Крючок вернулся на кладбище. Пузырь к этому времени уже закидал пустую могилку и топтался у сторожки. Оба молча вошли в нее и напились до упаду.

Дождь прекратился.

Глеба Корозова две недели не было в городе. Дела закружили. Мотался по другим городам и весям. Он был предпринимателем средней руки и жил по пословице: волка ноги кормят. О последних событиях в своем городе не знал, не до них было. Даже с женой Ольгой по телефону разговаривал урывками, коротко.

Завершив двухнедельный вояж поздно вечером, он решил не задерживаться до утра и выехал домой на ночь глядя. Прикинул, что к утру должен быть дома.

Но человек предполагает, а бог располагает. Человек планирует, а бог вершит.

Высокий, плотного сложения, Глеб дремал на заднем сиденье. Иногда открывал глаза, всматривался в бегущую навстречу дорогу, освещенную светом фар, в темноту обочин, посматривал на часы.

Часа в четыре утра обратил внимание, что машина стала дергаться и вилять по дороге. Корозов присмотрелся к водителю и увидал, что тот сонно клюет носом. Глеб немедленно распорядился завернуть в первый же мотель на пути. Водителю нужен был отдых, иначе могли не только до дому не добраться, но и до города не доехать.

В мотеле Корозов с удовольствием вытянулся на кровати, чувствуя, как его длинное тело расслабляется и отдыхает. Кровать под ним скрипела ужасным скрипом, будто ей было сто лет, но он не обращал на это внимания. Сон сморил мгновенно. Водитель также сразу отключился, стоило только ему приложиться головой к подушке.

Проспали часов пять как убитые, в одном положении.

Глеб первым открыл глаза и зашевелился. Сел – кровать снова заскрипела, и даже не заскрипела, а словно заплакала пискляво и противно. Корозов встал с постели, посмотрел на время и пошел умываться. Водитель проснулся следом, вскочил со своей кровати и заторопился, стараясь собраться прежде Глеба.

Перекусили в кафе и поехали дальше. Заметно повеселели после отдыха и завтрака.

До города оставалось не более часа пути, когда зазвонил телефон Корозова. Высветился неизвестный номер. Глеб поднес к уху. И услыхал голос Былеева, с которым у него давно сложились дружеские отношения.

У Кира был свой бизнес, в котором Глеб ни черта не смыслил и с каким его бизнес даже не пересекался. Но, когда Корозов только начинал свое дело, Былеев крепко помог ему финансами, поверив на слово. С тех пор их отношения приобрели особенный характер.

Глеб удивился, что Кир несколько раз в трубку повторил одну и ту же просьбу:

– Прошу тебя, убедительно прошу: никому, никому, никому не говори, что разговаривал сейчас со мной! Никто не должен знать об этом! Это очень опасно для меня! Для всех – меня нет! Понимаешь, Глеб? Я исчез! Ты понял? Никому обо мне ни слова. Меня нет. Меня ни для кого нет. Если кто-то узнает, что я живой и разговаривал с тобой, это мой конец. Ни в коем случае. Никто, никто, никто, Глеб! – Былеев захлебывался словами, стараясь уложиться в короткое время. – Мне надо с тобой встретиться! Ты где сейчас?

– В дороге, – ничего не понимая, сказал Корозов. – Возвращаюсь из командировки!

– Когда будешь в городе?

– Через час должен быть.

– Это очень хорошо! Завтра утром я тебе перезвоню! Не возражаешь? Только никому ни слова о нашем разговоре! Прошу тебя, Глеб, никому вообще!

Связь прервалась, Корозов еще какое-то время не отрывал телефон от уха, полностью обескураженный. Странный звонок привел в замешательство. Глеб глянул на дисплей: да, до города оставалось не больше часа.

В первую очередь отправился в офис фирмы, сразу окунулся в проблемы бизнеса, забыв о звонке Кира. И лишь когда в дверях кабинета неожиданно возникла его жена Ольга, он понял, что рабочий день давно закончился и пора отставить дела в сторону.

