Он снова работал в 1-м отделе, побывал в секретариате, где на него смотрели с большим недоверием. Людмила Анатольевна отсутствовала. Вадим решился на нестандартный ход и заглянул в кабинет советника-посланника Левицкого. Вышел оттуда через час, поблагодарив за беседу. Владимир Яковлевич остался в замешательстве и не мог взять в толк: это то, о чем он подумал, или что-то другое? «Не надо никому сообщать о нашем разговоре, Владимир Яковлевич, – вкрадчиво сказал на прощание Светлов. – То есть вообще никому, ни одной живой душе. Этим вы можете только навредить. Нам же не нужны неприятности на пустом месте? Мы ничего не знаем, можем ошибаться. Уверяю вас, работа посольства не нарушится и невиновные не пострадают». Он рисковал, но этот человек, хоть тресни, не был кротом! Три месяца назад он вернулся в Москву из Вьетнама, в течение недели получил новое назначение. Информация откладывалась в блокноте и в голове. День посла расписан поминутно: визиты, встречи, совещания с коллегами, работа с документами. Хорошо хоть должность секретаря местной парторганизации перешла к Левицкому. Поездки в МИД, встречи с президентом, с министрами. Практически все важные вопросы двусторонних отношений идут через товарища Девятова. Случается, что он общается с людьми без свидетелей – и отчитываться о беседах не обязан. Но он никогда не передвигается в одиночку. Слишком важное лицо. Черный GM, внедорожник с охраной, мигалки, соответствующее звуковое сопровождение. В зависимости от маршрута кортеж посла может сопровождать полиция или даже военные. У секретарей (Стоцкого, Войтенко и Байкалова) – обычные автомобили с дипломатическими номерами и штатные водители. Последние имеют право носить оружие – всякие случались инциденты. На всех охраны не напасешься, бюджет ограничен. Охраной посольства после гибели Бахметьева занимается его бывший зам Каморный, в распоряжении последнего – двенадцать человек, офицеры ГРУ в штатском. Товарища Каморного Вадим видел лишь мельком – мужчина невысокий, лысоватый, ничем не примечательный.

Уследить за движением дипломатов было невозможно. Порой их маршруты пересекались, порой разбегались в разные стороны. Правительственные учреждения, посольства братских и не очень стран, министерства и ведомства, редакции ежедневных и еженедельных газет, которых оказалось много: Noticias nacionales^[2], Amanecer de la libertad^[3], Verdad popular^[4]. Иногда дипломаты отказывались от услуг водителей, сами садились за руль. Это не приветствовалось, но строго и не воспрещалось. В подобных случаях отследить их перемещения было практически нереально. Юганова водила салатного цвета «Пежо» – экономную малолитражку. Иногда брала с собой в поездки сотрудниц секретариата, иногда путешествовала в одиночку. Инструкции запрещали ездить в сомнительные районы – туда и не ездили. Ульманис по рабочим делам перемещался на светлом «Крайслере». Оксана Адамович – на сером «Жуке», который фыркал и стрелял клубами дыма. Дипломатов без водительских удостоверений в посольстве не было, и это дополнительно усложняло работу.

К исходу второго дня голова перегрузилась, а ничего полезного не выяснили. Поползли слушки, на Светлова и его помощника поглядывали с опаской. День клонился к завершению, тени от пальм укладывались на проезжую часть. Светлов и Виталий курили на улице Аламеда, в шаге от КПП, мрачно смотрели, как по дороге ползут машины. Из заведения напротив доносился смех, звучала гитара. Подъехала машина, вышел Байкалов Олег Денисович, приветливо кивнул.

Забренчал турникет за спиной, и через проходную проследовала целая семья. Попискивала и путалась под ногами родителей девчонка лет восьми. Улыбалась женщина с серенькой внешностью – в целом симпатичная, но какая-то невыразительная. Андрей Николаевич Стоцкий был на голову выше супруги. Он шел с важным видом, на его плече покачивалась спортивная сумка. Он сделал вид, что не заметил курящих, повернул направо. Девчонка побежала за ним и теперь путалась под ногами только у папы.

– На море пошли, – объяснил Сотников. – После тяжелого и продолжительного рабочего дня… Здесь восемь минут ходьбы, пляж безопасный, охраняется полицией. Не бывал еще?

– Шутишь? Ладно, выдастся минутка – сбегаю… Удалось что-нибудь выяснить?

– Ну так, с миру по нитке… Как на духу, Вадим? Мы же не на партсобрании?

– Как есть, Виталик, со всей чекистской откровенностью.

