Глава 3

«Звезда Сааведры»

Тип: меч

Класс: уникальный

Мин. сила для использования: 4

Урон: 13–19

Критический урон: 1.3х

Особые свойства:

– 10 % к вычету урона атакуемой цели

+5 % нанести критический урон.

Этот клинок, выкованный оружейниками Сааведры несколько веков назад, передавался в семье Кехана от отца к сыну. Рыцарь по имени Мигель, погибший в битве за Фолькьерк, не оставил наследников. Славный род прервался – но меч, прозванный «Звездой Сааведры», готов послужить новому хозяину. Его лезвие из синей стали, секрет которой давным-давно утерян, способно пробить даже самые прочные доспехи. Один раз этот меч уже спас вам жизнь – берегите его.

Видимо, окончательный «переезд» моей головы в вирт уже состоялся. Только сейчас я озаботился открыть инвентарь, отыскать там полуторник Мигеля и почитать свойства. А до этого мне вполне хватало и собственных ощущений. Длинная рукоять с тяжелым навершием идеально ложилась в ладонь. Моя нынешняя восьмерка Силы без проблем позволяла орудовать «Звездой» даже одной рукой. Но в поединке с Ормом я держал меч двумя – и остро отточенное лезвие рассекло обтянутый кожей деревянный щит, как картонку.

«Ведьма» тоже была отличным оружием, и после того, как с ней поколдовал Волунд, я считал ее чуть ли не совершенством… пока не взял в руки полуторник. Даже облегченный вариант секиры неизменно требовал хорошего замаха. Она идеально подходила рослым могучим скандам, и в сильных руках даже если не пробивала щиты и доспехи, то уж точно опрокидывала противника на землю, ломая ребра и конечности.

А полуторником я мог фехтовать. Пока еще неуклюже – на первом уровень умения – но все-таки. Меч тоже весил немало, но за счет баланса казался чуть ли не впятеро легче секиры. Определенно в «Звезде Сааведры» было что-то особенное – для меня. Или я просто ассоциировал его с чем-то крутым и героическим, вспоминая старые фильмы и сериалы десятилетней давности. Ведь почти во всех непременным атрибутом воителя и вождя был именно здоровенный полуторник – взять того же толкиеновского Арагорна с его Нарсилом.

В общем, новая игрушка мне понравилась. Пожалуй, даже настолько, что отдавать ее уже не хотелось. Волунд наверняка мог бы скрафтить что-то подобное, но кто знает, удастся ли северянину, привыкшему ковать короткие мечи с круглыми наконечниками, соблюсти все пропорции. Да и особые свойства «Звезды» впечатляли. Минус десять процентов к вычету урона цели – это, конечно, не минус пятьдесят, но легкую кожаную броню вроде моей старой меч игнорировал чуть ли не начисто. А при хорошей Силе и высоком уровне навыка наверняка неплохо управится и с тяжелой броней – самое время вспомнить, как Мигель одним ударом отправил на респ высокоуровневого танка… Одним словом, у «Звезды Сааведры» был только один серьезный недостаток.

Меч принадлежал не мне. Странник Мигель потерял его в бою, спасая мою жизнь, и наверняка захочет вернуть. Но меня смущали две вещи. Первая – почему он до сих пор не в Фолькьерке. И вторая…

Кого тогда монахиня, в горы ее к троллям, закапывает у подножья холма примерно в полукилометре от ворот?!

Катарина выбрала удачное место. Высокое дерево, под которым она копошилась, уже давно сбросило листья, но весной наверняка снова зазеленеет и укутает могилу густой тенью. Самые настоящие похороны… Похоже, за последнюю неделю я уже успел настолько уверовать в собственную непобедимость, что даже перестал задумываться о гибели. А стоило бы.

Что происходит с телом убитого игрока? Сколько времени занимает респаун? Слетает ли мощный квест вроде обороны Фолькьерка? Теряется ли экип? Мне в свое время повезло – но что-то подсказывало, что при ином раскладе я мог бы вернуться в этот мир в одних подштанниках… И что из этого, йотуновы кости, меняется в случае той самой Окончательной гибели? Или Окончательная – это когда совсем… все?

Я свернул с дороги и пошел напрямик, и с каждым шагом из моей головы будто вылетало по одной мысли об игровой механике. Здесь и сейчас все это вдруг стало неважным, словно всемогущая Система и вовсе не имела власти над крохотным клочком земли, на котором Катарина орудовала лопатой. И пусть монахиня, как и все вокруг – и в каком-то смысле даже я сам – была всего-навсего набором пикселей, ее скорбь ощущалась чуть ли не физически. И вовсе не казалась подделкой.

