После хмурых московских таможенников, с упоением рывшихся в багаже, американские показались мне настроенными миролюбиво. Они боятся только одного: чтобы русские не завезли к ним свои замечательного качества продукты. Таможенник, стоявший на пути пассажиров нашего рейса, на плохом русском монотонно повторял:
– Колбаса? Мясо? Сало?
И выловил-таки в толпе мужика в овчинном тулупе с увесистым чемоданищем. Пока они долго ругались из-за куска домашнего сала, остальные прошмыгнули мимо.
На паспортном контроле мы разделились – американские граждане направо, а все прочие – налево.
Первый контакт с американцем. Увы, моего английского (пять лет в школе и десять в университете), видимо, от волнения, не хватило даже на то, чтобы внятно ответить на простейшие вопросы. Чиновник не слишком удивился моей бестолковости и проштемпелевал визу – могу гулять по Америке хоть шесть месяцев.
Вот и Нью-Йорк. Меня, естественно, здесь никто не ждал, но мою попутчицу Марину, с которой мы за двенадцать часов полета успели хорошо познакомиться, встречали родственники: тетя Соня (говорившая по-русски с сильным одесским акцентом) и ее десятилетний сын Максим (бегло говоривший и по-русски, и по-английски). Марина сообщила им, что я собираюсь ехать автостопом во Флориду, а в Нью-Йорке у меня нет ни родни, ни знакомых. Тетя Соня с ходу предложила пару дней погостить у них.
Так я оказался в небольшой, по американским меркам, квартире в Джамайке, преимущественно негритянском районе, где теперь появилось много русских эмигрантов.
Наверное, как и каждого прибывающего в Америку впервые, больше всего меня тянуло в Манхэттен – самый центр Нью-Йорка. Оказалось, что даже из Джамайки, с окраины Квинса, туда добраться очень легко – полчаса на метро.
На схеме нашел станцию «Пятая авеню» – знакомое название. Туда и направился. Выйдя из метро, на первом же небоскребе увидел огромный транспарант «ANNA PAVLOVA»… Напоминания о России и русских здесь можно встретить повсюду.
Бредешь по авеню и стритам и выхватываешь в общем уличном шуме отдельные фразы на чистейшем русском. Или встретишь наших туристов – в основном у магазинов с бытовой техникой и радиоэлектроникой – обсуждают, что выгоднее закупить.
Или вот на Бродвее, прямо на тротуаре – книжные развалы. Я подошел посмотреть на книги. Все на английском, хотя есть книги и московских издательств. За длинным столом два продавца. Одному из них падает на ногу увесистый короб с художественной литературой. В ответ – художественная, но уже не литературная русская речь. И тут наши! Приглядевшись к остальным книжникам, понял – все они русские. Разговорился с симпатичной продавщицей и выяснил, что в Америке заниматься книготорговлей можно без специального разрешения – свобода! Да и заработки здесь приличные – до 80 долларов в день. Поэтому она, как и многие, приехав в Нью-Йорк по частному приглашению и поторговав, решила остаться здесь навсегда.
План города меня не интересовал. Открывать новое невозможно по плану. До темноты я бродил по самым известным улицам – Бродвею и Пятой авеню. Сначала шел мимо современных небоскребов с шикарными магазинами, потом окружающие дома стали похуже. Публика – тоже. Белых мало – только негры и латиноамериканцы. Так, просто и совершенно неожиданно, я попал в Гарлем.
Резкой границы, отделяющей Гарлем от других районов города, нет – ведь он не строился как негритянское гетто. В начале века в эту часть Манхэттена должны были провести метро, и крупные компании развернули здесь строительство шикарных по тем временам домов, рассчитывая здорово нажиться на их продаже, но просчитались. Спрос на квартиры в этом районе оказался не таким высоким, как предполагали, поэтому цены стали падать, и домовладельцы были готовы поселить в своих домах кого угодно. А тут как раз с юга Америки в Нью-Йорк хлынула волна негритянской миграции. И Гарлем стал центром негритянской общины города и в то же время одной из самых криминогенных зон.
Я-то думал, что в Манхэттене ориентироваться легко – по любой улице можно выйти на соседнее авеню. Поэтому, когда понял, что ненароком забрел в Гарлем, решил свернуть на боковую улочку и по параллельной авеню вернуться в более безопасный для вечерних прогулок район. Но неожиданно почти тут же наткнулся на железную дорогу. Пришлось идти вдоль нее пока не встретился подземный переход, а потом пробираться по каким-то темным задворкам.
