© Шамбаров В.Е., 2024

© ООО «Издательство Родина», 2024

Пролог

При одном слове «русские» лучшие солдаты в ужасе разбегались кто куда. Король Фридрих, еще утром непобедимый, а сейчас едва избежавший смерти и плена, лихорадочно писал своему министру: «Я несчастлив, что еще жив. Из армии в 48 тысяч человек у меня не остается и 3 тысяч. Когда я говорю это, все бежит, и у меня уже нет больше власти над этими людьми. В Берлине хорошо сделают, если подумают о собственной безопасности. Жестокое несчастье! Я его не переживу. Последствия дела будут хуже, чем оно само. У меня нет больше никаких средств, и, сказать правду, я считаю все потерянным» [1, с. 481]. Да, это был не просто разгром. Была сокрушена созданная Фридрихом военная машина. Лучшая в мире, сминавшая любых противников. И кто же одолел его? Женщина! Которую он всегда презирал – взбаламошная, капризная, легкомысленная. С рыхлыми, плохо обученными, кое-как снаряженными войсками… Король не понимал – случилось то, что по его оценкам было попросту невозможным.

Какой же она была, его противница Елизавета Петровна? Давайте окунемся в причудливый XVIII век, когда придворный блеск отлично уживался с уличной грязью, сказочная роскошь – с дырявой изнанкой нищеты, изысканный этикет – с грубостью и непристойностью, понятия дворянской чести – с продажностью и карьеризмом. Это был расцвет эпохи авантюристов: сумбурной, беспорядочной, переменчивой, но и бесшабашной, романтичной, в чем-то очаровательной. А в крутых международных хитросплетениях вызрело противостояние между Россией и Пруссией, превратившейся в главный европейский эпицентр агрессии.

Глава 1. Дитя «золотого века»

Москва встречает героев Полтавы. Художник Василий Нестеренко

В декабре 1709 г. к Москве подошли полки победителей под Полтавой. Вели множество пленных, растянувшиеся обозы трофеев. Петр I, как он любил, готовил триумфальное шествие через столицу, сам расписывал сценарий. Порадовать народ, воочию показать плоды доселе невиданной победы. Но вдруг сообщили: Екатерина, ожидавшая его в Коломенском, родила девочку. Петра это настолько обрадовало, что он даже решил не совмещать торжества, перенес марш через Москву на 3 дня: «Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с пришествием в этот мир мою дочь!» Позвал на пир в Коломенское и сподвижников, и шведских генералов. Для новорожденной он выбрал имя Елизавета. В то время в России оно было редким, но царю почему-то нравилось. Еще до рождения дочери Лизеттой звали его любимую лошадь, любимую собаку, построенный по его личному проекту корабль, 16-пушечную шняву.

Каким же был мир, в который пришла малютка Елизавета? Его карта была очень не похожей на нынешнюю. Величайшей мировой империей была Испанская, но она надорвалась, раскидав силы по земному шару, клонилась в упадок. А самой могущественной считалась Французская. Ее владения охватывали большую часть Индии, половину Северной Америки, колонии в Африке, Южной Америке, бесчисленные острова. Соперницами французов на мировых просторах выступали Англия и Голландия – каждая из них тоже формировала свою колониальную империю.

Но Франция и в Европе открыто претендовала на господство, из-за этого враждовала с императорами Священной Римской империи, занимавшими высший ранг среди западных монархов. Впрочем, их империя была чисто номинальной. Множество мелких германских и итальянских государств, составлявших ее, жили вполне самостоятельно, а опорой императоров оставались их личные владения: Австрия, Венгрия, Чехия, Силезия, Хорватия. А французы в постоянной борьбе с ними использовали и свою великолепную дипломатию. Традиционной их союзницей была Османская империя: а ей принадлежали Балканы, Причерноморье, половина Закавказья, Ближний Восток, Северная Африка. Не раз и не два турецкие полчища ставили Австрийскую империю на грань гибели. Ценнейшей союзницей Франции стала и воинственная Швеция, создавшая лучшую в Европе армию. Получая на ее содержание золото из Парижа, шведы перевернули вверх дном всю Германию. При этом и для себя отвоевали обширную империю, почти полностью охватившую берега Балтийского моря.

