7. Святые Владимир, Борис, Глеб и  Святополк Окаянный

Казалось, спокойствие на Руси наладилось – ан нет… Подал голос Новгород. Город богатый, край обширный, и подать в казну он должен был платить немалую, 3000 гривен серебра в год. Треть шла на содержание местного князя и его дружины, две трети отправлялись в Киев. Новгородские бояре давно уже роптали, а надо ли платить? На ком стоит вся Русь, как не на новгородцах? Разве от Киева держава вырастала? Разве не Новгород призвал Рюрика, шел на Киев под знаменами Вещего Олега, был вотчиной Святослава, возвел на киевский престол самого Владимира? И где же благодарность?

Князь Ярослав новгородцам понравился – хоть и хромой, но смелый, решительный, умный. Они тоже Ярославу понравились. Вместе шведов лупили, сжились, почти что сроднились. В боях и свою силу почувствовали, закружились молодецкие головушки. «Золотые пояса» принялись подзуживать князя. Полоцк для Владимира брали новгородцы, а теперь-то Полоцк ничего не платит. Это как, справедливо? А Смоленск, Чернигов, Волынь, Ростов, Муром сколько отстегивают в казну, разве по три тыщи? Почему Новгород должен за всех отдуваться? Столица и без того благоденствует, купается в роскоши, неужто сами не нашли бы, куда деньги девать? Храмы и дворцы отгрохали бы не хуже киевских! Почему на новгородские деньги укрепляются южные границы? Разве печенеги разоряют наши земли? Лучше бы ту же Ладогу укрепили на будущее…

Ярославу их доводы показались резонными. Новгородскую землю нужно было восстанавливать после войны, а с нее серебро требуют! В 1014 г. он отписал отцу, что дани присылать не будет. Владимир, разумеется, рассердился. Пригрозил ослушнику, что приведет его к порядку силой. Но здесь уж нашла коса на камень. Гнев отца Ярослав расценил как незаслуженный, в свою очередь завелся. Да ему и стыдно было бы отступить – перед новгородцами, перед молодой супругой. В конце концов, он князь или не князь? В войне побеждал, на дочери шведского короля женат. Отрезал – не будем платить, и все.

Такая строптивость уже зашкалила через край, и св. Владимир велел собирать войско. Намеревался ли он сражаться против сына? Конечно, нет. Он прекрасно знал, что кашу заварили новгородские бояре, жалевшие свои кошельки. Но великий князь знал и другое: эти бояре тоже не хотят войны. Помнил, что случилось в 977 г. Когда Ярополк и Свенельд послали отряды на Новгород, «золотые пояса» настояли, чтобы он, Владимир, отчаливал за море. Ведь при осаде могли погибнуть их дома, богатства, разорялись бы их села. А сейчас они пытались припугнуть, выторговать поблажки. Схватки с печенегами научили киевлян мгновенно поднимать полки. Государь имел возможность выступить сразу же, по удобной зимней дороге. Но на этот раз, в отличие от броска на Туров, он готовился к походу не спеша, помаленечку. Давал Новгороду время одуматься. Поймут, что он не уступит, да и зачешутся, закинут удочки для переговоров.

Но измена Святополка и выходка Ярослава заставили великого князя задуматься о другом… Сыновей у него было много, от разных матерей, разного воспитания. Некоторые уходили из жизни во цвете лет. Тем не менее в Тмутаракани еще оставался Мстислав, у древлян Станислав, в Пскове Судислав. Кто знает, какие мысли варятся в их молодых головах? А ну как заявят о себе после Полоцка, Турова, Новгорода? А как они уживутся друг с другом, когда не станет отца?… Системы наследования власти на Руси еще не существовало.

Древнее русское право предусматривало минорат. Даже позже эта традиция отразится в Русской Правде: «Двор отеческий всегда без раздела принадлежит меньшему сыну». Но при младшем государе власть могли перехватить временщики, в свое время это уже случилось с Игорем Рюриковичем [105, 106]. В Европе установилась другая система, майорат, власть и владения передавались от отца к старшему сыну. Но ведь формально старшим считался Святополк! В ту эпоху существовали и иные традиции. В Германии наследника выбирал съезд князей, а в Византии и Болгарии монархи сами определяли преемника. Нередко греческие и немецкие императоры еще при жизни короновали наследников, назначали их соправителями, чтобы передача власти прошла без потрясений.

Владимир решил поступить так же. Он вызвал к себе сына Бориса. Именно его великий князь наметил в преемники. Хватит ему сидеть на ростовской окраине. Пусть будет рядом, входит в хитросплетения киевской политики, приучается к государственным масштабам. А бояре, войско, другие сыновья пускай привыкают, что вот он, будущий правитель. Борис приехал радостный, одухотворенный. Соскучился по отцу, по родным, по красивым киевским храмам. Спешил рассказать о своих делах на севере. Воевать с Ярославом Борис и подавно не был настроен, относился к нему с уважением. В Ростове на каждом шагу приходилось видеть и слышать, чего достиг первый русский князь, что он построил, как решал те или иные вопросы. Да и вообще евангельское сознание Бориса не вмещало, что можно скрестить оружие с родным братом. Он же не враг Руси, не чужеземец.

