Глава 4
О традициях

Взятие Казани войсками Ивана Грозного

В дореволюционных и советских трудах были распространены взгляды, будто казачество составилось из беглых крепостных и раскольников [47, 56]. Или из разбойников. Ни малейшей критики подобные версии не выдерживают. На Руси крепостного права не существовало до 1593 г. А церковный раскол случился только в середине XVII в. Казачество возникло гораздо раньше. Да и куда стал бы бежать крестьянин? В татарский плен? Без умения владеть оружием, без организации и навыков выжить в Диком Поле было невозможно. Даже в Литве, во владениях пограничных магнатов, куда действительно бежали крепостные, «оказачивалась» лишь часть из них, большинство оставалось крестьянами, заводило привычные им хозяйства – под защитой казаков.

Ну а разбойники во все времена стремились грабить тех, кто послабее, с минимальным риском получить отпор. Татары или турки к подобным жертвам никак не относились. Наконец, попробуйте представить, возможно ли братство и спайка между разномастными бандами хищников? А ведь у казаков это было объединяющим началом – братьями считали друг друга казаки Дона, Днепра, Яика, Терека.

Да, казачество интенсивно пополнялось извне. Но за счет кого? В основном – жителей приграничья, привычных к условиям военного быта. К казакам присоединялись и беглецы из татарского плена, жители деревень, разоренных степняков – у них с басурманами были свои счеты. Но и татарские воины, потерявшие в междоусобицах родных и имущество, тоже порой присоединялись к казакам. А для того, чтобы существовать в постоянных трудах и опасностях, терпеть невероятные лишения, одних лишь материальных стимулов, добычи от набегов, было мало. Требовалась высокая идея, способная оправдать такой образ жизни, вдохновить на самоотверженность. Эту идею казакам дало Православие. Они стали осознавать себя «воинами Христовыми», защитниками христиан от «басурман».

Выше уже было показано, что казачество складывалось из многих составляющих. Поэтому и в казачьих обычаях можно обнаружить следы разных эпох, разных народов. Как уже отмечалось, слово «казак» сарматское. От сарматских народов пришла и атаманская булава. У них она являлась символом власти князей и военачальников. Слово «атаман» северное, оно встречается в новгородских документах. Пришло оно от варягов, т. е. балтийских русов, и «ватт-ман», «атта-ман» называли предводителей варяжских дружин, что означало «отец-витязь», «отец-муж» [81]. Отсюда и казачье «батька-атаман». Слово «есаул» – тюркское, «хорунжий» – польское, «писарь», «сотник», «судья», «старшина» – русские. В Древней Руси отмечался и обычай брить голову, оставляя одну прядь волос, так себя отмечали знатные воины. У днепровских казаков мы встречаем аналогичные прически. Лев Диакон, описывая князя Святослава, упоминает одну серьгу в ухе. У казаков она означала единственного сына у матери – каковым и являлся Святослав.

Очевидно, и традиции казаков формировались постепенно. Вырабатывались именно такие правила, которые оказывались оптимальными для жизни в экстремальных условиях. Высшим органом казачьей власти был общий круг – в Поднепровье для него переняли польское слово «рада» («совет»). Традиции круга были присущи многим древним народам – германским, славянским, да и на Руси испокон веков существовало общинное самоуправление. Но у казаков круг обладал огромными полномочиями. Был и избирательным, и законодательным, и административным, и судебным органом.

Сообща решали важнейшие вопросы, выбирали и смещали атаманов, судили провинившихся. За серьезные преступления карали смертью. Это тоже диктовалось суровыми условиями казачьей жизни. Если не уничтожить гниль, угрожающую общине, могут погибнуть все. Требовалась спайка, полное доверие друг к другу. Каждый должен был являться настоящим братом для других. Прикрыть, помочь, а если понадобится, пожертвовать собой ради товарищей. Но знать, что и они прикроют тебя, пожертвуют собой ради тебя.

