Пришла пауза. Как внутри загадочного шара, так и снаружи, в ожившем космосе. Самодвижущиеся космические аппараты – они ведь могут быть живыми? От такой еретической мысли и вселенский эфир впал в раздумье, перестал зыбиться. А планетоидный вихрь застыл восходящей спиралью-торнадо. Но звёзд в небе по-прежнему нет! Нелогично как-то… Неужели заработал Пси-фактор, источником которого явились они трое? Сами допрыгались… Демьян ощутил холод, уязвивший сотней иголок кожу от затылка до пяток. Руки непроизвольно потянулись к скафандру. Зачем он его снял? Доверился Эрвину! Им что: надел шлем – и под защитой. Откуда в шаре земной воздух? Снова он убеждается: физика-химия вовсе не абсолют. Неотвратимая близость чуда напрягает больше, чем угроза нападения неизвестного врага. Нет, жизнь внутри волшебной сказки совсем не райское блаженство. И если уж так, – надо шар как-то назвать.

***

Эрвин легко улыбнулся, заметив желание Демьяна облачиться в скафандр. Знакомо – так улыбались руководящие фаэты землянам во времена Лерана.

– Да, Демьян, ты прав… Во многом. Фаэты в ходе своей истории больше теряли, чем обретали. Говорю так потому, что считаю себя больше фаэтом, чем землянином.

До каких пор они будут считать себя царями мира? Демьян возмутился и морозные иглы растаяли. Но постарался сказать помягче:

– Эрвин, уроки и ошибки пошли фаэтам не впрок. Вот почему до Вторжения они скрывали, что на заре земного бытия имели подход к энергетической неисчерпаемости? Нашли ключ к универсальной энергии? Нашли и потеряли. Подозреваю, первые освоили вакуум. Или то были земляне?

Эрвин по-мальчишески удивился. Изобразил изумление всем смазливым личиком! Даже руками развёл.

– Я ничего об этом не знаю. Энергетические основы… Нет!

– Но почему, столько потеряв, сегодня фаэты так возвышены в собственном мнении? Ты слышал, как резко фаэтянка-вожак приказала прекратить эксперимент с брахмандой. Даже не обратившись ко мне. И так – почти всегда и во всём…

Леда вмешалась в разговор, и опять Демьян не понял за завесой слов, о чём она думает.

– Демьян, Эрвин… А ведь против нас – не гуманоиды! Красные лианоподы, гравиустановка на Дэймосе, F-зона, Галактолёт… А Луна? Так близка, но под запретом. Модель Земли бездействует – отключилась и всё! У нас нет единого образа мира, мы заблудились среди теорий и предположений…

Она всё смешала в одну кучу. Но она права!

– Модель Земли, – Демьян снова ощутил холод, поёжился; и понял, что трико успело просохнуть, – Вещь сомнительная и опасная. Она сделана по магической технологии. А где магия – там жди неприятностей. Вы помните, Комитет Пятнадцати после ухода Эрланга, – он бросил взгляд на лицо спящего в серебристом ореоле, – Комитет предложил сконцентрировать усилия на проникновении в вакуум. Физический вакуум. Но фаэтов почти не осталось, а фаэтянки отвергли… Теперь женщин на несколько порядков больше, но они занимают ту же позицию…

Эрвин оживился и посмотрел на Демьяна с искренним интересом:

– Да, мне известно о позиции Комитета Пятнадцати. Помню преамбулу о различии – или различении? – в реальности квантов полей и частиц вещества. В основе доклада – тезис о вакуумном поляризованном конденсате с ненулевой энергией. Как проявлении единого суперполя. Вакуум там представлен как исходная и наименьшая клеточка материи.

– И о том, что сдвиги в вакууме проявляют реальность мира, – добавил Демьян, – Без них – ничего…

– Да, именно так, – согласился Эрвин, – Энергетические фазовые переходы и есть развитие Вселенной. Но этот подход как бы снимает проблему Творения. Вечное Ничто, содержащее Всё… Отцу такое не понравилось бы…

«Откуда он может знать, что может или не может понравиться Эрлангу?» – удивился Демьян. И сказал:

– Как бы? Это необязательный вывод из того доклада. Квантовое рождение Вселенной из «ничего» – просто удобная концепция. Но центральное место в предложенной теории – вакуум существует голографически. В нём в любой точке и в любой момент возможно обнаружить всё, что было, есть и будет, действительное и возможное, невозможное и исключаемое. Прежде всего потому, что эти категории теряют смысл, да и сам смысл исчезает, превращаясь в нечто, не имеющее определений…

Демьян сказал и поразился: Леда смотрит на него понимающе и сочувственно. Но остановила его речь не взгляд, а лёгкая дрожь подобия кресла. Показалось? Но тут же знакомый противный холодок охватил тело ледяными иглами. Он огляделся. Как будто ничего нового не происходит. Шар продуцирует желтый мягкий свет, красиво сочетающийся с излучением брахманды. Туманная спираль, уцепившись за острые камни планетоида, застыла в неподвижности. Демьян попытался улыбнуться и негромко сказал:

– Застряли в чужом корабле-шаре, потерялись, болтаем, выясняем отношения. По-человечески себя ведём.

