5. Великий князь Иван II Красный

Русь пострадала от чумы очень сильно. Было подорвано хозяйство, замерла торговля, поредели боевые дружины. Сколько хлебопашцев, мастеров, купцов, княжеских и боярских слуг упокоились в наспех вырытых могилах, а то и в своих же домах, на дорогах, если некому было похоронить? Но на людей катастрофа подействовала по-разному. Одни каялись, полнее и глубже обращались к Господу. Осознали, насколько ничтожны любые дрязги, обиды, корыстные соблазны перед лицом Вечности. Другие наоборот, спешили воспользоваться последствиями.

Тут-то и обнаружилось, насколько непрочным было единение, достигнутое Калитой и Семеном Гордым. Государь умер, Москва ослабела! Сразу зашевелились ее противники. Новгородцам досталось горюшка ничуть не меньше, чем москвичам, но «золотые пояса» проявили вдруг невиданную дипломатическую активность. Принялись пересылаться с Ольгердом, с князем Константином Суздальским, снарядили несколько посольств – в Сарай и Константинополь. Византийскому императору и патриарху повезли гору кляуз на Московскую митрополию, на покойного Феогноста, на его ближайшего помощника, святителя Алексия. Перед ханом ходатайствовали, чтобы он дал ярлык на великое княжение Владимирское не Ивану Красному, а Константину. Даже не дожидаясь, как дело решится в Орде, выгнали московских наместников.

Не забыли, как их удерживали в узде Калита и его старший сын, решили сыграть по-крупному. С суздальским князем, разумеется, договорились, какие поблажки он даст республике за поддержку. У новгородцев хватало серебра на подкуп татарских вельмож, да и Константин был правителем отнюдь не бедным, ему принадлежало плодородное Суздальское ополье, крупные торговые города на Волге – Нижний Новгород и Городец. Он имел и формальные права на престол, его дед, хоть и недолго, делил с Калитой титул великого князя. Ну а одновременно «золотые пояса» нацеливались вырваться из-под контроля митрополии, для них открывалась дорога для сближения с Литвой.

Это было слишком опасно. Все усилия по возрождению Руси грозили пойти прахом. Вместо того, чтобы восстанавливать после чумы деревни, городские промыслы, церковные и административные структуры, приходилось вступать в борьбу. Выскребали оскудевшую казну и кладовые, грузили обозы подарками. Святителю Алексию предстоял далекий путь в Византию, Ивану II поближе, в Сарай. Нет, не напрасно Семен Гордый дружил с Джанибеком, исправно собирал для него дань. Хан не видел причин менять сложившиеся порядок. Впрочем, менять его было уже не просто. Ведь система сбора дани, созданная Калитой, была завязана на Москву. Стоило ли нарушать ее? В убытках останешься. В итоге взятки Новгорода и Константина утекли впустую, Джанибек вручил ярлык Ивану Красному.

На родину он возвращался с ханским послом. Именно татарин должен был возвести его на великое княжение в древней столице, Владимире – пускай князья всегда помнят, из чьих рук они получают власть. Но выяснилось, что бедствие Москвы воодушевило не только новгородцев с суздальцами. Рязанцы уже давно косились на соседей враждебно. Сами себя накручивали злостью, что москвичи полвека назад отобрали у них Коломну. Прослышали – Новгород проталкивает в государи Константина, и приняли желаемое за действительное. Сочли, что господство Москвы уже кончилось, пришло время посчитаться. Когда Иван Красный находился в Орде, рязанские бояре возбудили своего юного князя Олега, налетели на Лопасню, московскую крепость на южном берегу Оки. Разорили ее, взяли в плен наместника, измывались над ним, пытали.

Напакостили по мелочам, на что-то большее силенок не хватило, тут же и осеклись – Иван II возвращался великим князем, по-прежнему был в чести у хана. Выходит, поспешили… Но и Красному было никак не с руки затевать войну. Его княжество не оправилось от мора, он сам еще не утвердился у власти. А новгородцы так и не успокоились. Объявили – хан дал Москве ярлык на великое княжение, но в их городе князья избираются. Они уже выбрали Константина Суздальского, и иного князя признавать над собой не намерены.

С рязанцами Иван Иванович вступил в переговоры, даже согласился заплатить выкуп. Они вернули Лопасню, отпустили наместника и других пленных. Зато Новгород воспринял подобное миролюбие как слабость, заупрямился. Как ни трудно было, как ни досадно, а государю осталось лишь одно, стукнуть кулаком. Призвал удельных князей в поход на новгородцев. «Золотые пояса» сперва храбрились, вооружали горожан, разослали гонцов в Тверь, в Суздаль, звали поддержать их. Но куда там! Оспаривать ханское решение никто не осмелился. Константин Суздальский предпочел примириться с Красным – связал приехавших к нему делегатов и выдал москвичам. Тут уж новгородские бояре сникли. Если от них отвернулся собственный избранник, надо было покоряться. Городская верхушка «с дары многими» отправилась к государю, извинялась. Что ж, Иван Красный удовлетворился. Выговорил за непослушание, да и простил. Подчинились – вот и хорошо.

А тем временем святитель Алексий все еще сидел в Константинополе. Состояние Византии было плачевным, и, тем не менее, она цеплялась за свое влияние на Руси. Патриархия вела себя так, будто по-прежнему представляла великую и процветающую империю. Греки крайне редко и неохотно ставили русских митрополитов. За всю историю Церкви их было лишь четверо, Иларион, Ефрем, Клим Смолятич и св. Петр, да и то двоих из них русское духовенство выбирало само, вопреки патриархам. Но сейчас Византии приходилось особенно худо. Ее раздирали гражданские войны между Иоанном Кантакузином и Палеологами. Кантакузин заключил союз с турками, даже отдал дочку в гарем старого султана Орхана. Благодаря этому ему удалось победить, венчаться на царство.