Катарина уже почти закончила свой труд – под деревом появился крохотный холмик свежевырытой земли, украшенный пирамидкой камней. Совсем небольших – но хрупкой монахине наверняка нелегко было таскать даже их. Особенно после того, как она в кровь стерла руки черенком лопаты. Наверное, мне стоило помочь… но я почему-то не мог сделать и шага. И только когда Катарина притоптала могилу по кругу, утрамбовывая края крохотными башмачками, и принялась дуть на покрытые лопнувшими мозолями ладони, я подошел и осторожно, кончиком пальца, начертил Беркану. Сначала на одной ее руке, потом на другой – как будто это могло удвоить эффект. Наверняка Катарина умела лечить себя и обладала куда более крутым умением, чем моя руна, но мне хотелось сделать хоть что-то.

– Благодарю тебя, тэн, – тихо сказала она.

– Гудред сказал, что я найду тебя здесь. – Я расстегнул пряжку на поясе, снимая ножны со «Звездой». – Это меч Мигеля. Если ты… думаю, теперь он принадлежит тебе.

Вряд ли монахиня могла и вправду оказаться женой Странника-рыцаря – это казалось чем-то ну совсем немыслимым. Но они пришли в Фолькьерк вместе, и прав на наследие Мигеля у нее уж точно побольше, чем у меня.

– Я не родня Мигелю. – Катарина покачала головой. – Хоть и любила его, как брата. Двуединый не создал меня мужчиной, и я не умею сражаться – мне меч ни к чему. Наверняка Мигель хотел бы, чтобы он попал в руки достойного… Оставь его себе, тэн.

Я кивнул и застегнул пряжку обратно. И вроде бы получил, что хотел – Катарина не захотела забрать меч себе и не предложила похоронить его вместе с хозяином. Я мог радоваться обновке и спокойно идти заниматься своими делами… но что-то мешало. Словно у меня еще оставалось дело здесь, у свежей могилы под деревом.

– Когда вы с Мигелем познакомились? – спросил я.

– Давно. – Катарина будто сначала и вовсе не хотела отвечать… но потом вдруг передумала. – Много зим назад Мигель спас мне жизнь, и с тех пор я следую за ним, куда бы он ни отправился.

И правда, похоже на стандартный квест. Спаси непися-монахиню, и она станет твоим крайне полезным спутником. Залечит раны, приготовит на костре ужин. А может, еще и… Хотя, нет. Мне вдруг стало стыдно собственных мыслей, словно Катарина могла их прочитать.

– Что ты собираешься делать теперь? – Я неуклюже махнул рукой, указывая на могилу. – Теперь, когда…

– Когда Мигель мертв? Я не знаю.

Катарина откинула с лица капюшон. Я ожидал увидеть на ее щеках слезы – но их не было. Лицо монахини словно превратилось в холодную маску из белого воска. Даже темные глаза застыли, будто жизнь в них вдруг потухла. Она наверняка отдала бы все, чтобы вернуть Мигеля… И не знала, что для него смерти здесь не существует. Что через какое-то время он снова появится в Фолькьерке, а уж если Окончательная гибель окажется действительно окончательной – просто выругается, разомнет затекшие мышцы, воткнет разъем нейрошунта себе в голову и снова отправится путешествовать по просторам «Гардарики». Помолодевший, постаревший, сменивший внешность и имя – или оставшийся точно таким же, как был. Может, он даже не поленится еще раз проделать долгий путь на север, чтобы найти свою монахиню…

Нет, ну так нельзя! Непись она или нет – я не могу просто уйти и оставить Катарину наедине с ее горем. Мне вдруг захотелось сделать хоть что-то, чтобы она оттаяла. Обнять… или подарить надежду.

– Послушай… – Я осторожно взял ее за руку. – Мигель – не совсем обычный человек. Мне приходилось слышать рассказы о людях с особым даром. Они куда сильнее обычных смертных и в бою стоят десятка воинов. Никто не знает, откуда они приходят, но их сила велика. Поговаривают, что некоторые из них способны победить даже саму смерть. Может, Мигель еще…

– ОН НЕ ИГРОК!!!

В правом ухе вдруг зазвенело, а щека вспыхнула, словно… Йотуновы кости, да Катарина мне врезала!

– Мигель не игрок! – снова закричала она. – Он совсем умер, его больше нет! А тебе даже не больно!

Катарина сжала крохотные кулачки, будто собиралась еще раз меня ударить. Ее волосы растрепались, а слезы бежали по щекам ручьем. Да уж… вот это поворот событий. А метать глазами молнии она, оказывается, умеет ничуть не хуже Айны…

– Катарина, я…

– Не трогай меня! – зашипела она. – Ненавижу!!!

Дерево справа от меня вдруг оглушительно хрустнуло, я едва не подскочил, крутанулся на пятках…

А когда повернулся обратно, Катарины рядом уже не было. Разлогинилась. Даже сейчас «Гардарика» сумела отвести мне глаза, пряча свою главную тайну. Она наделяла игроков сверхчеловеческими способностями и даже бессмертием, без особого стеснения показывая обитателям этого мира наше могущество. И только двух вещей им не дано увидеть. Как мы приходим сюда.

