5

На следующий день Павел не появился у Кристины, и еще через день и через два не показался. Сердце девушки болезненно щемило. Значит, облом. Могла бы сразу догадаться, что надеяться не на что. Неудачи опутывали ее, как паутина, жизнь увязла в невезухе, будто в заскорузлой грязи. Она искала причину в себе. Но всегда трудно копаться в собственных изъянах. Человек так устроен, что даже в своих пороках ищет преимущества перед другими.

Все дни Кристина не выходила из гостиницы, боясь разминуться с Хавиным, еду заказывала в номер. К концу третьих суток надежда растаяла. Значит, не судьба, значит, снова осечка. Ну, и черт с ним, спасибо и за то, что устроил в гостиницу, отвалил кучу денег и дал возможность хотя бы месяц пожить по-человечески. Стало невыносимо находиться в номере, стены душили.

Вечером Кристина вышла на воздух. В ближайшем магазине приоделась в новую одежду, выбросив старую в урну. В салоне красоты сделала прическу. У нее снова свобода выбора. Видимо, никогда больше не стоит ждать, что кто-то выберет ее. Должна выбирать сама. Но сейчас выбор у нее невелик. Вспомнила о Борисе. В салоне сотовых телефонов купила мобильник и сделала ему звонок.

Борис примчался незамедлительно. Осыпал ее комплиментами. Посадил в машину и начал поедать взглядом. Он определенно хотел ее, но не решался даже намекнуть. А она сейчас не желала оставаться одна. Впрочем, она бы без сожаления прогнала Бориса в шею, да только телу не прикажешь. Ожидание Хавина привело ее тело в сгусток желаний. Требовалось снять напряжение, расслабиться. Эту потребность Борис вполне мог удовлетворить. И она проговорила:

– Поехали.

– Куда? – вскинулся Борис.

– К тебе, – сказала Кристина, перейдя на «ты».

Борис стушевался, но быстро взял себя в руки. И тут же полез целоваться. Ей было противно это. Уже проходила не раз. Поцелуи в машинах, ерзания потных рук по ее телу до чертиков надоели. Это все не приносило удовольствия, наоборот, появлялось отвращение, особенно когда мужчина пыхтел и хрюкал над нею. Все это было пошло и гадко. Она злилась на себя, потому что в машине никогда не получала удовольствия, какого хотела.

Борис, как водится, полез к ней под юбку. Кристина оттолкнула. Хватит, больше в такую возню она играть не собирается. Не за тем приехала в Москву, чтобы в машинах ублажать мужиков.

Он завел мотор, торопился, словно боялся, что она ему откажет. Но Кристина не собиралась отказывать, однако подумала, что с Борисом это будет первый и последний раз.

Покружив по улицам, остановил машину у подъезда, кому-то позвонил, кто-то вышел ему навстречу, Борис переговорил с ним и повел Кристину в квартиру. Она все время молчала, ей было все равно, в чью квартиру он ее тащил. Важно, чтоб были душ, мягкая чистая кровать и возможность испытать полное удовлетворение, без спешки, без суеты.

Борис впустил ее в квартиру, на ключ запер дверь и опять полез целоваться. На этот раз она не оттолкнула, терпеливо сносила.

В постели Кристина старалась не для Бориса, старалась для себя, чтобы освободить тело от желаний, словно бы утолить жажду. Страсти, которая горела с Хавиным, не было. Делала свое дело методично, со знанием, упрямо достигала поставленной цели. Видела, как усердствовал Борис, краснея и потея. Она, бесспорно, ему нравилась. Но он быстро выбился из сил, выдохся. Отстранился, тяжело дыша. Кристина усмехнулась: слабоват оказался. Однако ей удалось получить то, чего желала.

Лежала, смотрела в темный потолок и думала, что Москва встречала ее не так хорошо, как ей показалось вначале. Утешало девушку одно, что Борис не был парнем из подворотни. Между тем как мужчина он не заинтересовал. Ничем не выделялся из толпы и ничем не покорил в постели. С Хавиным не сравнить. С тем она была ведомой, а этого, как песика, дергала за поводок. Ну, что это за мужик, которого водят на поводке? Если б ее натура требовала песиков, она бы завела себе собачку и по утрам выводила на прогулку. Но она терпеть не могла песиков.