Глеб откинулся к спинке рабочего кресла, затылком прижался к его коже, улыбнулся. У него было овальное, слегка удлиненное лицо, прямой нос, выразительные губы. Твердый взгляд говорил о том, что если Корозов принимал решение, то отступиться от него Глеба могли заставить только веские причины. Он резко оперся на подлокотники, оторвал тело от сиденья, встал во весь рост и твердой походкой шагнул навстречу жене.

– Солнышко, я так рад тебя видеть! – воскликнул, раскидывая руки в стороны. – Я так по тебе соскучился!

– Так соскучился, что помчался сначала на работу, – мягко пожурила Ольга, двинувшись навстречу.

– Ну прости, прости, куда от этих дел денешься, – проговорил он себе в оправдание, обнял ее, поцеловал, и они вышли из кабинета.

Сели вместе в машину и поехали домой. Хотелось выбросить из головы все и всех, кроме его Оленьки. Он всегда любовался ею. Носил на руках. В ней не было такой яркости и броскости, какая была у Тамары Былеевой, ее красота была чуть приглушенной, в пастельных тонах, но притягивала к себе всякого мужчину, который внимательно вглядывался в нее. Стройная, с легкой походкой и милой улыбкой на лице. Корозов в своем портфеле вез ей подарок. Знал наверняка, что ей понравится. И преподнести хотел красиво, обнимая и целуя жену.

Перед сном, одарив жену подарком, Глеб неожиданно вспомнил о звонке Кира и спросил:

– Оленька, ты что-нибудь слышала о Былееве?

– Разве ты ничего не знаешь? – Ольга приподняла брови над красивыми, с дымчатым оттенком глазами.

– А что, собственно, я должен знать? – Корозов собрал морщинки над переносицей.

– Я забыла тебе сказать, – вздохнула Ольга. – На Кира в ресторане было совершено нападение, его куда-то увезли, после этого он исчез. Никто не знает, что с ним, но предполагают самое худшее. Это случилось через два дня после того, как ты уехал в командировку. Я не хотела волновать тебя по телефону, а потом забыла.

Глеб прошелся по комнате. Новость поразила его. Однако она хоть как-то прояснила обстоятельства со странным звонком от Былеева. Впрочем, может, не прояснила, а наоборот, еще больше запутала.

Корозов замер, пытаясь связать эти события. Прошла целая минута, прежде чем он пошевелился и шумно затоптался на месте. Чертовщина какая-то. В горле вдруг стало пересыхать, он с трудом сглотнул слюну. Происходило что-то непонятное, и это все не нравилось Глебу. Его лицо было напряжено, мускулы натянулись, взгляд уставился в одну точку.

Ольга притихла, беспокойство мужа за Кира было ей понятно. Молчала и ждала.

Глеб представил, что Кир мог звонить ему под дулом пистолета. Тогда возникал вопрос: что все это означало? Кто затеял непонятную игру? И главное – зачем? Впрочем, про дуло пистолета он переборщил. Плод фантазии из-за недостатка информации. Надо успокоиться и дождаться завтрашнего звонка Былеева.

Между тем ночь напролет он неспокойно ворочался в постели, просыпался, отчего Ольга тоже пробуждалась. Его так и подмывало рассказать ей о телефонном звонке, но все-таки сдерживал себя. Как знать, как станут разворачиваться события, не навредить бы любимой женщине. Глеб обнимал ее, поглаживал и вместе с нею засыпал. А потом все начиналось сначала. И так до утра.

Звонок от Кира раздался, когда утром Корозов вышел из подъезда к ожидавшей его машине. Былеев назначил место встречи. Через пятнадцать минут Глеб подъехал к площади имени Гоголя. Уселся на уличный диван недалеко от памятника, расстегнув пуговицы коричневого пиджака и поправив галстук на шее. Водителя оставил у автомобиля. Тот бесцельно топтался вокруг авто, поглядывая по сторонам.

Утро было ясным и теплым, улицы только начинали заполняться людьми. Через площадь мимо Корозова проходили горожане, еще как следует не проснувшиеся, но уже куда-то спешившие.