За Ярослава заступалась перед отцом и дочка Предслава. Она дружила со старшим братом, переписывалась с ним. Мало ли с кем не бывает – погорячился, советники попутали. Великий князь размышлял, как лучше ликвидировать глупый конфликт. Например, Предслава напишет как бы от себя, подаст надежду на примирение. А когда выступит войско, новгородцы в любом случае пойдут на попятную. Тут-то Ярослав сам поймет, чего стоят их подзуживания. Да и миролюбивый Борис поможет усовестить брата. Можно будет пойти и на уступки новгородцам, но не первому и не сразу. Выждать, чтобы поклонились, повинились…

Воплотить планы государь не успел. Заговор уже сплелся рядом с ним, в Киеве. Основу его составило столичное боярство. Оно усилилось, богатело, наследственные угодья дополнялись новыми государевыми пожалованиями. Державная власть великого князя стесняла знать, раздражала. Не лучше ли, как на Западе? Бояре не забыли, как их отцы в свое удовольствие заправляли Киевом и всей страной при Ярополке. Сейчас в тюрьме сидел его сын… Но сами столичные тузы никогда не осмелились бы что-то замыслить против св. Владимира. Куда им было копать под такую могучую фигуру! Пример Турова был слишком свежим. Организовать заговор исподтишка помогли византийцы. Вот им-то св. Владимир стоял поперек горла. С заключенным Святополком велись тайные переговоры, вырабатывались условия. Приезд св. Бориса и разговоры, что он будет провозглашен наследником, подстегнули изменников.

Великий князь был еще совсем не стар, ему лишь перевалило за 50. Здоровье у него было отменное, ни разу и нигде не упоминалось о его болезнях, он постоянно бывал в походах, на коне. А весной 1015 г. он внезапно почувствовал недомогание. Была ли вызвана его болезнь естественными причинами? В этом можно усомниться. Уж как-то все слишком «своевременно» сложилось. Крамольникам было необходимо удалить из Киева собравшуюся армию, и поступило ложное донесение о нападении печенегов. Государь поручил войско св. Борису – вот ему и первое поручение в роли «правой руки» отца. Хотя состояние великого князя не вызывало никаких опасений. В противном случае разве смог бы сын оставить его? Для командования имелись и воеводы. Но войско выступило в степи, а после этого самочувствие св. Владимира резко ухудшилось, всего через несколько дней, 15 июля, Креститель Руси предал душу Господу…

И вот тут-то сработали все подготовленные механизмы. Волю великого князя о наследнике бояре утаили от киевлян, а от остальных городов утаили даже его смерть. Сразу же выпустили из темницы Святополка, он объявил себя государем. Первым делом раскрыл богатейшую казну, накопленную приемным отцом, принялся раздаривать сокровища. Естественно, не всем киевлянам. На всех никаких сокровищ не хватило бы. Он расплачивался с теми, кто посадил его на престол, покупал других сторонников. В заговоре оказалось замешано столичное духовенство – и греки, и обласканный Владимиром Анастас Корсунянин. Что, в общем-то не удивительно, предавший один раз предаст и во второй. Киевские иерархи не обличили узурпатора, признали законным властителем. Его поддержали и евреи. Ведь он был зятем Болеслава Храброго, а польские короли очень благоволили евреям, дозволили им свободно бывать и торговать при своем дворе [16].

Тем временем св. Борис с войском бесцельно поблуждал по степям, никаких печенегов не встретил и повернул назад. А на р. Альте его встретило известие, способное ошеломить кого угодно: отца уже нет в живых, и в Киеве воцарился Святополк. Многие витязи возмутились. Они-то знали, кого прочил в преемники покойный Владимир. Предложили св. Борису – дело поправимое, а горевать сейчас не время. В твоем распоряжении войско, отцовская дружина. Айда на Киев, и вышибем наглеца! Дружинники знали, князь не был трусом. Еще мальчиком участвовал с отцом в походах на печенегов, в Ростове дрался с волжскими болгарами. Но… св. Борису претила сама мысль схлестнуться с русскими против русских, развязать братоубийство. Нет, он предпочел пожертвовать властью. Сказал, что Святополк – его старший его брат, он готов подчиниться старшему, как отцу. Он не хотел давать даже повода к столкновению. Демонстративно показал, что он не намерен сражаться – остановился лагерем на Альте, отправил в Киев гонцов, а войско отпустил.

О, для заговорщиков все складывалось как нельзя лучше! Главный воевода Владимира Волчий Хвост состоял в их числе, повел воинов присягать Святополку и получать за это серебришко. Новый государь, в свою очередь, послал св. Борису дружеский ответ, рассыпался в любезностях, обещал выделить дополнительные владения. Но настроен он был совсем не мирно. Он решил попросту истребить братьев. Созвал в загородной резиденции, Вышгороде, тайное ночное совещание. Бояре Талец, Еловит, Ляшко и Путша получили однозначное и недвусмысленное указание: «Не говоря никому ни слова, ступайте и убейте брата моего Бориса».

Далеко не все киевляне были в восторге от Святополка. Среди дружинников, слуг, хватало таких, кому темные делишки вокруг трона совсем не понравились. Центром оппозиции стал не столичный клир, не купленные на корню придворные, а девушка. Дочь св. Владимира Предслава. Узурпатор не обратил внимания на княжну, а к ней стекались тревожные сведения, она старалась узнать о замыслах, вызревающих в окружении Святополка [73]