– Войтенко несколько раз напивался в «Каса Моно» – вон то, третье по счету заведение. В нем цены пониже. Срывался мужик, с катушек слетал. Впрочем, не буянил, засыпал на месте мертвым сном. Из заведения к нам приходили, просили забрать. Не сказать, что запойный, но иногда находит, особенно перед выходными. А вообще работник хороший, Девятов его ценит, не скандальный, правда, бывает въедливым до мелочей, но это и хорошо. В дипломатии лучше перестраховаться… Ульманис Роберт Янович регулярно посещает бордель на Вальперон, уединяется исключительно с некоей Кармен – эдакая жгучая красотка вроде той, из оперетты…

– Из оперы, – машинально поправил Светлов. – Бизе написал. – И невольно задумался: точно опера, а не балет?

– Да хоть эклер с макаронами, – отмахнулся Сотников. – В общем, чувства у него к этой путане. Тамошняя публика смеется, когда он появляется, дескать, опять, Кармен, твой пришел…

– Ничего себе, – протянул Вадим. – А как же чистый образ советского дипломата?

– А он в другом чистый, – объяснил Виталий. – Ну приперло человека, бывает. Он ей даже цветы покупает. Услуги оплачивает, не скупится. Некрасивая, конечно, история, но если Роберт Янович не замешан в чем-то более серьезном, то не нам его судить. Есть товарищеские суды, парткомы и тому подобное. Свои обязанности он, кстати, выполняет. Почти не пьет. Да и не женатый, между нами, девочками, говоря.

– Хочешь сказать, что все нормально? Человеку доверена секретная информация – а он в борделе со шлюхой? И цэрэушники тут сроду ни при чем и даже не заглядывают?

Виталик усмехался. «Да черт его знает, – подумал Вадим. – Информация не из разряда „совершенно секретно“. И Сотников не первый, кто это выяснил. На хрена ЦРУ такой крот? Все могло быть сложнее, иметь двойное дно, но то, что лежало на поверхности, уликой не являлось».

– Еще что? Давай уж, Виталик, не стесняйся, убей мою веру в светлый облик отечественного дипломата.

– У Югановой и Стоцкого, похоже, амурная связь.

– О, мы собираем жареные сплетни, Виталик? Ну конечно, если нет ничего другого… – «А не со Стоцким ли я ее вчера застукал?» – шевельнулась интересная мысль.

– Именно, – невозмутимо кивнул помощник. – Народ шепчется. А народ, товарищ майор, всегда прав. Без этого никак. Амуры, адюльтеры, разбитые сердца – что еще вы хотели в замкнутом коллективе? История банальная – знают все, кроме супруги Стоцкого. Вы ее видели пару минут назад – похожа она на человека, убитого горем? Но дело житейское, все мы люди. Больше про обоих чего-то криминального не скажу. Олег Денисович Байкалов тайно посещает тотализатор на улице Ортего, ставит на спортивные состязания и даже на петушиные бои…

– Вот как? – встрепенулся Вадим. – В жизни азарта не хватает? Может, он еще и казино посещает?

– Такой информации нет. Выигрывает он или проигрывает, тоже не знаю. Но ты же понимаешь, что может потянуться из этого, казалось бы, невинного развлечения? Крупный проигрыш, добрый дядя помогает, и человек уже в кабале…

– Ну, судя по его цветущему виду, серьезных неприятностей в игре у Олега Денисовича нет… Но все это очень плохо… Может, зря мы полезли, Виталик, в это дерьмо?

– Так сам же приказал. – Помощник пожал плечами и уставился на машину с шашечками, сворачивающую с дороги. Из автомобиля вышли Войтенко с Оксаной Адамович и направились к проходной. Мужчина заметно смущался – компания попалась странная. Оксане Викторовне же было все равно, она шла прямая как штык, невозмутимо задрав нос. Войтенко кивнул, проходя мимо.

– Это так, по работе пересеклись, – прокомментировал Сотников. – Обычно эти двое не дружат.

– Что по Адамович?

– Ни-че-го, – по складам произнес Сотников. – Сотрудница безупречная, в порочащих связях не замечена. Замужем не была, в московской квартире проживает старенькая мать. Работает в Гвадаларе без малого два года. Дважды летала домой в отпуск. Характер стойкий, нордический. Но как-то неровно дышит к Юрию Александровичу Девятову, прибегает по первому зову, хватается за любую работу. Буквально меняется в лице, когда его видит. И он очень ценит Оксану Викторовну. Возможно, это не то, о чем мы сейчас подумали…

– Так, продолжай.

– Нет, не то. – Виталик замотал головой. – Но с другой стороны… никто же ее не видел без кольчуги, в которой она ходит. Возраст не критический, распустить волосы, накрасить… «Служебный роман» видел?

– Мымра. Ну понятно. Фантазер ты, Сотников… И это все, что нарыл?