Былеев появился минут через десять. У Глеба от его вида глаза полезли на лоб. Он просто собственным глазам не поверил. Даже не сразу узнал Кира. Вид у Былеева был экстравагантный. Черт знает из какого мусорного контейнера одежда на плечах – и рваные башмаки. На лоб по самые брови надвинута мятая грязная кепка с длинным козырьком.

Глеб изумленно приподнялся с дивана, не зная, протянуть Киру руку или по правилам конспирации встретить как обыкновенного грязного бомжа. Дергаясь от неопределенности, глядя на него с высоты своего роста сверху вниз, выдохнул:

– Что за маскарад, Семеныч? – Корозов был моложе Былеева и всегда обращался к нему по отчеству, впрочем, как и все, кто хорошо знал Кира. Это не было данью возрасту, скорее это было уважением к его умению вести бизнес и не заноситься перед другими. – Что происходит? Ты что, не нашел другой более цивильной одежды, чтобы поменять внешний вид? Разгуливаешь в этом тряпье! Рассказывай, что с тобой стряслось? Историю с рестораном я уже слышал. Можешь не повторять. Надеюсь, это не твой сценарий, иначе я ни черта не понимаю.

– Какой, к дьяволу, сценарий? Ты о чем, Глеб? – Кир боком опустился на диван. – Ты же меня знаешь. Разве я способен на такое дерьмо? Тут такая каша заварилась, сам разобраться не могу. И одному мне не разгрести эти авгиевы конюшни. Потому и дернул тебя. Только тебе и могу довериться в этих обстоятельствах. Поможешь, Глеб?

– Ну конечно помогу! – воскликнул Корозов, усаживаясь рядом с Былеевым. – Только объясни все по порядку.

– По порядку? Естественно, по порядку, – сморщился Кир и приподнял козырек кепки. – А порядок такой, Глеб, что в полицию идти не могу, ничем она мне сейчас не поможет. Нет у меня на руках никаких доказательств, потому что не знаю, откуда ветер дует. Если сейчас материализуюсь, то ломаного гроша не дам за собственную жизнь. Один раз повезло, Глеб, не уверен, что в следующий раз тоже повезет. И потом, подставлю других, которые вытащили меня из могилы. Ведь могли бы не вытаскивать, а забросать сырой землицей, и поминай как звали.

– Стоп, стоп, стоп, – остановил его Корозов. – Какая могила, какая сырая земля? Ты серьезно, Семеныч?

– Куда уж серьезнее, Глеб, – грустно усмехнулся Былеев. – Сам посуди.

И он начал всю историю рассказывать сначала. А закончил так:

– Я долго перебирал в уме всех своих знакомых и родственников, ни на ком остановиться не смог. А узнать, кто заказал меня, я просто обязан. Ведь практически сейчас я должен быть трупом. И пока я не узнаю, мне никак нельзя оживать.

Корозов покачал головой, положение Кира действительно было незавидным. И отвратительным было в этой истории то, что она не закончилась. Даже трудно было себе представить, чем все завершится, кто и чей след возьмет раньше.

Глеб сдавил ему колено:

– Кто-то уверен, что ты на самом деле уже мертв.

Былеев развел руками, сжимая кулаки так крепко, что захрустели пальцы:

– Вот именно. И я хочу знать, кто это!

В его глазах вспыхнула жгучая ярость. Если бы этот кто-то в эту минуту вдруг предстал перед ним, он бы, не задумываясь, задушил его. Стиснул бы ему глотку так сильно, чтоб затрещали хрящи.

– Ведь чистая случайность, что все так обошлось. Я никогда не верил в чудеса, но как тогда назвать то, что я остался живым? Везением? Но не слишком ли много этого везения в одном месте для одного человека? Сначала повезло с ранением, потом – с могильщиками, затем – со старушкой. Она нашла хорошего врача, и они вместе тайком залатали меня, а за десять дней подняли на ноги. Я должен всех их отблагодарить, хорошо заплатить за собственное спасение.