Когда я благополучно выбрался из Гарлема и вернулся назад в центр города, время было уже позднее. На улицах никого, кроме бродяг. Ночью они из праздных бездельников превращаются в озабоченных Санта Клаусов: три-четыре пальто, одно поверх другого, внушительные бородищи (такие я видел только у здешних бродяг), неподъемные с виду пластиковые мешки с «подарками» – банками из-под пива и кока-колы. Сдача пустой посуды – бизнес интернациональный, но нью-йоркским бродягам легче: жестянка – не стеклотара, да и оплата в СКВ (5 центов за банку).
Поездка в нью-йоркском метро стоит чуть больше доллара. Работает городской сабвэй круглосуточно. Но ночью попасть в метро не так-то просто. Входы на станции как будто специально маскируют: ни привычной для нас буквы «М», ни другого четкого ориентира, а многие и вовсе закрывают (как я увидел) на амбарный замок.
В поисках открытого входа в метро я долго, но безуспешно, кружил по центру Манхэттена. Наконец, понял, что придется спросить у кого-нибудь дорогу. Подошел к швейцару-негру, стоявшему возле входа в какой-то отель. Он долго и подробно объяснял мне, как пройти к ближайшему входу в метро, но я ничего не понял – еще не освоился в разговорном английском, да и негритянский акцент сильно мешал. Поблагодарив за ценные указания, я опять отправился на поиски – куда глаза глядят.
И все-таки я наконец смог найти открытую станцию. На платформе стояло несколько пассажиров, настороженно и даже с опаской поглядывавших на случайных попутчиков. Подходить к кому-нибудь из них и спрашивать я не решился – зачем показывать, что не местный. В схеме метро смог разобраться самостоятельно. Оказалось, что ехать нужно с двумя пересадками. Поезда по ночам ходят с большими интервалами, поэтому я смог вернуться в Джамайку только под утро.
На улице ни души. Вдруг за спиной резкий визг тормозов. Из машины выходят четыре негра. Ну вот, думаю, началось! Я приготовился уносить ноги, а они, даже не глянув в мою сторону, прошли мимо.
Начитавшись газетных сообщений об американской преступности, поначалу я шарахался почти от каждого встречного. На самом же деле, несмотря на «славу» Нью-Йорка, здесь не принято грабить, а тем более убивать всех, кто оказался на улице ночью.
В то же утро, порядком промерзнув в февральском Нью-Йорке, где на всех автобусных остановках сияло рекламное флоридское солнце, я решил здесь не задерживаться и отправиться на юг. (Признаюсь честно: будь у меня приглашение не во Флориду, а в какой-нибудь северный штат, я бы не стал так рваться в дорогу.)
Правда, уверенности в том, что в наше время хитч-хайкинг в Америке еще возможен, не было. Стал спрашивать местных. Но, как выяснилось, никто из них и не пробовал. Здешние русские стали уверять меня в том, что голосовать на американских дорогах бесполезно – все равно никто не остановит.
Как в любом деле, в хитч-хайкинге самое трудное – начать. Ясно, что голосовать в городе, а тем более в таком гиганте, как Нью-Йорк, – проблема. В потоке машин трудно вычислить ту, которая идет в нужном направлении, еще труднее ее остановить. Нужно выбираться на трассу, что здесь тоже непросто сделать: пешком долго, общественного транспорта в Штатах мало. Известный хитч-хайкер Джек Керуак в романе «На дороге» описывает, как он, попытавшись доехать до окраины Нью-Йорка на метро, на трамвае вернулся в центр и купил билет на междугородный автобус. А для настоящего хитч-хайкера это поражение.
К счастью, мне не пришлось долго мучиться или тратить деньги: Григорий (родственник моей попутчицы по самолету) предложил вывезти меня из Нью-Йорка на своей машине.
В путь отправились рано утром. Миновали мост, отделяющий город от штата Нью-Джерси, и я подумал, что дальше везти меня не стоит: если с хитч-хайкингом не повезет, позвоню Григорию; попрошу забрать в Нью-Йорк – и сразу домой, в Россию (лететь во Флориду на самолете или ехать на автобусе я не собирался).
На окраине Нью-Йорка, недалеко от огромной городской свалки, я вышел из машины и автостоп – вернее, хитч-хайкинг – начался.