Поэтому и пришлых принимали в свои ряды далеко не автоматически. В XVI–XVII вв. любой новичок сперва становился «товарищем» старого казака. Тот был его наставником, опекуном. К человеку присматривались, оценивали. И только после того, как он себя зарекомендует, круг верстал его в полноправные казаки [129]. Оптимальным был и обычай самоорганизации. Если в столкновении с врагом большинство погибнет, но уцелеют хотя бы трое, то они могут составить круг, выбрать атамана и станут костяком для восстановления своей общности. Откуда и пословица «казачьему роду нет переводу». Вырабатывалась и своя «табель о рангах» – атаманы, есаулы, старшины. Это тоже диктовалось жизнью: чтобы при необходимости быстро сорганизоваться, определить, кто возглавит отряд или группу.

Еще раз коснемся и легенд о том, будто казаки в стародавние времена не женились. Фактам они не соответствуют. Никаких законов о безбрачии у казаков не существовало. Строгий запрет на связь с женщинами действовал только в походах, как и «сухой закон» – вполне здравые требования для поддержания дисциплины. На Дону в XVI в. неоднократно упоминаются сыновья казаков, потомственные казаки – а дети без жен, как известно, не получаются. В царской грамоте 1624 г. упоминается, что еще раньше, в XVI в., многие донцы имели семьи в русских окраинных городах. Польские источники сообщают о женах днепровских казаков, живших в Черкассах, Каневе, Киеве. Ян Сеннинский писал о казаках: «Женщины у них наравне с мужчинами участвуют в военных действиях». Предания гребенцов говорят, что они издревле жили семьями, часто умыкали на женитьбу девушек у горцев. А. Назаров, сопоставляя прозвища яицких казаков из документов XVI в. с переписями 1632, 1723 гг., метрическими книгами XIX в., выявил четкую преемственность – некоторые прозвища продолжали существовать, превращаясь в фамилии [97]. Кстати, среди прозвищ XVI в. нередко встречается «болдыря» – по казачьей терминологии так называли сына не-казака и казачки.

Другой вопрос, что многие казаки и впрямь не успевали обзавестись семьей из-за бурной жизни. Или становились вдовцами. Смертность была высокой, а опасность подстерегала каждый час. Вражеский налет на городок, когда казаки в походе, – и они остались без жен и детей. Иностранцы посещали Дон уже позже, в начале XVII в. Но они отмечали большую свободу казачек, их красоту, выносливость, чистоту и опрятность жилищ. Рассказывали и о брачных обычаях. Жених приводил невесту на майдан. Атаман перед лицом всех казаков спрашивал молодых, любы ли они друг дружке, и объявлял мужем и женой. Легким был и развод – казак и его супруга снова приходили на майдан, муж свидетельствовал, что она была хорошей женой, но любви больше нет. Слегка отталкивал ее от себя, после чего другой казак имел право накрыть ее полой зипуна, предлагая себя в мужья. Кстати, обычаи весьма архаичные и не славянские. На Руси в данное время развод был возможен только при пострижении одного из супругов в монахи.

Впрочем, и эти традиции вполне соответствовали условиям жизни. Ведь храмов в казачьих городках еще не было. Священники, командированные Крутицкой епархией, посещали их редко – попробуй найди казаков по опасным степям и донским зарослям. Иногда их заменяли расстриги, беглые монахи – где других взять? А чаще в казачьих общинах были свои «уставщики» – те, кто лучше знает молитвы. Поэтому и духовная жизнь казаков имела серьезные особенности. В России той эпохи чрезвычайное внимание уделялось внешним атрибутам религии: постам, регулярному посещению храмов, ритуалам праздников и т. п. Все казаки были глубоко верующими, но выполнять подобные требования попросту не могли. Как соблюдать посты, если хлеб покупной и не всегда есть, а основу питания составляют мясо и рыба?