Глеб выслушал его монолог, видя, как вся эта история еще не перекипела в Кире и, видать, еще не скоро перекипит, потому что вопросов в ней больше, чем ответов, и заметил:

– Все так, Семеныч, только самое главное в твоей истории то, что тебя ранили, а не убили, иначе ничего последующего уже никогда бы не произошло. Пожалуй, ты прав: если ты сейчас объявишься, заказчик уберет исполнителей – и концы в воду. А потом снова примется за тебя. Думаю, не успокоится, пока не добьется своего. Если цель поставлена, она должна быть достигнута. Тем более живой ты опасен. А вдруг докопаешься до истины? Это риск для него. Выходит, у тебя выбора нет, ты должен первым взять след заказчика, пока он второй раз не примется за тебя. – Корозов скрестил на груди руки. – Эта задача со многими неизвестными. Я даже не знаю, что тебе посоветовать. Такой узелок даже опытному оперу нелегко распутать, мне кажется. Хотя как знать, есть и в полиции толковые ребята.

Раны Былеева еще не зажили как следует, и он чувствовал боль при каждом движении тела, поэтому старался меньше шевелиться.

– Ты понимаешь, уж слишком эти двое были уверены в своей неуязвимости. Действовали нагло и дерзко на глазах у всей публики. Боюсь, что у них в полиции все схвачено. Тогда моя материализация мгновенно сведет меня в гроб. Нет, сначала я сам попытаюсь найти концы, пойти по следу. Кое-что я уже наметил. Пузырь и Крючок могут быть той ниточкой, которая приведет к исполнителям. Хотя они обыкновенные могильщики. На их месте могли оказаться любые. Потому особой надежды на них у меня нет, но и других зацепок пока тоже нет. Как говорится, на безрыбье и рак рыба. Попробую из них вытянуть хоть кое-какую информацию.

– Это я понял, – кивнул Глеб и хлопнул себя по коленям. – Но не понял, какая помощь тебе нужна от меня?

– Мне сейчас никак нельзя засветиться. Нужен какой-нибудь надежный угол, – ответил Кир. – Можешь снять для меня квартирку в тихом месте? Без лишних глаз.

– Конечно могу, – согласился Корозов. – Только сначала переодену тебя, а то в этом, с позволения сказать, сюртучке ты для квартирки не очень подходишь. В твоем обмундировании только по помойкам слоняться. Туда я его и спроважу.

– Пока не стоит, – возразил Былеев, снова опуская козырек кепки до бровей, поскольку уловил, как изумленно на него таращились прохожие, видя сидящим рядом с чисто одетым человеком. Контраст был разительный. И это ошеломляло людей.

Кир чуть отодвинулся от Глеба, устанавливая дистанцию, отвернул лицо, словно не имел к Корозову никакого отношения, а сам продолжал говорить:

– Оно мне может понадобиться. Кому придет на ум искать меня в таком рванье? Мне его презентовали бомжи за пару бутылок. – Он хмыкнул, помолчал в раздумье и снова заговорил: – Есть еще просьба. Одолжи деньжат на предстоящие расходы. Потом все верну. Надо рассчитаться с теми, кто помог мне. И потом, на что-то же я должен существовать, пока все в полном тумане. Кроме того, не мог бы ты раздобыть мне телефон, пару-тройку париков, усов, бровей и бородок? Сам понимаешь, придется какое-то время пожить мне под другой личиной.

Глеб кивнул, молчком полез во внутренний карман пиджака, достал черное портмоне, вытащил деньги и, не считая, протянул Киру. Тот быстро пересчитал, удовлетворенно кашлянул в кулак, прикинул, куда бы в этой одежде ему сунуть купюры, поискал карманы, остался недоволен их отсутствием и решительно затолкнул за пазуху, под майку. Посмотрел на собеседника, развел руками – дескать, ничего не поделаешь, пока хоть так.