Борис захрапел, Кристина тоже прикрыла глаза. А среди ночи он проснулся и полез на нее, как будто старался обелить себя за вчерашнюю незадачу. Но получилось хуже, чем вечером. Сконфуженно стал оправдываться. Кристина молчала. Ей действовали на нервы его стенания. Напряг, не дал ей выспаться, сам не выспался, все скомкал.

Утром зевал всю дорогу, пока вез ее до гостиницы. Попросил о следующей встрече. Она решительно отказала, хватит, его роль закончена. Отсыпалась в номере. Но сон ее несколько раз прерывался звонками Бориса. Он восторгался ею, признавался в любви. Она раздраженно посмеивалась про себя. Какая, к черту, любовь? Смешной парень. Но потом подумала, может быть, не стоит прерывать эту связь? Как знать, вдруг кроме него больше никто не возникнет на горизонте. В ее положении сейчас и рак – рыба.

6

Константин Аспенский все эти годы жил отчужденно. Даже заглядывая к Печаевым, чувствовал себя одиноко. Смерть жены и дочери разрушила его мир. Этот мир был несовершенен, но именно он держал Аспенского на плаву и питал энергией. В нем Константин был первым, а лишившись его, сник, увял, стал ко всему безразличным и довольствовался третьими ролями.

Из женщин признавал лишь Марину Печаеву и Аллу Истровскую. Понимал теперь, что ошибался, когда не верил в предпринимательскую жилку Аллы. Видел, как она умела заставить всех крутиться и множить доходы. Марина же привлекала как женщина. Возле нее у Константина просыпались мужские инстинкты. Он чувствовал, что нуждался в ней, что с нею мог снова утвердиться как мужчина и как сильный человек.

Долго собирался переговорить с Мариной об этом. А когда все же собрался, она куда-то уехала. Ее муж Андрей неопределенно пожимал плечами, то ли не знал – куда, то ли не хотел говорить.

Аспенский ждал, когда она вернется. И стоило ей появиться, перехватил у магазина. Сел к ней в машину.

– Ты откуда вдруг? – удивилась женщина.

– Я по серьезному делу, Марина, – объявил он.

Печаева добродушно улыбнулась:

– Давно не видала тебя в серьезном деле, Константин.

– Переходи ко мне, Марина, – без обиняков произнес он.

Фраза была незаконченной, ее можно было понять по-разному, но женщина правильно угадала, в чем ее смысл. Взор остановился, брови чуть приподнялись.

Константин расширил фразу:

– Переходи ко мне жить, Марина, – хмуро откашлялся, словно у него запершило в горле от этих слов. – Какой тебе прок от Андрея? Я же знаю, как вы живете.

– Не слишком ли много ты знаешь? – Печаева вскинула подбородок и посмотрела на Аспенского отстраненно. Она не любила, когда кто-нибудь вторгался в ее личные дела.

– Да уж так, – поморщился Константин. – Давно уже никакого проку тебе от такого мужика! – Он не отрывал взгляда от ее глаз, смотрел исподлобья, как нападающий бык.

Добродушное лицо Марины стало неприветливым:

– А от тебя-то какой прок будет? – усмехнулась женщина, ее пальцы на руле слегка подрагивали.

– С тобой я снова поднимусь, стану на ноги! – Решимость тронула резкие черты лица Аспенского.

– Что же тебе все эти годы мешало подняться? – Печаева смотрела недоверчиво.

– Если бы ты была со мной, я бы выстоял. – Глаза Константина сверкнули. – Ты мне нужна! – Плотный, крепкий, с покатыми плечами, он сидел прочно и неподвижно.

Ей показалось, что в эту минуту она увидала прежнего Аспенского. Но это длилось недолго, потому что его глаза начинали быстро гаснуть. Марина откинулась на спинку сиденья, задумчиво глянула в лобовое стекло, долго не шевелилась, потом произнесла:

– Андрею я тоже нужна.