– Мало, что ли? – Виталик надулся и устремил взгляд наискосок через дорогу, где в тени деревьев прятались заведения «Эль-Кихот» и «Торо Браво». Работали летние веранды, можно было войти в помещения. На специальных складных дощечках крепилось меню для прохожих. – Это самое, Вадим, – Виталик откашлялся. – Дерево видишь? Вон то, развесистое, на медведя похожее?

– Дерево вижу, – вздохнул Светлов. – Лирическое отступление, Виталик? Таких деревьев здесь как ухабов на сельской дороге.

– Не скажите, товарищ майор. – Молодой капитан сделал глубокомысленную мину. – Таких деревьев здесь как раз немного. Растут в лесах и на плантациях, где их специально разводят. Это дерево чикле, дающее натуральный сок латекса. На стволе делают наклонные надрезы, и вытекает натуральная камедь, еще известная как каучук. Свежий сок густеет при контакте с деревом. Его собирают, доводят до кремовой консистенции, кипятят, охлаждают и режут на брикеты. Эта штука тоже называется чикле, ее используют для производства жевательной резинки. Для Соединенных Штатов – незаменимый пищевой продукт. Перестанут жевать – погибнет нация.

– Пока не понимаю, куда ты клонишь, приятель. Советские люди не жуют жевательную резинку из каучука. Советские люди жуют смолу, гудрон и другие полезные продукты.

– Соглашусь: слава богу, что нашим людям недоступно это «благо цивилизации» – иначе все бы стали жвачными животными. Дерево – это так, ориентир. Справа от него – вход в таверну «Каса Моно». Там готовят неплохую кессадилью и буррито, потому что повар у них – мексиканец. На крыльце заведения курят трое мужчин… Вот они закончили травить свои организмы, направляются к серебристому «Континенталю», который ждет их на обочине…

– Виталик, какого хрена? Все эти затяжные преамбулы…

К серебристому «Линкольну» действительно направлялись трое. Один был белый, рослый, со скуластым лицом, второй – моложе, латиноамериканец, а третий – негр, черный, как южная ночь. Мужчины были прилично одеты, явно не члены криминальной уличной группировки.

– Европеоид – резидент ЦРУ в Сантамарко Ричард Гриффин, – ударно закончил свою мысль Виталик.

Что мешало сообщить об этом сразу? Вадим напрягся. Мужчины лениво переговаривались у открытых дверей автомобиля. Много говорил смуглый субъект с крючковатым носом, жестикулировал. Остальные внимали. Белый персонаж повернул голову, вперил пристальный взгляд в майора госбезопасности. Ошибки не было, он поедал глазами именно Вадима. Майор выдержал взгляд. Гриффин смотрел долго, придирчиво – именно так оценивают соперника. На вид ему было лет сорок, типичный англосакс, волосы короткие, жесткие, физиономия загорелая, казалось, ее рубили из камня, хотя и не сказать, что небрежно. Остальные тоже повернулись, стали проявлять внимание. Криво ухмылялся чернокожий, блеснули его отбеленные зубы. Создалось ощущение, что сейчас эти трое выхватят кольты и начнут палить. Видимо, добивались нужного эффекта. Но не добились. Вадим не менялся в лице. Гриффин что-то бросил. Латинос оббежал вокруг внушительного капота и скользнул за руль. Резидент сел рядом с водителем, негр пристроился сзади. Завелся двигатель, машина отвалила от края тротуара, как корабль от причала, покатила по дороге. Проезжая мимо, все трое, как болванчики, повернули головы. Латинос подмигнул. Негр выразительно провел большим пальцем по горлу. Резидент оставался невозмутимым, просто смотрел. Потом все трое отвернулись, водитель поддал газа.

– Ну и ну, товарищ майор… – вышел из оцепенения Виталик. – Поздравляю, про тебя уже всем известно. Какая маленькая деревня, черт возьми, слухи разлетаются, как анекдоты по Советскому Союзу…

– Это не слухи, – пробормотал Светлов, провожая глазами уходящий «Континенталь». – Это достоверная информация. Наши американские коллеги прекрасно знают, кто я такой и для чего прибыл в страну. И, кажется, предлагают партию, хотя и не уверен, что будут играть честно… Ошибки нет? Он точно резидент?

– Точнее некуда, – уверил Виталик и усмехнулся. – Самый главный над всеми американскими шпионами в данном ареале. Личность хорошо известная нашей «благотворительной организации». Хитрый прожженный лис, на хорошем счету в Лэнгли. Курировал секретные операции в Лаосе и Сайгоне, замешан в покушении на Фиделя Кастро, которое предотвратили. Весь послужной список нам неизвестен. Последний год живет и работает в Гвадаларе. Трогать его нельзя, обладает дипломатическим прикрытием. Формально он никакой не резидент, а советник по торгово-экономическим вопросам. Примета современного Гвадалара, Вадим: все знают, а сделать ничего не могут. Где-нибудь на Кубе его давно бы спровадили пинком под зад… Ты как-то задумался, нет?