В России голосуют раскрытой ладонью, и мне было непривычно держать руку с оттопыренным пальцем, как это принято у американских хитч-хайкеров. Поэтому я решил голосовать с табличкой. Найдя у дороги кусок белого картона, написал на нем: «FLORIDA» – и встал на обочине.
Казалось бы, голосовать несложно: поднял руку и езжай. Но без определенных навыков и тут не обойтись. Нужно, оценив скорость автомашины и расстояние до нее, поднять руку в самый подходящий момент. Кроме того, желательно установить зрительный контакт с водителем, выделив его из общей массы, показывая, что ты именно его просишь остановиться. А главное, необходимо показать водителю, что ты уверен в себе. Весь твой вид должен олицетворять это. Именно уверенность – залог успеха в автостопе.
Среди хитч-хайкеров можно встретить как тех, кто придерживается пассивной тактики голосования – стоит столбом на дороге, вытянув руку и никак не реагируя на проезжающие мимо машины, – так и тех, кто предпочитает активную тактику – размахивает руками, показывает жестами, что позарез нужно уехать, иногда даже пытается докричаться до водителей, короче говоря, на каждый появляющийся на дороге автомобиль реагирует так, будто это единственная машина и только от ее водителя зависит, удастся ли автостопщику добраться до своей цели.
Трудно сказать, какая тактика эффективнее. Видимо, ее выбор определяется исключительно на основании личных особенностей самого хитч-хайкера: более стеснительные предпочитают пассивную тактику, а те, кто понахальнее или более экзальтирован, – активную. Да и среди водителей есть свои предпочтения: одни подвозят только тех, кто скромно себя ведет на дороге, другие, наоборот, их не замечают и реагируют только на более активных хитч-хайкеров.
Я считал себя достаточно опытным автостопщиком, но, как потом выяснилось, свою одиссею хитч-хайкера начал с грубого нарушения закона: голосовать на обочине интерстейт хайвэя* запрещено. Если наткнешься на полицейский патруль, то штрафа не избежать. К счастью, голосовать долго не пришлось.
Вот и первая машина. «Шевроле» двадцатилетней давности с большими пятнами ржавчины – в свободной Америке в отличие от консервативной Европы нет правил, регулирующих внешний вид автомобиля. Руль, мотор и колеса на месте? Остальное не важно. Порой встречаются самые немыслимые драндулеты!
Водитель «Шевроле» – с виду интеллектуал, но в рабочем комбинезоне – распахнул дверцу: – Ты что, на самом деле во Флориду? Ну, садись, по крайней мере вывезу тебя на правильную дорогу. Когда я сел, он сразу протянул мне руку:
– Майкл.
Узнав, что я русский и только что из Москвы, водитель вдруг так обрадовался, будто всю жизнь ждал этой встречи (и такая реакция оказалась у большинства американцев):
– В России ты где живешь? В Москве? А я в Нью-Йорке, – ему явно хотелось рассказать о себе. – Я по специальности архитектор. Раньше жил в Канаде. Закончил там университет, потом учился здесь, в Гарварде. Получил степень магистра, вернулся домой. Занялся ландшафтной архитектурой. Стал главным консультантом правительства. Сейчас был бы уже миллионером, как мой брат, но душа к этому делу не лежала. А тут еще пошли нелады с женой. Развелся. И решил уехать в Америку. Теперь вот живу в Нью-Йорке, работаю плотником. Денег, конечно, не так много, как раньше, но жизнью я доволен, и душа моя спокойна. Честно сказать, работа архитектора меня сильно утомляла. Я понял, что мне нужен не интеллектуальный, а физический труд…
Знаешь, я не советую тебе ехать вдоль побережья. Там сплошь крупные города – Филадельфия, Вашингтон… Лучше сверни на 81-й интерстейт хайвэй. Он идет на юг почти параллельно этому, 95-му. Доедешь до Атланты, а там до Флориды рукой подать, – чтобы окончательно меня убедить, он добавил – Я еду как раз до 81-го хайвэя…
Так в автостопе обычно и получается: маршрут чаще определяет водитель, а не хитч-хайкер.
81-й интерстейт хайвэй проходит мимо городов, большей частью с немецкими названиями. Между Чамберсбургом и Хари-сонбургом Майкл сворачивал с хайвэя. Простившись с ним, я опять вышел на дорогу.
О проекте
О подписке