По пути к себе в заводоуправление Ванин встретился с Виктором Калашниковым – сыном Михаила Тимофеевича. Виктор помог ему добыть редкие фотопортреты автора АК-47 с подлинным автографом конструктора и посоветовал Ванину прикупить пару бутылок водки имени Калашникова в сувенирных, ручной работы берестяных футлярах в виде артиллерийского снаряда калибра 50 мм. Подобные сувениры находились у Ванина в обязательном походном комплекте, будь то события на полигонах в России или за ее пределами. Помнится даже, Михаил Тимофеевич как-то благословлял Ванина на дальнюю поездку в Германию и заметил в его портфеле две такие бутылочки:

– Так ты для чего водку-то берешь? Неужто у них своей нет? Ты там им подскажи, что эта зараза бьет наповал, почище моего автомата!

Это уже была не просто водка, а символ, новое детище великого конструктора-оружейника.

По доброте душевной и в знак дружбы Виктор, кстати, сам маститый конструктор, выделил Ванину из личных запасников две книги своего отца и визитные карточки, также с автографами.

Эх, Виктор, Виктор… Скромный трудяга, хороший был инженер-изобретатель… О нем остались самые добрые воспоминания.

А с водкой «Калашников» у Ванина бывали совсем безбашенные ситуации. Во времена оны ему как-то пришло приглашение принять участие в симпозиуме NDIA – National Defense Industrial Association (Национальной оборонно-промышленной ассоциации, США). Пройдя все предварительные мероприятия по предоставлению ему необходимой американской формы допуска, Ванин вылетел в Штаты, где ему предложили выступить с докладом, – первый и, похоже, последний подобный случай в современной истории взаимоотношений между Россией и США. Ему уже было известно, как новички обычно делают свои первые презентации: шутки, прибаутки, анекдоты, а про дело – пять минут… Тут-то и представилась ему возможность отличиться и сорвать аплодисменты.

Заседание вел Джон Мэллой – отставной полковник Армии США, в то время представлявший в Штатах интересы немецкой оружейной компании Heckler & Koch.

Когда Джон пригласил к трибуне русского представителя, зал, естественно, поутих. В руках Ванин держал какой-то пестрый полиэтиленовый пакет. Далее из уст россиянина присутствующие услышали нечто такое:

– Господа, прежде чем начать свой доклад, я хотел бы в знак особой признательности передать вам необычный артиллерийский снаряд – новейшую и пока еще секретную разработку российских мастеров. При единственном условии, что этот мой жест не будет разглашен за пределами нашего зала. 50-миллиметровая боевая головка может отделяться на неограниченный период хранения. Вместо обычного порохового снаряд обладает жидкостным вышибным зарядом. Я лично беседовал с разработчиком этой конструкции, и он без сомнения заявил, что снаряд такой необычной конструкции действует без осечек и бескомпромиссно поражает личный состав противника наповал.

От неожиданности зал вовсе притих. Ванин попросил Мэллоя подойти к трибуне и прихватить с собой какой-нибудь стеклянный контейнер, граммов на 250. Потом добавил:

– Обычный стакан будет как нельзя лучше. Можно со льдом, на американский лад.

Поворотом против часовой стрелки отделил деревянную головку, извлек бутылку и показал, какая на ней была наклейка: «Русский конструктор Калашников»! Хотел было откупорить бутылку, но кто-то догадливый и смекалистый в зале громко крикнул:

– Алекс, не порти настоящий товар (real stuff)! В перерыве мы ее продегустируем, а для Ассоциации потом нальем обычной воды – им-то для музея какая разница!

С тех пор мистер Калашников в своей жидкой ипостаси стал пользоваться повышенным спросом не только среди российских, но и среди зарубежных почитателей.

Однако такие казусы не всегда производят должный эффект. Тут надо учитывать специфику контингента, знать меру, место и время.

Утром следующего дня, как договаривались, до начала рабочей смены, Захаров слушал доклад Ванина.

В конце Ванин подытожил:

– Необходимая спецреклама предусмотрена. Что касается самого сценария, могу предложить только его канву. Я уже сто раз убеждался, что в таких делах нельзя все сводить к педантичному плану. Нужно творчество. Для меня важно понять цель задания, его суть, что от тебя потом потребуется предъявить товарищам дома по возвращении из командировки. А вот как это тебе будет лучше обустроить на месте, как добиться нужного результата – дело опыта и импровизации. Вариантов может быть несколько, но ты должен остановить свой выбор только на одном, на самом верном… А знаешь, Андрей Викторович, я все же схожу к Михаилу Тимофеевичу. Скажу, что еду на выставку в Гавану, возможно, будет личная встреча с Фиделем Кастро, испрошу разрешения Калашникова на вручение портрета и автографа кубинскому команданте от его имени. Уверен, Михаил Тимофеевич может присоветовать что-нибудь от себя, что-нибудь нестандартное и интересное.