При «короле-солнце» Людовике XIV Франция достигла вершины величия и богатства. Ее дипломатия втянула под свое влияние Баварию, Гессен и еще ряд немецких, итальянских государств, римского папу. Политика Людовика была крайне агрессивной, он то и дело пытался захватить богатую Голландию, сопредельные земли Испании, Италии, Германии. Но в это же время на севере заявила о себе еще одна великая держава – Россия. Сокрушила извечного врага нашей страны, Польшу, отобрав у нее Смоленщину и Левобережную Украину.

Ее возвышение во Франции восприняли однозначно – как помеху на пути к европейскому лидерству. Разгромленная Польша покатилась в полный раздрай, и Версальский двор взял ее под покровительство, подтягивая под себя. В отношении России была выбрана линия максимально вредить и ослаблять ее. На нее принялись натравливать турок. В период противостояния царевны Софьи с юным Петром французы тоже включились в игру. Шпион Людовика иезуит Де Невилль вел в Москве тайные переговоры с фаворитом правительницы канцлером Голицыным, с его ставленником гетманом Мазепой. За помощь в захвате власти канцлер и Софья соглашались вернуть полякам Украину и ввести в России церковную унию, да и Мазепа уже тогда стал предателем. Однако победил Петр. Невилль, высланный из нашей страны, во Франции издал клеветническую книгу «Любопытное и новое известие о Московии». Своему королю советовал действовать против русских жесткой силой: “Чтобы достигнуть каких-либо результатов, с ними не должно обращаться учтиво”» [2].

Однако Франция распространяла собственное влияние не только силой. Людовик XIV внедрил новый образ жизни, названный льстецами «золотым веком». В высшую ценность возводился культ роскоши. Строились вычурные дворцы, разбивались фантастические сады и парки, жизнь превращалась в феерию удовольствий, балов, маскарадов, театральных представлений. Французская кулинария стала искусством, изобретая соусы и салаты из сотен компонентов. Искусством стали и пышные наряды, прически, парики. Особой наукой стал искусственный этикет с обязательной «куртуазностью», «утонченными» манерами. Возникла и «прециозная» литература. То бишь «драгоценная», «жеманная», для избранных. В ней, как и в поэзии, ценилась нарочитая вычурность языка. Сам король держал под патронажем и щедро оплачивал лучших художников, скульпторов, композиторов, архитекторов, философов, украшавших эту «сказку».

Но такими средствами решались и политические задачи. Стереотипам «золотого века» завидовали монархи и знать других государств. Перенимали их в меру собственных кошельков. По Европе распространялись французские моды, нравы, системы ценностей. Французское искусство и культура признавались образцами. Писатели переходили на французский – родные языки считали недостаточно «изысканными». Французский язык стал международным, вытеснил из дипломатии латынь, ранее используемую в этом качестве. Этот язык становился и признаком культуры, образованности. А тем самым утверждался высший авторитет французского короля и его державы!

Хотя в действительности позолота «золотого века» оказывалась очень поверхностной. Роскошь, дорогостоящая дипломатия, войны требовали колоссальных расходов, и они ложились на простонародье. Поэтому блеск и расточительство соседствовали со страшной нищетой. 85 % французского населения составляли крестьяне, и современник, епископ Масилон, писал: «Народ в наших деревнях живет в чудовищной нищете, ни сена на постели, ни утвари. Большинству… не хватает их единственной пищи, ячменного или овсяного хлеба, в котором они вынуждены отказывать себе и своим детям, чтобы иметь чем оплатить налоги… Негры наших островов бесконечно более счастливы, так как за работу их кормят и одевают с женой и детьми, тогда как наши крестьяне, самые трудолюбивые, при самом упорном труде не могут обеспечить хлеба себе и своим семьям и уплатить причитающиеся с них взносы».