– Все это глупо, Марина, – надавил Константин. – Глупо жить с человеком ради жалости к нему.

– А ради чего с тобой жить?! – с вызовом спросила женщина. – Ради твоих амбиций? Разве мне от этого будет легче? Что ты мне можешь дать?

– Все, что ты любишь! – непривычно торопливо пообещал он.

– Я люблю свободу! – воскликнула она. – Ты не способен ее дать. Я это уже хорошо видела. И я знаю результат такой жизни.

Аспенский тяжело задышал, щеки налились кровью:

– Я стал другим, Марина, – с трудом выдавил он из себя, – я многое осознал, я стал другим. – И снова нажал: – Что толку от твоей свободы, когда все тебе опостылело? Только не говори, что это не так. Я не слепой, Марина, я не слепой. Я вижу, как ты время от времени уматываешь подальше от Андрея, и он не знает, где ты куролесишь.

– Но я все равно возвращаюсь к нему, – вздохнула Печаева. – Он добрый. Он мне все прощает. Ты не такой, Константин. Ты не способен прощать женщин. А нам это необходимо. Мы из другого теста слеплены, Константин. Нам нужен мужской восторг, а не пресные разговоры о бизнесе.

Аспенский понял, что его попытка провалилась. Сразу равнодушие разлилось по всему телу. Он и раньше своим металлическим голосом не мог закрыть ей рот, а теперь подавно. Но прежде чем выйти из машины, положил ладонь на ее руку:

– Не надо терять время, Марина, у нас его и так много утрачено.

Сквозь стекла она видела, как Константин медленно направился к своей машине. Женщина не удивилась предложению, она всегда чувствовала, что такое предложение от него когда-нибудь поступит.

Мир, в котором она жила долгие годы, никак не хотел отпускать ее. Ей было жалко видеть Аспенского слабым, однако греть его у себя на груди она не собиралась. Это время прошло, кануло в Лету, она не хотела помнить о нем. Вот только Константин еще не выкарабкался из прошлого, цепляется за него и хочет вернуть туда ее. Глупо, глупо. Это было трагедией Аспенского. Он не понимал, как все изменилось.

Марина оторвалась от мыслей об Аспенском, вспомнила Хавина. Вот за ним сейчас она могла бы пойти, если б он позвал. Но она не верила, что он позовет. Она убеждена была, что он не решится поломать свой уклад. Ведь с нею ему придется поломать все, впрочем, как и ей тоже.

Странно устроена жизнь. Сначала женщина хочет отправить Павла на тот свет, а теперь сожалеет, что он не рискнет позвать ее. Однако хмель забродил в их душах. И что, если он вырвется наружу?

7

Анатолий Адаевский беззлобно строчил словами, как пулями из пулемета, журя Истровскую за то, что в магазинах не успевали выполнять заказы клиентов. Сроки последнее время нарушались, и покупатели выражали недовольство.

Она, нетерпеливо играя искорками в глазах, иронично смотрела, как дергался кадык на его горле. Причины срывов были объективными, она могла бы объясниться, но считала ниже своего достоинства стоять и оправдываться перед Адаевским. Обеляются пускай бездари, те, кто не умеет работать. К ней это не относится. Она уже исправляет положение. Но чтобы все вошло в нормальное русло, нужно время. Не так много, но все-таки нужно.

Анатолий выслушал и удовлетворился ее ответом. На этом и закончилось его внушение. Она шагнула к двери и от нее вдруг спросила:

– Ты не забыл поздравить Хавина с днем рождения? Все-таки круглая дата. Пятьдесят. Впрочем, глупо спрашивать. Конечно, не забыл. А я как-то не собралась это сделать. Вроде и баба из меня скоростная получилась, а вот что-то забуксовала.

