– Да какие приметы, – Голошин нервозно задергался, ерзая по стулу задом. – Оба в париках были. Точно говорю, в париках. Уж парик от настоящих волос я всегда отличить смогу. Будьте уверены. И усы наклеенные. Только я потом сообразил, что все это ненастоящее, а поначалу-то со страху даже не обратил внимания. В такие моменты совсем не об этом думаешь. Знаете, может, они потому и оставили меня в живых, что были в париках, усах и, возможно, в гриме. А почему нет? Поди узнай их, когда все это сдерут с себя. Хотя один роста был небольшого, шея короткая, глаза навыкате. Это Гусев. А другой – повыше, с длинной шеей, глаза близко расположены один к другому. Это Бородавкин.

– А особых примет не заметили? – спросил Акламин. – Ну, например, родинка, бородавка, шрам. Или картавость, шепелявость, голос не совсем обычный.

– Я же вам говорю, рожи как рожи, – хозяин квартиры перевалился с одной ягодицы на другую, – и голоса как голоса.

И опять перевалился на ягодицах, намереваясь пуститься в пространные объяснения.

Но Аристарх решительно взял инициативу в свои руки, задавая новые наводящие вопросы. В результате удалось выудить суть разговоров преступников и имена, вылетающие из их уст.

Корозов в течение всего дознания молчал, не проронил ни слова. Его овальное, чуть удлиненное лицо выражало спокойствие и даже некоторую отстраненность от происходящего действа. Мешать профессионалу было непозволительной глупостью. И даже если его подмывало задать свой вопрос, он просто крепко сжимал выразительные губы, как бы не давая им раскрыться и выпустить его из себя, показав ненужное любопытство. Лишь на длинные объяснения хозяина квартиры Глеб слегка хмурился и удивлялся терпению Акламина выслушивать такие монологи.

По большому счету объяснения Голошина не удовлетворили Аристарха. Дали не очень много. Учитывая, что это был единственный человек, кто видел преступников, можно было ожидать значительно больше. Однако определенно выяснить удалось лишь одно – что преступников было двое. Остальное – мелочи. От составления фоторобота Голошин отказался, сославшись на то, что на лица у него плохая память.

Потом, уже в полумраке, Акламин осмотрел балкон. Веревка привязана к металлическим поручням и опущена вниз. Голошин заявил, что это не его веревка, он к ней не имеет никакого отношения и не знает, откуда она взялась.

Все было не так хорошо, как хотелось бы.

На уличных столбах зажглись светильники. Свет от них был тусклым, безрадостным, плохо пробивал полумглу.

Возвращался домой Корозов уставшим. Раздражал свет фар от встречных машин и блеклый свет от светильников вдоль дороги. Так получалось в его жизни, что частенько он оказывался как на пороховой бочке. Жил как в песне: ни минуты покоя! Жизнь бурлила, словно кипящая лава. Стоило разделаться с одними трудностями, как тут же, как черт из табакерки, появлялись другие, а то и вообще начинали громоздиться одна на другую. Нельзя было расслабиться ни на минуту. Хорошо бы сам создавал их себе, а то ведь частенько разгребал чужие заморочки.

Из машины Глеб отдал распоряжение Исаю, чтобы тот удвоил охрану Крючка. Преступники заметали следы, и Крючок, без сомнения, был в цепочке предполагаемых жертв. Смутное предчувствие, что приближается что-то неприятное, давило беспокойством со всех сторон, сжимало сердце. Не хватало воздуха, духота изводила. До дому оставалось немного. Впереди был перекресток, правый поворот в тихий зеленый переулок.

На светофоре машина, сбавив скорость, ушла по зеленой стрелке. И в тот же миг на обгон резко пошел черный внедорожник. Водитель повернул голову влево и увидел, как тонированное боковое стекло у внедорожника опустилось и показался ствол автомата. Реакция была мгновенной: водитель сильно надавил на газ. Автомобиль ушел вперед, оставив внедорожник позади.