У гребенцов впоследствии был зафиксирован обычай перед боем прикусывать кончик собственной бороды – полагали, что это в какой-то мере заменяет Причастие [14]. Известно также, что перед схваткой устраивались коллективные покаяния. Или исповедовались друг перед другом, перед «уставщиками» – с тем, чтобы исповедь погибшего уцелевшие донесли до священника. Была распространенной и такая форма покаяния, как обеты. Окунуться на Крещение, сделать вклад в монастырь. По обетам казаки периодически отправлялись на богомолье в монастыри – то в близлежащие, а то и далекие, на Поморский Север. «Отмаливали грехи», после чего возвращались к привычному образу жизни.

Но казаки пребывали в уверенности, что в вынужденном нарушении церковных установлений и формальностей для них нет ничего страшного – потому что они служат Богу по-своему, оружием. Воины Христовы. Это воспринималось не в качестве гордыни или претензий на исключительность, а как констатация факта. Воины Христовы, а уж Он разберет, кто достойно послужил Ему, а кто нет. Именно Вера стала одним из краеугольных камней казачьей психологии. А вторым была воля.

Но здесь надо иметь в виду, что в XIX в. либералы подменили понятия, внедрив вместо «воля» – «свобода». Идеализировалась «борьба за свободу», этот термин стал подразумеваться заведомым благом и противопоставлялся «рабству». Однако в XVI–XVII вв. на Руси слово «свобода» применялось очень редко. В ходу был термин «воля». Он совпадает со «свободой» лишь в одном из значений, а в других расходится. Понятие «свобода» чисто механическое. Так, в физике говорят о «степенях свободы». Одна степень – способность частицы перемещаться вдоль одной оси, две степени – по двум осям, три – по всем направлениям, четыре – тело вдобавок может вращаться вокруг одной оси, пять – вокруг двух осей, шесть – способно передвигаться в пространстве и кувыркаться как угодно…

Слово «воля», в отличие от «свободы», включает в себя целенаправленное, осмысленное начало. Говорят – «моя воля» (в том числе и воля на то, чтобы ограничить собственную свободу). Данное понятие включает и «волевое усилие» по достижению цели, «силу воли». Наконец, оно имеет много уровней. Есть воля человека, воля коллектива – которая выше воли индивидуума, есть и Божья Воля… «Свобода», доведенная до абсолюта, дает анархию, хаос. То бишь царство лукавого. Воля – нет. Для нее идеалом будет случай, когда воля отдельного человека совпадает с волей коллектива и с Божьей Волей. А слово «рабство» на самом-то деле антоним не для «свободы», а для «воли». Невольник – человек, не способный действовать по своей воле. (В наше время можно привести массу примеров, когда люди, юридически свободные, утрачивают собственную волю и живут по чуждым манипуляциям, в русле навязанных им стандартов и ценностей.) Эту разницу важно учитывать для правильного понимания психологии казачества, его истории.

Между прочим, и споры, были ли казаки «русскими» или отдельным народом, вообще не имеют смысла. Они были православными, а по понятиям той эпохи любой православный считался «русским». И если принимал православное крещение татарин, немец, поляк, он автоматически признавался «русским». Но ведь и сам по себе великорусский этнос в XV–XVI вв. только еще формировался. В составе Российской державы объединялись общности московитян, новгородцев, псковичей, рязанцев, смолян, севрюков, «чудь», служилые татары, «литва» и т. д.

И вот здесь стоит обратить внимание, что образование новой нации – процесс не только благотворный, но и совсем не безболезненный. Самые активные, энергичные люди могут противиться «унификации». Они становятся на пути объективного процесса и, как правило, погибают – это происходило в междоусобицах Европы, арабского мира и других стран. Однако в условиях России возникла особая структура – казачество, которая нуждалась именно в таких людях! Вбирала их в себя. И для них эта структура вполне подходила. Таким образом формирование великорусского этноса и казачества шло одновременно, было «двуединым» процессом. Случай в мировой истории уникальный, оттого и не удается втиснуть казаков ни в какую «стандартную» классификацию. Особенностью «двуединого» процесса стало и то, что казаки не отделяли себя от Российского государства, не становились его врагами – как проигравшие беженцы и эмигранты. Напротив, поддерживали и крепили связи с Россией.