Результатами были восстания, преступность, разорившиеся люди превращались в разбойников. Но и кары для воров с мятежниками были жесточайшими – так же, как повсюду в Европе. Ассортимент пыток был очень широким: дыба, побои, раскаленное железо, тиски для рук и ног, клинья в суставы, накачивание в рот и в кишечник горячей воды, масла. А виселица считалась самой мягкой, рядовой казнью. За более серьезную вину (и для наглядного запугивания потенциальных преступников) применялись колесование, четвертование, сожжение.

Но стереотипы «золотого века» были разорительными и для верхушки общества: чтобы вписываться в них, требовалось обставлять богатые дома, устраивать балы, содержать шикарные выезды и любовниц, играть в карты по-крупному, постоянно менять модные наряды. Развилось повальное воровство и продажность. Причем взятки во Франции были вполне официальными, считались законным вознаграждением за труды. А правительство, постоянно нуждаясь в деньгах, не платило жалованья. Предполагалось, что должность сама должна кормить человека. Идеал бедного, но гордого дворянина ушел в прошлое. Рождался тот самый порядок, где все продаются и покупаются. А главным становилось – продаться подороже, пристроиться к влиятельному покровителю. Или пристроить в его постель свою жену, сестру, дочь.

Между прочим, и «изысканный» этикет был не более чем показным. Отлупить слугу и даже подчиненного дворянина было для вельможи обычным. Лупили и жен. Любовницу-дворянку могли подарить друзьям, проиграть в карты, уступить более высокой персоне. Не только простонародье, но и знать изъяснялась между собой куда более грубо, чем в романах Дюма. Собственных детей Людовик звал «какашками», «козюльками», «вонючками» – это ласково, в рамках тогдашнего юмора.

«Изысканным манерам» ничуть не противоречило, что король принимал посетителей на горшке. За право подавать ему chaise percee («сиденье с отверстием») боролись высшие аристократы, это считалось высочайшей честью. А выносили горшок короля под конвоем четырех дворян со шпагами наголо – и все встречные должны были кланяться, снимая шляпы (кстати, к вопросу о «дворянской чести»). Королевские пиры напоминали вульгарную обжираловку. Монарх забавлялся, швыряясь в вельмож и дам яблоками, апельсинами, салатами. Правила хорошего тона не возбраняли высморкаться в рукав, остроумной шуткой считалось плюнуть в рот заснувшему пьяному.

Причем накачиваться спиртным до бесчувствия – это тоже было обычным при всех европейских дворах. Правда, в данном отношении лидировала не Франция, а Англия. Современник О. Шервин описывал: «Пьянствовали и стар, и млад, притом чем выше был сан, тем больше человек пил. Без меры пили почти все члены королевской семьи… Считалось дурным тоном не напиться во время пиршества… Привычка к вину считалась своего рода символом мужественности во времена, когда крепко зашибал молодой Веллингтон, когда герцог Норфолкский, упившись, валялся на улице, так что его принимали за мертвеца… В Лондоне насчитывалось 17 тыс. пивных, и над дверью чуть ли не каждого седьмого дома красовалась вывеска, зазывавшая бедняков и гуляк из мира богемы выпить на пенни, напиться на два пенни и проспаться на соломе задаром».

Но в Англии имелись хотя бы туалеты – переняли то ли у русских, то ли у турок. В других странах пользовались горшками. Нечистоты и помои выплескивались прямо из окон на узкие улочки городов. От этого стояла вонища, плодились крысы, часто возникали эпидемии. При французском дворе на балах горшков не хватало. Нужду справляли, где получится. Принцесса Пфальцская писала: «Пале-Рояль весь пропах мочой». Из-за этого монархи периодически переезжали из одного дворца в другой: Версаль, Лувр, Фонтенбло, Пале-Рояль, а оставленную резиденцию скребли и чистили.