– Атас! – закричал во весь голос Корозову. – За нами – с калашом! Голову вниз!

Глеб автоматически пригнулся к сиденью.

Внедорожник снова рванул на обгон. Из него раздалась автоматная очередь. Водитель Глеба круто повернул руль влево, ударил обгоняющее авто в бок. Внедорожник со стрелком выбросило с дороги, он перескочил через бордюры и тротуар и сильно врезался в стену кирпичного дома, собрав гармошкой капот.

Машина Корозова пошла юзом, ее развернуло, и она, заглохнув, остановилась. Лишь свет фар продолжал бить в сторону от дороги. Придя в себя, водитель с Глебом выскочили из салона, кинулись к покореженному внедорожнику, в горячке забыв, что могли нарваться на пули. Мотор авто не работал, одна фара ярко светила в кирпичную стену. Рядом стоял столб со светильником, его свет бледно дрожал на кузове разбитой машины.

Рывком распахнули дверь, из-за которой стреляли, – и из салона вывалился стрелок с окровавленным лицом и автоматом в руках. Подумали, что при ударе автомобиля о стену стрелка бросило грудью на приборную панель и он потерял сознание. И только минутой позже рассмотрели, что в затылке стрелка зияло пулевое отверстие. Дверь водителя была открыта, за рулем никого не было. Успел скрыться, предварительно убрав стрелка.

Корозов разочарованно заскрипел зубами. Снова все концы в воду. Его водитель сплюнул:

– Вот сволочи, совсем оборзели! По трупам идут! Охрана нужна, Глеб! Эти твари не успокоятся, пока их всех не успокоить! Знать, удила закусили! Теперь уже кто кого!

Глеб в душе согласился с водителем: похоже, в деле Былеева он кому-то серьезно перешел дорогу. Это стало ясно как белый день. Покушение на него могло говорить только об одном: его начали опасаться и решили убрать. Неужели он так близко подобрался к преступникам, даже не подозревая об этом? Вероятно, а как иначе объяснить происходящее?

Но именно такие обстоятельства его больше всего раздражали, ведь на него началась охота, а он до сих пор предположить не мог, откуда ветер дует. Корозов посмотрел на труп стрелка – и, может быть, впервые так остро испытал, что все очень серьезно, очень. Надо основательно подумать о собственной безопасности, а не только о безопасности Кира. Кажется, сейчас они с Семенычем оказались в одной лодке.

Но преступники не на того нарвались. Его на испуг не возьмешь. Теперь уже, черт возьми, нашла коса на камень. Глеб достал телефон и набрал номер Аристарха. Потом перезвонил Исаю, чтобы тот подъехал с охранниками.

На дороге останавливались автомобили, из них выскакивали водители, с любопытством осматривали место аварии, перемалывали между собой.

Когда подъехал Исай, Корозов сидел в машине и молча выслушивал бурчание своего водителя на переднем сиденье, тот возмущенно сокрушался, что пострадало его авто. Жестикулировал перед собой руками, при этом расстегнутые рукава рубашки мотались как попало. Поглаживал ладонями руль, кляня на чем свет стоял подонка, стрелявшего по автомобилю. И хорошо, что отстрелялся. Туда ему и дорога.

Глеб ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубахи – сразу стало свободнее горлу, словно бы скинул удавку, что сдавливала кровеносные сосуды и мешала току крови. В приоткрытую дверь веяло прохладой, и Корозов набрал ее в легкие, ощутив некоторую легкость. Тем не менее его отвратительное настроение от этого не улучшилось.

Увидав машину начальника охраны, прервал возмущения водителя, положив ему на плечо руку:

– Радуйся, что живыми остались. Машина – дело наживное, а вот жизнь второй раз не купишь и не начнешь.