Рассматривая традиции казачества, стоит коснуться еще нескольких легенд. Например, у последующих историков и литераторов было принято отождествлять казаков с конницей. Но казачья кавалерия появилась далеко не сразу. Для табунов нужны пастбища, а степь принадлежала татарам. В конном бою с крымскими загонами небольшие отряды казаков стерли бы с лица земли. Да и уйти по степи верхом от татарской погони шансов почти не было. У казаков главным транспортным средством была лодка, и воевали они пешими или на лодках. Операции строились так, чтобы скрытно подплыть к неприятельскому стану. Или устроить засаду где-нибудь на переправах. Внезапно напасть, вызвать переполох. Если у татар есть пленные – освободить их, набрать добычу, а потом отчалили, и на воде уже не догонят. Болотистые берега и прибрежные заросли прикроют от стрел, и казаки исчезнут в протоках.

Казаки учились владеть оружием с детства и славились исключительнеой меткостью. Что и не удивительно, ведь пропитание добывали охотой. Они были и отличными фортификаторами. Перед боем старались огородиться, очень быстро возводили «острожки». Или «засекались» завалом срубленных деревьев, делали кольцо из телег. Провоцировали противника на атаку, из-за укрытий косили пулями и стрелами, а потом довершали дело решительной контратакой. Подобную роль играли и укрепления казачьих городков. Преодолеть их вражеская конница не могла. А спешившись, татары в значительной мере теряли боевые качества. Казаки отстреливались, наносили им урон. А вести планомерную осаду, глядишь, и не станут – добыча сомнительная, а серьезные потери гарантированы.

И еще одна легенда – что казачья вольница промышляла по степям сама по себе, не имея к России никакого отношения. Причем возникла эта версия на основе реальной дипломатической переписки той эпохи. При переговорах с Москвой на казаков крымцы и ногайцы непрестанно жаловались то на «казаков-севрюков» и «всю русь», осевшую на Дону, требуя «свести их» с этой реки. То на некоего Сары-Азмана, который со своим отрядом «на Дону в трех или четырех местах города поделали… да наших послов и людей стерегут и разбивают». На такие претензии русское правительство отвечало стандартно. Дескать, «на поле ходят казаки многие: казанцы, азовцы, крымцы и иные ходят баловни казаки, а и наших украин (окраин) казаки, с ними смешавшись, ходят». При этом разводило руками, что за действия таких ватаг Россия не отвечает, они «как вам, так и нам тати», вот и разбирайтесь с ними сами.

Но воспринимать такие ответы буквально, как нередко делают историки, не стоит. Дипломатия есть дипломатия. Ногайцы, крымцы, казанцы, астраханцы вовсе не были невинными овечками. Русь страдала от них очень сильно. Открытого конфликта с соседями Москва старалась избежать – но с помощью казаков отвечало «неофициально». В 1546 г. воевода Путивля докладывал в столицу: «Ныне, Государь, казаков на поле много: и черкасцев (из Черкасс), и кыян (из Киева), и твоих государевых, вышли, Государь, на поле изо всех украин». Как видим, о действиях казаков в Москве прекрасно знали. Подданные России, «государевы» казаки пограничных городов не ограничивались пассивной обороной, совершали вылазки в степь вместе с поднепровскими и вольными казаками.

В 1540-х гг. эта необъявленная война особенно обострилась. При малолетнем Государе Иване Васильевиче власть захватили бояре-временщики. Разворовывали казну, строительство и ремонт крепостей прекратились. Воины, не получая жалованья, расходились по домам. С Крымом и Казанью бояре старались примириться. Посылали большие выплаты, соглашались на любые уступки. Но ханы только наглели. Крымское, Казанское, Астраханское ханство и две ногайских орды объединились против Руси, набеги стали непрерывными. Современник писал: «Рязанская земля и Северская крымским мечом погублены, Низовская же земля вся, Галич и Устюг и Вятка и Пермь от казанцев запусте» [164].