И, – странно! – Леда и Эрвин улыбнулись в ответ.

И, – началось! Шар дрогнул всем полиметаллическим телом, а туманность превратилась в громадный четырехконечный крест. В центре его, в чёрном перекрестье, загорелось красное выпуклое пятно. «Глаз циклопа, – подумал Демьян, – Из детских сказок. Нет, чудеса нас не собираются покидать».

– Глаз это! – воскликнула Леда, – Из того самого, негуманоидного мира!

Они – разом трое – поднялись. Чёрный крест! От красного пятна-глаза рванулась зигзагом молния. И при соприкосновении с поверхностью шара рассыпалась роем гаснущих искр. Демьян понял: без шара у них не было никаких шансов. Даже внутри Юнивера.

Крест откачнулся назад, переместился вперёд-влево, вырос в размерах и наклонился над шаром. Теперь глаз смотрит с зенита, заменяя Полярную звезду. Откуда он черпает энергию? Явно не механизм, а живой, соображающий организм, прекрасно действующий в морозной пустоте космоса.

– Нет, Крест не с Сириуса! – уверенно заявил Эрвин, – Откуда угодно, хоть из центра Галактики, но не с Сириуса!

«Почему? – удивился Демьян, – Крест с древности символ Сириуса. А потом и Йуругу. И в F-зоне мы «сняли» стилизованное изображение креста с кружком в центре».

– Туманность Андромеды, галактика М-31 – уверенно заявил Эрвин. Краем глаза Демьян отметил, как на миг изменилось сияние брахманды; в золото вплелись и пропали несколько ярких серебристых нитей, – Так считал и отец! Наш враг – там!

«Там… От там до здесь столько парсеков! Тьма не может управлять целой галактикой. Как и свет…».

***

Крест между тем меняет очертания, изгибается… Словно планетоид подвергся нападению переменчивого вязкого ветра. Живой охотник за брахмандой? Или «крючок», за которым явится настоящий захватчик, с транспортом для эвакуации добычи?

В памяти Демьяна всплыла карта участка неба с мешком пустоты. В направлении созвездия Стрельца. Пустота – мираж? Прикрытие? Голая догадка, нелепое предположение… Пока ясно одно – глаз иного, враждебного мира рядом, и он не собирается успокоиться или отступить. Вот, словно отвечая на его мысли, крест замерцал разными цветами.

«Словно хочет подтвердить, что он – брат Бледного Лиса или шакала. И владеет сакральным языком Сиги-Со… На Сириус нацеливает? Пора сваливать, как выразился бы незабвенный Денис Исидорович».

– Этот шар совсем недавно каким-то способом сюда прибыл, и таким же способом может убыть, – сказал Демьян, не отрывая взгляда от движений Креста. Впечатление такое, будто жуткий пришелец исполняет боевой танец перед уничтожающим броском.

– А я чем занята? – услышал он взволнованный голос Леды и повернулся кругом.

О! Из вогнутой плоскости рядом с ней выдвинулся настоящий пульт, оснащённый десятком цветных кнопок. Леда ведёт себя как ребёнок с игрушкой! Уверенно, без колебаний, касается то одной, то другой, даже не пытаясь уловить реакцию на прикосновение.

Леда ищет интерфейс с кораблем, Эрвин молча стоит рядом и наблюдает за движениями тонких пальчиков. А Демьян покачивается всеми клеточками в эфирных волнах и смотрит на неё, пытаясь разгадать секрет подруги Лерана-Эрланга. Та же внешность, что и тогда! Сколько уже лет она живёт по алгоритму фаэтов, вне земных процессов скорого увядания? Прежней яркости, конечно, нет. Но – те же девичьи ноги; упругая грудь, не нуждающаяся в поддержке; красноватая шелковистая кожа, унаследованная от предков-индейцев… Вот только в чёрном волосе несколько серебряных нитей. И не вьются они уже локонами, а почти прямые. И губы не ярко-алые, а бледно-красные. Высокий лоб прорезан вертикальной морщинкой, контрастирующей с нежным овалом лица. Прорвавшееся наружу внутреннее напряжение придаёт всему образу очарование хозяйки домашнего очага, вынужденной стать воительницей.

Что её так переменило? Лерана она никогда не называла Эрлангом. Предельная психическая концентрация на одной цели! Как она сейчас посмотрела! Синяя молния под черными крыльями бровей – взгляд непроницаемый, закрытый. И нижняя губа прикушена – проявление сосредоточенности. Уже не женщина Земли, но и не фаэтянка… Она походит на птицу, только что поймавшую лучом зрения цель далеко внизу и принявшей решение на крутое пике…

Леда пытается найти нужную комбинацию клавиш, сбрасывая излишнее напряжение в словах:

– …Демьян, ты сегодня и ты вчера – так непохожи. Сегодня ты проявил нетерпимость к фаэтам. И фаэтянкам… Давно хотела поговорить…

Но Демьяну не до анализа собственных переживаний. Перед глазами напружиненный Крест, набирающий из ниоткуда энергию поражения. В таком соседстве трудно сохранять и видимость такта. И не до благоразумия. А ответить всё же надо.