Он сидел скрестив на груди руки, дышал прерывисто и глубоко. Говорил скованно, как будто тянул из себя слова. И ему казалось, что вместе со словами он тянул из себя жилы.

Подошел Исай, шире открыл его дверь. Глеб, ничего не объясняя, сразу распорядился:

– Подбери для меня охранников! И заканчивай наконец тянучку с получением разрешений на оружие для ребят. Долго возишься. Дела, как видишь, хуже не придумаешь.

– Все уже сделано, – отозвался начальник охраны. – Завтра пятеро получают разрешения и покупают травматы. Остальные – чуть позже.

Глеб кинул взгляд мимо начальника охраны на авто преступников, фара продолжала светить в кирпичную стену. Рядом лежал труп киллера, прикрытый сверху большим черным полиэтиленовым мешком. А неподалеку под светильником толкались любопытные. Переулок освещался плохо, света было недостаточно. Автомобили осторожно объезжали стоявшую на дороге машину Глеба. Яркий свет фар от них бил по глазам. Корозов недовольно морщился и отворачивал лицо, разговаривая с Исаем. Выслушав того, сказал:

– Иди глянь на негодяя, который поливал по нам из автомата. Может, приходилось когда-то где-нибудь видеть?

Начальник охраны кивнул, оставил возле него охранника, а сам отправился к телу киллера.

Вскоре подъехал Акламин. Вместе с оперативниками выпрыгнул из авто, отдавая на ходу распоряжения. Опера направились к телу стрелка, а Аристарх – к Глебу, тот уже шел по асфальту ему навстречу. За спиной маячил охранник.

– Кажется, твоя история только начинается, Глеб! – покачал головой Акламин. – Определенно, ты угодил в хорошее дерьмо! Сегодня загрузил меня работой по самое некуда. Через каждые полчаса возле тебя – новый труп. Рассказывай, как все произошло! По порядку.

Корозов был напряжен, сквозь его старание оставаться спокойным прорывались вспышки раздражения. На замечание Аристарха отреагировал недовольно, с тугой натяжкой в голосе произнес:

– А что рассказывать? До дому вон осталось с гулькин нос. Не доехал. Посмотри на мою машину – и сам все поймешь. Кузов от пуль – как решето. Поговори с водителем, он вовремя отреагировал. Если бы не он, то, наверно, отправились бы к праотцам. Я абсолютно убежден, что это покушение связано с историей Былеева. Кому-то я, очевидно, наступил на больную мозоль. И, вероятно, очень больно наступил, коли поспешили убрать меня с дороги. Не думал, не гадал.

– А зря, – серьезно заметил Аристарх. – Всегда нужно думать, Глеб, всегда.

Поискал глазами водителя, подозвал к себе. Тот стал рассказывать обо всем с таким кипучим негодованием, что Аристарху приходилось несколько раз прерывать его для передышки. Когда сложилась полная картина событий, Акламин отпустил водителя. Прежде чем направиться к трупу, спросил у Глеба:

– Кроме водителя, другие охранники видели труп? Никто не узнал его?

Корозов повел подбородком из стороны в сторону, выговорил:

– Исай смотрел, ничего не сказал, думаю, пустой номер! Аристарх обследовал машину с пулевыми отверстиями:

– Думаю, убивать тебя не собирались, скорее хотели пугнуть, чтобы не совался никуда. Видишь, где прошлась автоматная очередь, – показал рукой, – по низу кузова. Стекла целы. Если бы убить хотели – убили бы. Когда хотят, тогда убивают! Тем более тут ничего им не мешало. Дело к ночи, переулок тихий, транспорта мало, прохожих – в час по чайной ложке, свет от фонарей – как от светляков в лесу. Гуляй не хочу. Палили из автомата, а все стекла целы. Не кажется тебе, странная пальба? Уж по крайней мере от стекол живого места не должно остаться, если бы прямо в тебя метили. В общем, предупредили. И наверняка не рассчитывали, что все пойдет не по сценарию. Смекалка твоего водителя спутала все карты.