– Что это ты вдруг вспомнила? Уже все прошло, – не отвечая на ее вопрос, проговорил Адаевский. Ему было стыдно признаться, что он не дерзнул. Несколько раз порывался, но так и не рискнул. А все потому, что после событий пятилетней давности, передавая ему бизнес, Павел категорично предупредил и потребовал, чтобы никто никогда из этого города не напоминал ему о себе. Он хотел забыть все, что случилось, и всех, кто мог оживить его воспоминания. – Ты собиралась встретиться с ним. Помнишь?

– Хотела, – кивнула Алла. – Я много чего хотела. Да не все получалось. Не отважилась. А честно, самолюбие остановило, – она импульсивно дернулась.

Адаевский поразился. Самолюбие у Аллы? Откуда оно вдруг взялось? А нерешительность, застенчивость, скромность – это вообще не про нее.

Она скривила красивые губы:

– Я сама удивляюсь, Анатолий, но ты знаешь, мне кажется, я становлюсь иной. И потом, незваный гость это как кость в горле. Я бы не хотела больше быть такой костью, – помолчала, хмыкнула. – Надоели мужики. Кружатся вокруг меня, как слепни вокруг лошади. Каждый норовит попробовать сладкого. Достали.

– Выбор за тобой, – напомнил Адаевский.

– Не могу я выбрать, Анатолий, и оттого тошно становится на душе. Дураки вокруг. Причем круглые дураки. Каждый мнит себя пупом земли, этаким особенным мужиком. Надоело быть среди дураков.

– Ты и нас под одну гребенку? – промурлыкал Адаевский. – И меня, и Печаева, и Аспенского, и Хавина туда же.

– Перестань, Анатолий, ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю, – ответила Истровская. – А между прочим, Аспенский он и есть дурак. Мыльным пузырем оказался. Пальцем деланый. Весь его бизнес разбух в свое время благодаря покойной жене. Без нее он получился обыкновенным нулем. Да и Печаев под Мариной танцует. Ну, что это за мужик, смотреть смешно и тошно. Не люблю таких мужиков! Опустили себя мужики! Не стало мужиков! Нету мужиков! – Прищурилась вопросительно. – А Хавин ненароком в наши края не собирается? Все-таки из-за него тогда заварилась вся каша. Посмотреть бы, как он выглядит. А ведь наш нынешний бизнес начинался с его легкой руки. Пять лет. Юбилей своего рода.

– Не собирается, – сухо проговорил Анатолий.

– А ты напомни ему! – посоветовала Алла. – Пригласи! Хватит уже сидеть в своей норе. Спрятался там, как крот. Но от себя не спрячешься и не убежишь. – Вздохнула и сверкнула глазами. – Хотелось бы повидаться. Я б сама пригласила, но не желаю больше быть навязчивой, не могу ущемлять чувство собственного достоинства.

Адаевский усмешливо икнул и отвернул лицо в сторону.

Когда за нею закрылась дверь, подумал, что Алла, наверно, права. Не мешало бы отметить пятилетний юбилей. Что, собственно, препятствует ему? Ведь с момента начала ни разу не отмечали. Пахали, как кони-тяжеловозы. Думать некогда было о праздниках. Зато есть теперь чем погордиться. Анатолий удовлетворенно заиграл мимикой лица.

Алла стремительно вышла из офиса. Горячее дыхание летнего дня обожгло жаром, и она остановилась, подставив лицо лучам солнца. Услыхала, как рядом хлопнула дверца автомобиля. Из авто вышел мужчина в кремовой рубашке и брюках. Алла мельком пробежала по нему глазами. Примерно того же возраста, что она. Приятного вида, отметила в уме. И больше ничего.

Он двинулся в ее сторону. Поравнявшись, спросил:

– Мне нужна Алла Васильевна Истровская. Не вы ли это будете?

Алла по привычке оценивающе глянула мужчине в глаза, но ничего не смогла прочитать в них, и это немного обескуражило, усмехнулась:

– Я и буду Алла Васильевна Истровская.

– Меня зовут Дмитрий Пекрасов, – представился мужчина. – У меня к вам дело. Ничего, что я вот так сразу? – спросил и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я был в вашем офисе, но мне сказали, что вы уехали сюда, поэтому я здесь.