Но вскоре против него выступил Иоанн Палеолог с генуэзцами и сербами. Их драки совершенно разорили царство. В столице маскировали нищету блестящей мишурой – в императорском дворце подавали глинянную посуду, покрытую позолотой. Трон и короны украшались стразами, драгоценные камни были заложены западным торгашам. Противником Кантакузина стал и патриарх Каллист, царь сместил его, назначил Филофея, но Каллист бежал, оба патриарха поливали друг друга проклятиями. Император и Филофей чувствовали себя у власти очень хлипко, крайне нуждались в деньгах. Поэтому подношения значили в Константинополе не меньше, чем в Орде.

Новгородских жалобщиков обласкали, но отделались от них пустыми словами. А Алексия продержали «на испытании» целый год. Проверяли, что за человек, не опасен ли для Византии? Выжидали решения спора в Сарае, удержит ли первенство Москва? Не обойдет ли ее другое княжество со своими претендентами? Не обошло, и Филофей наконец-то рукоположил св. Алексия в митрополиты. Расщедрился до того, что узаконил положение, уже сотню лет сложившееся на Руси, выдал официальную грамоту о переносе митрополичьей кафедры из Киева во Владимир. Алексий выхлопотал грамоту и для св. Сергия Радонежского, с патриаршим благословением его монастырю. Пустился в обратный путь с чувством выполненного долга.

Но не успел доехать домой, как настигло известие, способное ошеломить кого угодно. Как выяснилось, Ольгерд сделал очередной хитрый ход. Потерпев неудачу с болгарским митрополитом, он снова обратился в Константинополь. Убеждал, что Литва, так и быть, порвет связи с Тырновской патриархией, если греки ей все-таки поставят отдельного митрополита. Кандидата Ольгерд позаботился подобрать такого, что лучше не придумаешь, тверского боярина Романа. Одним махом двух зайцев убивал – кроме решения церковных проблем, наводил мост с Тверью. Не поскупился и на деньги, послы привезли тугие мешки с серебром и золотом. Те же самые Кантакузин с Филофеем без долгих колебаний согласились. С Москвы получили, почему бы с Литвы не получить? Опять же, кто завтра возьмет верх? Скорее Литва, чем Москва.

При переговорах с Алексием патриарх слукавил. Ни словом не обмолвился о предстоящих переменах в Церкви, но резиденцию митрополита перенес во Владимир как раз для того, чтобы Киев «освободился». Проводили святителя, и лишь после этого Романа поставили Киевским митрополитом. Понадеялись, что Алексий узнает задним числом и смирится перед фактом. Человек пожилой, недужный, что он сможет предпринять? Но греки ошиблись. Обман патриархии и разделение Русской Церкви глубоко возмутили Алексия. Он не посчитался ни со своим возрастом, ни с самочувствием. Даже не передохув с дороги, вторично выехал в Константинополь.

Взялся судиться с Романом перед лицом императора и патриарха. Тверской боярин был слишком слабеньким оппонентом для св. Алексия, а махинации византийцев выглядели не слишком красиво. Но и терять литовское серебришко им не улыбалось. Филофей заюлил и постарался выкрутиться. Признал Алексия митрополитом Владимирским и Киевским, а Романа – Литовским и Волынским, вроде как урезал его полномочия. Хотя для Ольгерда этого вполне хватало, он приобрел нужную ему митрополию.

А пока святитель путешествовал туда-сюда, великому князю ох как его не хватало! Мало было новгородцев с рязанцами, так еще и в Москве разыгралась безобразнейшая свара. Иван Красный по натуре был скромным, тихим, и тысяцкий Василий Вельяминов возомнил, что станет при нем вообще всемогущим. Государь – его шурин, кто как не он будет диктовать нужные решения? Вознаградит себя новыми пожалованиями, прибытками. Но Иван II узнал брата жены далеко не с лучшей стороны. Он был не настолько скромным и тихим, чтобы позволять сесть себе на шею. Красный имел собственные представления об истории с отставкой Алексея Босоволкова, убедился, что его оболгали. Амбиции Вельяминова он укоротил одним махом, отстранил его с поста тысяцкого и назначил Босоволкова.

Однако занимал он должность недолго. Утром 3 февраля 1356 г. его нашли на базаре убитым. Вычислить виновных не составляло труда, подозрения и улики указывали на Василия Вельяминова. А государь оказался в полной растерянности. Взять боярина под белы ручки и карать по закону? Попробуй-ка тронь, хлопот не оберешься. За Вельяминовым стоял мощный клан родни, высокопоставленные друзья, иноземные купцы, половина Москвы. А спустить на тормозах – значило расписаться в бессилии перед обнаглевшим боярином. Вопиющее преступление всколыхнуло и горожан. Москвичи забурлили. Шумели, что повторяется история Андрея Боголюбского. Что Босоволков, как и он, любил и опекал простых людей, и за это его угробили «сильные». Слишком сильные. Иван II выбрал самый осторожный вариант. Выносить сор из избы и судить родственника все же не стал. Но Василию Вельяминову прозрачно намекнули, чтобы покинул владения великого князя. Он собрал пожитки и укатил в Рязань.