия их не оставит. Товарищи из вашингтонского обкома через своих парторгов из ДемРоссии быстро растолковали ему, какие нужно иметь взгляды, если хочешь остаться во главе демократического движения. И через пару дней привыкший еще с младых соплей схватывать на лету вышестоящие указания Борис Николаевич публично развернулся на 180º, объявив, что залог обеспечения прав русских – независимая Эстония…

Это очень важно подчеркнуть сейчас, потому что сейчас в США стараются всячески откреститься от того, что они каким-то образом способствовали разделу СССР. Будто бы он произошел как бы сам собой, помимо их воли и влияния, и вызвал в американском руководстве чуть ли не сожаление о происшедшем. Во всяком случае, в последнем выступлении американского посла, которое я видел по Российскому телевидению летом 2007 г., поддерживалась именно такая точка зрения.

Кроме того Беловежское соглашение по нормам действовавшей тогда российской Конституции должно было быть одобрено Съездом народных депутатов, поскольку это был договор, предусматривавший изменение конституционного устройства Российской Федерации как части СССР. А изменение Конституции было в компетенции исключительно Съезда народных депутатов.

Однако это соглашение на протяжении всего периода времени вплоть до государственного переворота 1993 года президентская команда так и не осмелилась вынести на обсуждение Съезда народных депутатов. Хотя с того времени в апреле 1992 года состоялся VI Съезд, в декабре 1992 года – VII Съезд народных депутатов, в марте 1993 года VIII и IX Съезды. Ни на одном из них Беловежские соглашения так и не были выставлены на ратификацию. То есть юридически так и остались недействительными. Что не помешало правовым демократическим государствам вроде США сразу же их признать.

Примечательный штрих. Когда в декабре 1991 года сразу после их подписания они были вынесены на одобрение Верховного Совета России (что было необходимым этапом перед их представлением Съезду народных депутатов), за них проголосовало большинство членов Верховного Совета. Причем среди этого большинства оказались почти все члены фракции «Коммунисты России», которые в совокупности проголосовали за раздел Советского Союза. Это лишь подчеркивает тот факт, что тотальная победа демократов в 1991 году происходила при полной деградации КПСС, которая разлагалась прямо на глазах и толпами сдавалась на политическую милость победителей.

1.3. Раскол победителей

И вот именно в этот момент оказалось, что виды на случившуюся победу у демократов разные. Поскольку в самой ДемРоссии все-таки далеко не все стояли на позиции, настойчиво навязываемой из-за рубежа и состоявшей в том, что главной победой демократии должно стать разрушение Советского Союза.

В Демократической России в это время обозначились два потока. Первый полностью находился на западных позициях. В нем состояло организационное ядро ДемРоссии и именно из него вышли все видные демократы, занявшие затем государственные посты, как то Гайдар, Чубайс, Степашин и т.п. А второй поток состоял из тех, кто был привлечен в Демократическую Россию собственно демократическим процессом, но кто вовсе не ставил себе задачу разрушения Советского Союза как формы российского государства. Эта государственная дестабилизация, или как ее тогда деликатно называли, «демонтаж СССР», шла как бы вторым планом за достижением демократических перемен, которую Демократическая Россия, естественно, выставляла как свою основную задачу.

До тех пор, пока шла борьба за демократию с КПСС, эта вторая задача в демократической пропаганде практически не проявлялась. Однако с разложением КПСС-КПРФ она вышла на оперативный простор. Да и западные спонсоры требовали оплатить политические счета этого своеобразного идеологического ленд-лиза. И вот эта вторая задача оказалась далеко не всем демократам по вкусу. По сути, именно она привела вначале к расколу, а затем и к политическому краху ДемРоссии.