– Кто же вы такой, Дмитрий Пекрасов, и что вы от меня хотите? – импульсивно спросила Истровская, сойдя с места.

– Неделю назад я приобрел в вашем городе магазинчик, – произнес Пекрасов, – но, видимо, допустил оплошность, потому что никогда прежде не занимался торговлей. По рекомендации одного из знакомых решил обратиться к вам за помощью, чтобы помогли организовать торговлю. Или, в крайнем случае, купили у меня этот магазинчик.

Алла посмотрела на него с удивлением, у этого Пекрасова не все в порядке с головой. Чтобы она выращивала конкурента себе? С какой стати? Истровская подошла к своей машине, распахнула дверцу, красиво села, вставила ключ зажигания. Стартер крутанул мотор, тот загудел, но не завелся. Она лихорадочно давила на ключ зажигания. Бесполезно. Начала нервничать.

– Аккумулятор посадите, – сказал Пекрасов, стоя возле распахнутой дверцы. – Откройте капот, я посмотрю.

– А вы разбираетесь в машинах? – недовольно и недоверчиво сверкнула искорками глаз Алла.

– Да есть немного, – отозвался он.

Она потянула на себя ручку. Пекрасов подвернул рукава рубашки выше локтей, поднял крышку капота, наклонился над мотором. Истровская вылезла из авто и стала наблюдать за ним. Смотрела на пружинистую спину, загорелую шею, уверенные движения крепких рук. Прошло некоторое время, прежде чем Пекрасов выпрямился. Хлопнул крышкой капота, сказал:

– Пробуйте.

Она села за руль, надавила на ключ зажигания. Мотор завелся. Алла довольно взвизгнула, сунула Пекрасову несколько бумажных салфеток, чтобы вытер руки, закрыла дверцу авто и включила скорость. Машина понеслась по дороге.

Пекрасов изумленно опешил. Кинулся к своему автомобилю. И погнал за Истровской.

Алла была уверена, что Дмитрий непременно сделает это, ведь он не получил никакого ответа от нее. Наверняка перед встречей навел о ней справки. И сейчас явно заинтересовался ею. Бесспорно, попытается затащить в свою постель. Она читала его, как раскрытую книгу.

Все мужики одинаковы, думала она, как, впрочем, и все женщины. Хотя со вторым расхожим суждением согласиться не могла. Женщины не одинаковы. Вот она всегда отличалась от многих, в ней свой особенный огонь. Жить надо в огне, считала Истровская, со скоростью света, иначе жизнь превращается в скучное театральное действо, смотреть до конца которое утомительно и необязательно.

Алла поглядывала в зеркало заднего вида, и ее худенькое тело тряслось от смеха. Эх, мужики, мужики, что же вы так опустили себя? Все стали предсказуемыми. Неинтересными, пустыми, как опорожненная баклажка.

Пекрасов догнал ее, когда она подъезжала к небольшому двухэтажному зданию, где располагался офис. Кроме офиса в здании был магазин и склад. Не успела Истровская выйти из машины, а он уже был рядом:

– Вы так стремительны, Алла Васильевна, ускользаете, как песок сквозь пальцы, – проговорил то ли с восторгом, то ли с сожалением.

– Вы тоже быстро исправили машину, – ответила Истровская, вылезая из авто. – Как вам это удалось?

Он подставил руку, она оперлась на нее.

– Я долгое время занимался тачками, – пояснил, – ремонтирую их с закрытыми глазами. Но я не только машины знаю, у меня много разных талантов, – сказал уже тоном старого знакомого.

– Что-то вы раскукарекались, как петух на насесте, – хмыкнула Истровская. – Хвалите себя с таким упоением, прямо перья распушили, – она шагнула к зданию. – Догоняйте, – сказала на ходу. – Не здесь же вести деловые переговоры.

Вошли в офис и Алла, проходя через приемную, распорядилась, чтобы секретарь сделала кофе для гостя. Та с любопытством посмотрела на него.