– Я знаю одного истинного фаэта – Эрланга. И останусь с ним, пока в силах. Те, кто сегодня… Женщины – не фаэты. Да, они превосходят землян. Но они как неживые, каменные. Наверное, они многое делают для человечества. И, возможно, люди этого делания не достойны. Но они так дают, что брать не хочется. Они – вверху. Мы, люди – внизу. Кроме тебя и Эрвина… Но, подозреваю, и вы среди них не свои. Без Эрланга ничего не изменится. Я не знаю, что мне делать на вашей Земле.

***

Похоже, Демьян угадал – пальчики Леды на секунду замерли над кнопками, Эрвин чуть вздохнул. Странное распределение контейнеров после взрыва Фаэтона Демьян считает за необъяснимое чудо. До Вторжения золотые дожди приносили в основном мужчин, а после – почти все женщины. О, эти скороспелые, лишенные адаптации в земных семьях суперамазонки! Они по собственной воле, не оглядываясь ни на кого и ни на что, выбирают себе мужчин из землян, превращая их в примаков, как говорили предки. Этот вид крайнего матриархата назывался уксорилокальным браком. Но какой тут брак? Секс-рабство…

Крест почти обнимает шар поперечной перекладиной. До красного глаза три десятка метров. Вот он запульсировал: явно что-то соображает, готовит.

Теперь всё зависит от Леды. Перескочить бы в какой-нибудь параллельный мир, где нет ни Вторжений, ни Крестов. С той стороны закрывшихся Проходов наверняка именно такой. Но параллельность – это и многовариантность. Одно из моих Я может остаться в этом, далеко не лучшем из миров. В итоге, в сумме, ничего не изменится. Как ни меняй слагаемые местами…

– Есть контакт! – твёрдо и спокойно произнесла Леда.

– А разве его не было? – прозвучал мужской баритон, приятно контрастирующий с нежным тембром Леды.

Шар заговорил! Он обладает разумом и способен действовать! И сам определит нужное решение. Что может быть лучше в сложившейся обстановке?

– Тогда поехали! – с облегчением сказал Демьян, посматривая на наливающийся негуманоидной кровью глаз Креста.

– Куда? – заинтересованно спросил баритон.

Демьян задумался. На самом деле, куда? А что если отправиться туда, где… Но если бы это зависело только от него… Ведь с ними ещё и Эрланг! А его эвакуировать из этого земного мира вот так, с ходу, – неправильно.

– Ты не можешь определиться… И – ты боишься. Чего ты боишься, человек Демьян?

– Человек Демьян боится Креста снаружи, который вначале притворялся туманностью. Он вот-вот…

Баритон рассмеялся:

– Ты не вооружён. И потому считаешь: защититься от близкой угрозы нечем. А пробовал её не замечать? Пропусти удар мимо до его нанесения…

«Сегодня все меня поучают, – расстроился Демьян, – Фаэтянки, Леда, инопланетный шар…».

– У меня ощущение, будто я во сне. Или что меня нет. Есть только чей-то сон.

– О, как ты близок к правде. Всё в этом мире пульсирует из небытия в бытие и обратно. И ты тоже, человек Демьян. То жив, то мёртв. И никто не сможет определить, в каком ты состоянии в отдельный момент.

«Какой умный корабль!» – сказал себе Демьян, махнул рукой и решил молчать. Пусть Леда командует, – выбирает маршрут. Крест, по-видимому, вне поля интересов корабля-шара. Почему Демьян должен беспокоиться об общей безопасности больше других?

– Но у тебя нет двигателя! – усомнился Эрвин.

– И что? Как-то я сюда добрался? – ответил шар, помигав огоньками на пульте.

***

Леда, посмотрев на самостоятельную игру цветных сенсоров, вернулась к саркофагу и устроилась в кресле.

– Нам надо к Солнцу. К нашей звезде. К третьей планете…

– На третью планету от вашего Солнца? – уточнил шар и спросил, – За какое время вы хотите туда добраться? За час, неделю, месяц?

– Обычно наш путь занимает месяцы. Иногда годы, – не очень уверенно ответил Эрвин.

Демьян забеспокоился:

– Но… У нас ни питья, ни еды… Да и всё прочее… Ведь Юнивер исчез.

Шар уверенно сказал:

– Не тревожьтесь. У меня всё предусмотрено.

«Всё-таки и в волшебной сказке есть своя прелесть, – решил Демьян, – В ней предугадано всё необходимое заранее. Может быть, потому, что мы трое пытаемся решить лично-семейную задачу, имеющую цивилизационное значение? Эгоизм или нет? Скрытое кризисное противоречие…».

Эрвин обрадовался совсем по-детски. Повеселел, глаза засияли. И с энтузиазмом пионера забытых лет обратился к Демьяну:

– Ты хотел назвать как-то корабль. Это было бы ко времени. У меня в голове пока пусто.

Демьян без паузы, моментально произнёс:

– Ананда!

Эрвин слегка удивился:

– На санскрите Ананда означает Дух. Не понял, но звучит. Я за.