Надо сказать, что в ту пору иностранное политическое вмешательство во внутренние дела России носило крайне простой и незатейливый характер. В это время я был в руководстве Конституционно-Демократической партии, которая также входила ранее в Демократическую Россию; точнее, я начал в ней состоять тогда, когда она уже вышла из этого объединения. Так вот, помню, был момент, когда к нам в штаб-квартиру КДП пришел резидент ЦРУ в Москве собственной персоной. Это был достаточно симпатичный мулат, крайне вежливый, хорошо говорящий по-русски. Он пришел к нам, представился именно как резидент ЦРУ, и стал интересоваться, какова наша политическая позиция по самым разным вопросам. В первую очередь относительно раздела Советского Союза. С нами не спорил, просто выяснял наши взгляды. Беседа шла где-то часа полтора, после чего он поблагодарил, откланялся и ушел.

Само собой, после того, как наша позиция была изложена, а она была далеко не тождественна американской линии на раздел СССР, о которой нам также было хорошо известно, никаких дальнейших контактов резидента с нами не было. Но где-то же он нашел понимание! И выяснил, на кого можно делать ставку, а на кого нет. Во всяком случае, для нас после этой беседы было очевидно, что этот контакт был вызван не простым любопытством, а задан необходимостью прощупать, на кого можно опереться на очередном этапе этой политической интервенции.

* * *

Тот период я бы назвал временем демократического беспредела. Для примера приведу такой факт. В Москве в то время оставалось множество союзных министерств, которые с разделом Союза, тотальной либерализацией и демократизацией фактически оказались совершенно не у дел. Хотя они и продолжали сидеть на массе материалов, в том числе и секретных, которые относились к различным областям советской экономики. И вот как-то по служебным делам я зашел в здание одного из этих министерств в центре, в районе Тверской. В ту пору в министерских зданиях уже действовали какие-то частные полупредприятия – полукооперативы, которые арендовали министерские площади и за счет которых работники министерств находили средства к существованию. Идя в одно из таких предприятий, я вдруг увидел, как в конце длинного министерского коридора (а в здание министерства вход еще был по пропускам) стоят два морских пехотинца США в полной форме. Ошалев от этой картины, я спросил у проходивших сотрудников, что, собственно, происходит. Оказалось, что угол в этом министерстве снимает посольство Соединенных Штатов. Но самое любопытное – зачем.

Было объявлено, что правительство США предоставляет гранты на научные разработки, для чего предлагает всем работникам этого министерства и подведомственных ему предприятий приносить туда свои научные изыскания. Причем с учетом специфики деятельности министерства было ясно, что эти изыскания имеют секретный характер.

И якобы на основании их научной ценности будет вынесено решение, предоставить ли грант – несколько тысяч долларов – на их дальнейшее проведение или нет. Вот такая вот помесь конверсии с либерализацией.

Естественно, туда потянулись обнищавшие работники этих министерств и их ученые со своими секретными разработками. Их документы тут же ксерокопировались и посылались через спутниковую антенну, которая была установлена тут же, прямиком в Соединенные Штаты. Якобы для принятия решений.

Более явного и наглого способа выкачки секретной информации из страны было даже трудно себе представить. Поняв, о чем идет речь, я буквально обалдел. Но это происходило с ведома и при покровительстве демократических властей России прямо в ее столице, непосредственно в центре, управлявшем ее научно-техническим потенциалом.

Все это к тому, что политическая победа демократов стала отнюдь не просто победой демократии. Это была еще победа тех, кто финансировал Демократическую Россию, и после победы они торопились получить свои дивиденды. А должники, то бишь демократы, севшие на государственные должности, расплачивались с ними государственными интересами России.

Кстати, чтобы закончить историю со спутниковой антенной и морскими пехотинцами в советском министерстве. Естественно, я был не единственный сообразивший, что и для чего здесь делается. Но когда я спросил об этом работников министерства, они отреагировали просто: «Чего вы за наши секреты беспокоитесь, когда такая же антенна установлена прямо в зданиях ЦК КПСС, на Старой площади? Оттуда не то что секреты, а государственные тайны идут прямым потоком в Вашингтон».

Да, нам не раз твердили, что Советский Союз проиграл холодную войну. Но вряд ли кто ожидал, что ее проигрыш выльется в настоящий оккупационный режим.