После этих слов Захаров улыбнулся, пятерней поправил свою шевелюру:

– А ведь правду мне про тебя говорили: ты – человек зачастую спонтанных решений. Только прошу, будь внимателен и не слишком увлекайся, не лезь на рожон. До отъезда у нас есть еще неделя. Советую повстречаться с теми из наших производственников, кто участвовал в запуске объекта в Камагуэе. Их имена ты найдешь в службе кадров у Татьяны Геннадьевны Барабановой. Я ее уже предупредил.

Обещанная неделя пролетела, как один день. Копытцев сообщил, что экспонаты отправлены еще месяц назад. Оказывается, приказ об участии мотоциклетный завод оформил в рамках своих компетенций. По этому документу была подготовлена вся техника и рекламная продукция на нее. Пока материнская компания решала кадровые вопросы, дочернее предприятие взяло инициативу на себя и заблаговременно отгрузило всю матчасть. Похвальная самостоятельность.

Памятуя об обещании перед отъездом навестить Калашникова, Ванин позвонил ему в приемную. Ответил помощник главного конструктора Николай Николаевич Шкляев, бывший военпред ГРАУ – Главного ракетно-артиллерийского управления Минобороны. Ванин доложил о сути своей просьбы. Шкляев посмотрел расписание приема на текущий день:

– У Михаила Тимофеевича сегодня очень плотный график. Хотя погодите! Вы можете быть у нас через 15 минут?

– Уже в пути! Ждите. Я умею быстро бегать. В самой беседе обещаю уложиться в пять-десять минут.

– А это уже не от вас зависит. Теперь вашим временем распоряжается Михаил Тимофеевич, вы ведь сами это хорошо знаете.

К тому, что почти все вопросы ему приходится решать быстро и оперативно, Ванин давно привык: это же российская оборонка, а не ленивый южно-европейский базар. Заводчане умеют ценить даже секунды. К примеру, каждый день, проходя через пропускной турникет, работник предъявляет своё удостоверение с микрочипом, прикладывая его к сенсору. Если ты проходишь контроль не позднее пяти минут до начала смены, то система открывает проход без каких-либо проволочек. Если же ты делаешь это позже, даже с опозданием хотя бы на три (!) секунды, система ставит отметку и немедленно посылает сообщение твоему вышестоящему руководству с предписанием рассмотреть это нарушение трудового распорядка и предложением принять соответствующие меры. Почему пять минут и не позже? Если твоя смена начинается, скажем, в 08:30, то к этому времени ты обязан быть уже на рабочем месте. Таким образом, ты должен пройти КПП как минимум в 08:25. Эти пять минут даны тебе для того, чтобы ты успел дойти – хоть добежать, хоть долететь (!) – от проходной до своего рабочего стола. Как-то, выступая перед студентами Ижевского механического института, Ванин в пылу дискуссии о дисциплине и цене времени бросил такое сравнение:

– Да если бы в нашей оборонке к расходу рабочего времени относились так же, как на гражданке, то у нас ни подводные лодки никогда не смогли бы погружаться так глубоко, ни самолеты не полетели бы со скоростью, равной трех-пятикратной скорости звука…

Вот такая выходит арифметика. Ванин до мозга костей чувствовал себя оборонщиком и в душе гордился этим.

В приемной Калашникова его встретил Шкляев:

– Алексей Валерьевич, заходи сразу. Михаил Тимофеевич тебя ждет. Я тоже буду присутствовать.

После приветствий и традиционных расспросов о житье-бытье Ванин еще раз сжато доложил о своих планах на командировку и об идее от имени российского конструктора вручить Фиделю уже заготовленные подарки: портрет с автографом в приличной рамочке и книгу «Записки конструктора-оружейника», тоже подписанную.

Калашников:

– Водку также, небось, везешь?

– Так точно, Михаил Тимофеевич. В красивом берестяном футляре.

– Что-то сдается мне, маловато этого. Я на самом деле уважаю Фиделя Кастро. Хороший, крепкий он мужик. Николай Николаевич, ну-ка посмотри в нашем сейфе чего-нибудь посущественней.

Шкляев:

– Есть коллекционный альбом всех ваших образцов в кожаном переплете. Есть также коллекционный набор сувенирных медалей в бархатном пенале – ваш юбилейный комплект.

– Вот, так-то будет лучше. Давай, открывай-ка свой ларец. Алексей, поручаю тебе провести дарение на самом приличном уровне.

К себе в заводоуправление Ванин шел окрыленный. МихТим был выше всяческих похвал. Теперь, по давно сложившейся традиции, Ванин обязан будет лично отчитаться перед Калашниковым о выполнении его особого поручения.

Выходит, теперь у него два особых поручения, и оба очень важных – важнее не бывает.