– Да, порой накатывает… – Вадим медленно вытянул сигарету из пачки в нагрудном кармане, стал разминать. – Поправь меня, если я в чем-то ошибаюсь. От кого мог узнать резидент, что я прибыл в Гвадалар, чтобы выявить крота? Первое, что приходит в голову: от самого крота. Эта личность многое знает и отнюдь не дурная. Резиденту известен не только факт моего прибытия, но и мое лицо. Общается ли крот непосредственно с господином Гриффином или контактирует с его доверенными лицами – вообще не важно. Важно то, что резидент знает, кто крот. Это так, согласен?

– На все сто, – подтвердил Сотников. – Иначе как-то тупо. А ты это к чему?

– Думаю, сообщение о моем появлении, адресованное Гриффину, было у крота последним. Во всяком случае, на какое-то время. Он больше не будет контактировать со своими работодателями, передавать информацию – чтобы себя не выдать. Переходит в спящий режим. Теперь он образцовый советский дипломат. И что-то мне подсказывает, что раскрыть мы его не сможем. Как, Виталик? Всю компанию в подвал и пытать до потери сознания? Глупо. Мы даже точно не уверены, что крот входит в очерченный нами круг. Работу в данном направлении, конечно, будем продолжать, надеясь на чудо. Но есть еще один вариант: зайти с другой стороны. Через резидента, понимаешь?

– Не совсем, – признался Виталик. – Опоишь его паленым ромом – и он все скажет? Похищение в масках, пыточная камера…

– Да иди ты, – рассердился Вадим. – Не знаю, понятия не имею. Но мысль интересная. Подумать надо.

– Сейчас будешь думать? – Виталик нетерпеливо посмотрел на часы. – Хватит на сегодня, а, Вадим? Голова уже пухнет. Есть недостойная мыслишка сбегать на море…

– Ладно, иди. – Вадим отмахнулся.

Оставшись один, он прошелся по тротуару, покурил, стал мурлыкать под нос: «Крокодилы, пальмы, баобабы-бабы-бабы – и жена французского посла…»

– Вадим Георгиевич, если не ошибаюсь? – прозвучал сзади голос. Человек говорил с характерным для прибалтов акцентом. Он повернулся, доброжелательно улыбаясь. Товарищ Ульманис подкрался незаметно, что было похвально для его роста и комплекции. Никакой формальности – парусиновые штаны, льняная рубашка с расстегнутым воротом, на шею наброшено скрученное полотенце. Он смотрел на соотечественника с какой-то смесью робости и любопытства.

– Роберт Янович?

– О, у вас прекрасная память. Не отвлекаю? Вас просили зайти в административно-хозяйственный отдел к Виктору Павловичу. Вот, собственно, и все, что хотел вам сказать. Приятного вечера… – Создалось ощущение, что он хочет добавить «товарищ майор», но не позволила дипломатическая сдержанность.

– Благодарю вас, – кивнул Вадим. – Обязательно зайду к Виктору Павловичу. Собрались на море, Роберт Янович?

– Привычка, – развел руками дипломат. – Рабочий день окончен, надо бежать. Вам тоже рекомендую. После дневного зноя это именно то, что помогает сохранить стойкость и работоспособность. Пляж Эль-Табано – вполне уютное и безопасное местечко. Восемь минут ходьбы, и вы в спасительной прохладе. На пляже есть все для комфортного отдыха. Даже спасатели. Большую часть времени они, конечно, спят, но ничего страшного – спуск в воду пологий, глубина начинается только у буйков, утонуть непросто. Всего доброго, Вадим Георгиевич, не хочу отнимать ваше время.

Ульманис уходил прочь, делая отмашку рукой. Вадим задумчиво смотрел ему в спину. Из проходной выскочил Виталик Сотников, пристроился в хвост начальнику отдел печати. Сотрудник был полностью экипирован: сумка, полотенце, шлепанцы на босую ногу. Виталик не оборачивался. «Шли бы вы лесом, товарищ майор, – выразительно говорила спина. – Делу время, потехе час, и этот час хрен отнимешь!» Видимо, следовало присоединиться к коллегам. Фанатом пляжного отдыха майор не был, но игнорировать такой фактор, как море под боком, было по меньшей мере глупо. Но не сегодня. Он выбросил глупости из головы и зашагал к турникету, охраняемому офицерами в штатском…