Казанский хан вслед за Крымом признал себя подданным Османской империи, потребовал от Москвы платить дань – такую же, как когда-то платили Золотой Орде. А крымский хан угрожал Царю, что турецкий султан «вселенную покорил», и «дай Боже нам ему твоя земля показати». Да и другие соседи нашей страны отнюдь не были друзьями. Литва, Ливонский орден, Швеция только и выжидали удобный момент, чтобы накинуться.

Но великий князь Иван Васильевич подрос – и стал Грозным. Сверг клику Шуйских. В 1547 г. он первым из Московских Государей венчался на Царство. А петлю, стянутую вокруг России, требовалось решительно разрубить. Реорганизовывалась армия. Полки конницы из бояр, дворян и детей боярских, дополнились частями регулярной пехоты – стрельцов. Привлекали и казаков, их нанимали за плату отрядами во главе со своими выборными атаманами. Иван Васильевич начал войну с Казанью. Правда, первые походы в 1547 и 1550 гг. были неудачными. Но Царь изменил тактику, весной 1551 г. была построена крепость Свияжск. Сперва казанцы не придали этому значения.

Однако в крепости вместе с гарнизоном были размещены казаки. Они перекрыли «сторожами» сообщение между Казанью и Крымом, несколькими рейдами привели «под государеву руку» окрестные племена горной (правобережной) черемисы. И уже вместе с черемисами начали «на луговую (левобережную) сторону ходити воевать». Посыпавшиеся нападения вызвали в Казани панику, внутренний раскол. Тем же летом ханство запросило о мире. Условия были продиктованы жесткие. Казань возвращала всех русских невольников (их набралось 60 тысяч!) и становилась вассалом Москвы, принимая на престол касимовского служилого «царя» Шах-Али и русский отряд.

Но даже теперь мир оказался недолгим. Крымский хан Девлет-Гирей и султан Сулейман сразу же направили послов в Астрахань и Ногайскую орду, призывая к войне с русскими. Их эмиссары постарались взбунтовать казанцев. Шах-Али бежал, русские чиновники, воины и казаки, находившиеся в городе, были перебиты. Казань провозгласила ханом астраханского царевича Ядигера. А Иван Грозный после этих событий пришел к выводу – полумерами ограничиваться больше нельзя, с Казанским ханством надо покончить. В 1552 г. он поднял рати для решающего удара. Девлет-Гирей попытался предотвратить его, двинул на Москву крымскую орду, усиленную турецкой артиллерией и янычарами. Но вовремя предупредили донские казаки. Русское войско выступило на юг, отразило татар под Тулой, а уж потом повернуло на восток.

Казаки участвовали в этом походе. В донской песне взять Казань помогает Ермак Тимофеевич. Но это фольклорная фантазия более поздних времен. А в начале XVII в. на Дону еще помнили подлинные события и писали: «В которое время Царь Иван стоял под Казанью, и по его государеву указу атаманы и казаки выходили з Дону и с Волги и с Яика и с Терека». А возглавил их атаман Сусар Федоров [129]. Как мы видим, несмотря на дипломатические отговорки перед татарами, Москва поддерживала с казаками прекрасные отношения. И они, в свою очередь, признавали Царя своим властителем, откликнулись на «государев указ».

Осада Казани была очень трудной. Город жестоко сопротивлялся. Но после праздника Покрова Пресвятой Богородицы, 2 октября, были взорваны мины, подведенные под валы и стены. Летопись сообщает, как пошли на штурм «многие атаманы и казаки, и стрельцы, и многие дети боярские, и охотники». Казань пала. Казаки ворвались в город первыми, и Иван Грозный, по преданию, наградил их – пожаловал в вечное владение Тихий Дон со всеми притоками. Эта грамота не сохранилась, но казачество о ней всегда помнило. И именно в связи с Казанским взятием Покров Пресвятой Богородицы стал почитаться у казаков особенным, своим праздником. Общим – ведь в этой войне впервые выступили вместе донские, терские, волжские, яицкие казаки. И днепровские тоже, их привлекали на службу в качестве наемников. А значит, эту дату, Покров Пресвятой Богородицы 1552 г., правомочно рассматривать как точку отсчета, дату рождения российского казачества.