Корозов расслабил мышцы. Версия Аристарха показалась ему вполне возможной. Он как-то не подумал об этом. Его мозг начал привыкать к этому варианту, и на душе несколько отлегло. Ну коль убивать не собирались, это уже меняет суть дела.

В тусклом свете фонарей от легкого ветерка на деревьях покачивались темные листья.

Акламин после разговора с Глебом осмотрел труп. Парень был молодым, а это означало, что в картотеке вряд ли были его пальчики. Впрочем, проверка покажет, не стоит спешить с выводами. Интересно другое. Кто работал? Профи или дилетанты? Можно посмотреть и так и этак. Для профи – слишком грязная работа, для дилетантов – довольно продуманная, учитывая, что сразу замели следы, убрав стрелка. Получается нечто среднее. Надо надеяться, что впопыхах оставили отпечатки в машине. Это было бы уже хоть какой-то зацепкой.

Придется основательно покорпеть. Козьма Прутков говорил: «Зри в корень», а корень все-таки – это Былеев, но начинать нужно с Крючка. То бишь от той самой могилки, про которую.

Корозов слышал от Кира.

Глеб оглянулся в сторону своего дома: тот был недалеко, метрах в трехстах. С сожалением вздохнул. Позвонил жене, предупредил, что задерживается. И уж конечно, ничего не сказал о происшествии. Этого еще не хватало, тревожить любимую женщину. Сколько проторчит здесь – не знал, но готов был торчать до упора, чтобы Аристарх нарыл хоть какую-то информацию. Впрочем, от его присутствия тут сейчас уже мало что зависело.

Медленно в свои права входила ночь. Где-то далеко солнце катилось за горизонт. Улицы города постепенно начинали затихать.

Аристарх вновь приблизился к Корозову:

– Я должен допросить Крючка.

– Прямо сейчас? – удивился Глеб.

– Ну зачем же? Можно завтра утром.

Глеб, сомневаясь, что это поможет делу, покачал головой:

– Он передо мной как уж на сковородке крутился, выторговывал себе удачу. Захочет ли выкладываться перед полицейским? Это большой вопрос. Думаю, вряд ли. Ведь у Крючка рыльце в пушку. Да еще в каком. Возможно, он с Пузырем не одного насильственно упокоенного закопал таким манером. Наверняка помнит, где все могилки. Так что Крючок сейчас должен бояться ментов не меньше, чем тех, чьи заказы выполнял с Пузырем.

– Может быть, – Аристарх на время задержался на лице Глеба. – Все может статься. Но тогда мы поступим иначе, – недолго думая, предложил, – пойдем к нему вместе и не станем раскрывать, что я из полиции.

Глеб ответил не сразу, тусклый свет фонарей тенями прикрыл усмешку в уголках его губ, он сначала слегка приоткрыл их, а потом негромко выдохнул:

– Мента за километр узнать можно. Преступники вашего брата по запаху чуют, как волки чуют опасность. Боюсь, что Крючок тоже унюхает. Сейчас у него страх бежит впереди. Инстинкт самосохранения зашкаливает.

Взгляд Акламина не отрывался от лица Корозова:

– У ментов, по-твоему, особый запах?

Тот козырьком ладони прикрылся от ударившего в глаза света фар проезжающей мимо машины, прищурился:

– Разумеется. Ваш запах ни с чьим не перепутаешь! Хотя и нюх на вас нужен тоже особенный, нюх преступника.

Аристарх весомо помолчал, прежде чем так же весомо заключить:

– Вот и проверим на Крючке, уловит он особый ментовский запах либо нет? Испытаем теорию на практике. Ладно, а сейчас, Глеб, можешь отправляться домой, к жене, ты больше сегодня не нужен. Завтра позвони мне, когда соберешься к Крючку, – и отошел от Корозова.