Корозов улыбнулся, уж слишком непривычно было наблюдать за суетой Былеева в ненормальном для того одеянии. Кир всегда был чопорным, молодился, чтобы соответствовать молодой красотке. Скажи ему две недели назад, что он напялит на себя рванье с плеча бомжа, он бы поднял тебя на смех и воспринял такие слова как глупую шутку или очередной анекдот. Между тем сидит теперь в нелепом наряде и пытается отыскать в нем хоть один завалящий карман. И все это не смешно. Все это даже не грустно. Все это опасно. Погружение в эту опасность изменило Былеева. Глеб сунул портмоне в карман пиджака, чуть-чуть подтянул узел галстука, выпрямил спину и уверенно пообещал:

– Договорились. Все что надо я тебе достану. Будет чем гримироваться.

Глеб уже сообразил, где все это возьмет. В театре, среди его знакомых есть режиссер. И уж если очень Киру понадобится, можно будет воспользоваться услугами гримерши. Хотя загадывать рано, ведь предугадать в этой истории ничего невозможно. Тут уж куда кривая выведет. Хотя жить по кривой – это не его принцип и не Былеева. Он глубоко втянул в себя воздух, задержал на короткое время и на выдохе высказал свои сомнения:

– Вот только нет никаких гарантий, что Пузырь и Крючок не выдадут тебя с потрохами исполнителям.

– Гарантий, конечно, никаких, – негромко подтвердил Кир. – Есть надежда, что языки они не развяжут, потому что за невыполненную работу их пришьют прежде меня. Ведь они отчитались, что закопали меня, и денежки за это получили. А этот Сыч – он, похоже, крутое мурло, без тормозов, долго разбираться не станет.

И твердым голосом пояснил:

– Ему же потребуется свою задницу перед заказчиком прикрыть. Не дай бог, если заказчику станет известно, что Сыч провалил дело. Его шкуру без сомнения тут же подрешетят. Поэтому Крючка и Пузыря он даже на секунду в живых не оставит. Они опасные свидетели. Странно, но они теперь для всех опасные свидетели – и для меня, и для Сыча. Вот ведь как получается, – поморщился он, – разделавшись с ними, он начнет искать меня, но найти быстро не сможет, ведь о моем новом убежище могильщики знать не будут. А вот тебя я вдобавок попрошу, Глеб, попробуй ты со своей стороны разнюхать, что это за Сыч такой обитает в городе? Может, тебе повезет больше, чем мне.

Корозову как будто на голову свалился кирпич в виде серьезной проблемы. И эту проблему нужно начинать решать немедленно, прямо сейчас. Нельзя ничего откладывать, нельзя вот так распрощаться с Былеевым, чтобы тот потопал со своим грузом непонятно куда.

Вдруг сиденье у дивана стало очень неудобным для Глеба, показалось слишком жестким, корявым и низким. Даже у Кира, который был меньше ростом, колени торчали вверх. И плитка, которой уложена площадь, начала пялиться в глаза неровностью швов и горбатостью кладки. А памятник в лучах солнца показался тусклым, запыленным и каким-то неухоженным. Стоящая на высоком постаменте фигура Гоголя как будто ссутулилась под тяжестью окружившей ее безликости.

Глеб не мог отказать в помощи Былееву совсем не потому, что между ними были дружеские отношения. Просто трудно было бы отказать любому человеку, очутись тот в подобном положении. Он немедленно начал прокручивать в голове свои дальнейшие действия и расставлять все по полочкам.

Сразу посадил Кира к себе в машину, по дороге сам зашел в магазин одежды, купил по размеру костюм и рубаху для него и потом отвез в пустующую квартиру своей фирмы, которую время от времени использовал для гостей. Отдал ключи. Пообещал вечером заехать с принадлежностями для грима.

Былеев, оставшись один, немедля залез в ванну. Мылся долго, тщательно, ему казалось, что за этот день он насквозь пропитался запахами одежды бомжей. Эти запахи преследовали его даже здесь, в ванной комнате. Ну и что. Лучше потерпеть, чем снова оказаться под прицелом. Он был твердо убежден, что такая одежда надежно укрывала его от любопытных глаз. Сейчас можно было бы ее постирать, но тогда в ней он будет походить на пародию на бомжа. И если от бомжа все шарахались, то на пародию станут пялиться. А нужно ему это? Нет. Потому вопрос стирки отпал сам собой. Пусть пока полежит на балконе до необходимого момента.