Большинство европейцев почти не мылись. Вши, ползающие по кружевам, парикам кавалеров и дам, считались нормальным явлением. «Сборник правил общежития», изданный при Людовике XIV, учил «причесываться раньше, чем идти в гости, и, будучи там, не чесать головы пятерней, чтобы не наградить соседей известными насекомыми». Тот же сборник рекомендовал «мыть руки ежедневно, не забывая сполоснуть и лицо». Русские послы (высмеянные во Франции как «варвары») докладывали, что король «смердит, аки дики зверь». А знать глушила запахи пота и немытого тела крепкими духами, угри на грязной коже маскировала слоями пудры – отсюда и родилась французская косметика.

Соблазны «золотого века» стали из Польши проникать в Россию задолго до Петра. Уже при Софье знать кичилась друг перед другом дворцами, выписывала из-за границы обстановку, картины, дорогущие «иномарочные» кареты, устраивала балы с танцами. Сама царевна завела себе сразу двух фаворитов, а канцлер Голицын боготворил Людовика XIV и велел сыну носить на груди его миниатюрный портрет. Но Петру с самого начала царствования пришлось столкнуться с политикой этого короля. Когда он воевал с Османской империей, Франция помогала султану разведкой, дипломатией, слала инженеров-специалистов. А после взятия Азова царь отправился в Европу с Великим посольством. Намеревался утвердить планы дальнейшего наступления на турок с союзниками – Австрией, Польшей, Венецией, папой римским. Вовлечь в войну Англию и Голландию, считая их друзьями России.

Но в это же время умер польский король Ян Собесский, а по законам Речи Посполитой трон был выборным. Людовик XIV в 1697 г. решил окончательно пристегнуть эту страну под себя, выставил кандидатом на престол своего родственника принца Конти. На подкуп делегатов сейма Франция истратила астрономическую сумму, 3 млн ливров. Подкрепила своего кандидата и силой. Сговорившись с союзными шведами, прислала на Балтику военную эскадру. Опасность четверного союза Франции, Турции, Польши и Швеции сразу понял австрийский император Леопольд – его окружали. Поддержал другого кандидата на трон, курфюрста Саксонии Августа Сильного. Тот выступил на Польшу с войсками. Однако и для России подобный четверной союз не сулил ничего хорошего. Петр с дороги рассылал приказы, на поляков двинулась 60-тысячная царская армия. Перепуганные паны на сейме быстренько «переголосовали». Низложили уже избранного Конти, и королем стал Август.

Отношений России и Франции это никак не улучшило. Но и замыслы Великого посольства провалились. Наших союзников успехи Петра отнюдь не порадовали, а испугали. Прорыв русских на Черное море и Балканы их интересам совершенно не соответствовал. И к тому же, в Европе назревала совсем другая война. В Испании тяжело болел бездетный король Карлос II. Людовик XIV был в свое время женат на его сестре. Потомком от этого брака был его внук Филипп Анжуйский. Угрозами и подкупом Версальский двор добился, чтобы Карлос назначил Филиппа наследником. Французская империя могла вот-вот объединиться с Испанской, тут уж пахло реальным мировым господством!

Против подобного расклада объединились все соперники, готовились к схватке. Австрийский император был женат на второй сестре Карлоса, тоже предъявил права на наследство. К нему примкнули Англия, Голландия. А по отношению к России эти ее «друзья» повели себя подло. Британцы с голландцами выступили посредниками, помогая Австрии, Венеции и полякам заключить сепаратный мир с турками. Развязать императору руки для схватки с французами. Русских же при этом подставляли. Подзуживали султана продолжать войну с ними – отвлечь, чтобы Людовик не смог использовать турок против австрийцев.

Петр, построив Азовский флот, сумел самостоятельно принудить Османскую империю к миру. Возмущенный прежними союзниками, искал других. Вступил в коалицию с польско-саксонским Августом, с Данией. Им, как и русским, Швеция немало насолила, и царь решил пробивать выход к Балтийскому морю. Началась долгая и тяжелая Северная война. И почти одновременно в Европе разразилась другая, за испанское наследство. Но участники обеих войн оказались связаны между собой довольно непростым образом.