И как уходим.

Глава 4

Катарина была не совсем права – кое-что я все-таки чувствовал. Нет, на боль в полной мере это, пожалуй, не тянуло, но щека горела, даже когда я прошел ворота и двинулся к берегу. Куда сильнее пострадала моя гордость… Впрочем, такое неизменно происходило всякий раз, когда я начинал чувствовать себя самым умным.

И вот – очередной прокол. Я принял за Странника уникального непися. Мигель. Кехана! Де Сааведра! Да уж, с чувством юмора у поработавшего над ним гейм-дизайнера явно все в порядке. Весьма узнаваемый образ эксцентричного, чудаковатого и даже немного забавного (правда, только до первой драки) рыцаря привлекал внимание не меньше, чем его сияющий доспех и редкий для этих мест полуторный меч.

А настоящий Странник без труда скрывался в тени блестящего кавалера. Немногословная, скромная и незаметная монахиня-целительница, почти никогда не снимающая с головы капюшон рясы. Если бы Катарина не вспыхнула и не закатала мне пощечину, я бы догадался еще очень нескоро… А то и вовсе никогда. Меня снова сделали.

И на этот раз девчонка лет двадцати с копейками!

Впрочем, настоящей обиды я почему-то не чувствовал. Ингвар наколол меня, мастерски играя недотепу-колдуна. А Катарина не играла. Она по-настоящему влезла в шкуру монахини. И по-настоящему привязалась к своему спутнику. И, йотуновы кости, я ее понимал – у меня здесь тоже появились друзья. В битве за Фолькьерк боги не смогли спасти только Сигмунда… Но что бы я почувствовал, лишившись Хроки?! Уж не знаю, как Романову и его команде удалось сотворить подобное, но лично мне простодушный здоровяк-сканд, с которым мы прошли путь от берегов Империи до Фолькьерка, казался не менее живым, чем Славка и его «волчата».

А может, и более. Мы, игроки, в этом мире избавлены от боли и мучений, и сама смерть лишь обломает о нас зубы. А волшебная кнопочка «Выход» послужит спасением из любой неприятной ситуации. А для Хроки здесь все настоящее. И если Славка, прикрывая меня в бою, рисковал лишь набранным опытом и парой уникальных шмоток, то Хроки приходилось ставить на кон собственную жизнь – и он делал это без сомнений.

В реале таких друзей у меня нашлось бы… да, пожалуй, нисколько. Мельчает народ, что уж там. Неудивительно, что люди так усердно тащат свои кровные денежки воротилам игростроя и сбегают в нарисованный мир. И пусть местные жители на самом деле всего лишь набор ноликов и единичек двоичного кода, их дружба стоит побольше той, что остается в паршивеньком и сером настоящем мире.

Для полного счастья мне не хватает только начать относиться к неписям, как к живым. Собственноручно грохнуть Хрольфа, а заодно и Олега, жениться на Айне, наделать с ней цифровых детишек на радость бабуле Астрид, а если вдруг Фригг не будет к нам милостива – усыновить Синдри Флокисона. Объявить войну игрокам, всенепременно выиграть ее и выгнать их всех на фиг, оставив только Славку и еще пару наиболее вменяемых «волчат». А потом построить по всей «Гардарике» школы, больницы, музеи… метро. И коммунизм.

Отличный план. Но выполнять его я, конечно же, не буду. Во-первых, потому что так можно окончательно тронуться головой, которая и без того уже вовсю путает вирт с реалом. А во-вторых, потому что не надо чинить то, что работает. Не я придумал этот мир, и не мне лезть в его основы кривыми руками. Так что лучше оставить серьезные задачи местным богам и демиургам, а самому заняться тем, что по зубам рядовому труженику полуторного меча… ладно, не совсем рядовому – я ведь все-таки тэн. И пусть не в моих силах и полномочиях изменить весь этот мир, я попробую сделать лучше хотя бы малую его часть.

И начну прямо сейчас.

Люди Гудреда и уцелевшие хирдманны тэна Атли уже вытащили на берег искалеченный волкоголовый драккар и стремительно превращали его в погребальный костер. Запредельно разогнанная игровой механикой регенерация быстро ставила на ноги тех, кто выжил после боя, но многих было уже не вернуть. Я даже не пытался считать тела. Воины из Эльгода, Фолькьерка и Хеде заняли свои места вдоль бортов, и красно-зеленые щиты ложились около красно-синих. Там, куда отправятся погибшие, им суждено сидеть рядом, пируя во славу Всеотца – к чему разделять их здесь? Хроки с Ошкуем оттащили тело Орма Ульфриксона на нос драккара. Туда, где и полагается быть тэну. Мой враг проиграл свою последнюю битву, но ему хватило смелости встретить смерть с мечом руке – и я не мог лишить его чести.