– Теперь вижу, что он отъявленный терр. Долго мозги морочил под личиной Тукана, – повел глазами по посетителям. – Кто еще может подтвердить, что это Бат Боил?

Притихшие за столами переселенцы с желтыми нашивками на плечах задвигались, замурчали, закашлялись, закряхтели, зачмокали, а затем посыпали голосами, как из рога изобилия:

– Подтверждаем, подтверждаем, – понеслось от столов, – так, так, – замахали руками, указывая на Тукана. – Это Бат Боил!

Бубран снова крякнул, погладил рукой карман, в который провалились фарандоиды, и провозгласил:

– Теперь ему крышка! Больше вы его не увидите! – вскинул густые брови и вперился удивленным взглядом в Малкина. – А этот кто такой есть? Первый раз вижу. У нас не стоит на учете. Может, тоже Бат Боил?

– Он и есть, он и есть, – вдруг задергался и сбивчиво заскулил Тукан. – Ты ошибаешься, Бубран. Бат Боил не я. Смотри лучше. Этот самый.

– Какая удача, – удовлетворенно похлопал по коже доспехов Бубран. – Два Бата Боила. Есть из кого выбрать. А лучше загребу-ка я сразу обоих, тогда уж точно не прогадаю. Городищенский инквиз Самор будет доволен. Теперь он с легкой душой может отправляться в крысий лес, на этот раз вольным крысам не поздоровится, – расширил ноздри утиного носа, приблизился к Ваньке, втянул воздух, обнюхал парня. – Что скажешь, Абрахма, про этого урода?

Абрахма ухмыльнулась и промолчала, хотя у нее загорелись глаза, когда она вновь остановила хищный взгляд на девушках.

Симпатичное лицо Карюхи, ее тонкие черные брови, шелковистый волос, красивая грудь и гибкое загорелое тело, хорошо различимое сквозь сеточку рубашки, – все притягивало похотливые взгляды завсегдатаев. Посетители беспрерывно зыркали по девушке, хмыкая и дрожа ноздрями. Бесцеремонно разглядывали и Сашку. Ее длинные русые волосы, карие глаза, прямой нос, красивые губы и маленькая грудь под синей футболкой заставляли дебиземцев и переселенцев облизываться. Ну а миловидная брюнетка Катюха с высоким лбом, небольшими ушками и аккуратным носиком, в облегающих джинсах и обтягивающем светлом топе, вызывала желание не только у посетителей заведения, но и у самой Абрахмы.

Жена фэра Быхома не хотела упустить этих девушек, они уже виделись ей очередной добычей для дома свиданий.

Однако тут вмешался Бат Боил, запустил руку в карман, и в ладонь Бубрана посыпались новые монеты:

– Это мой должник, – сказал терр, указывая на Малкина. – Я бы не хотел потерять должника и лишиться своих фарандоидов.

Бубран, как водится, пересчитал монеты, крякнул:

– Опять не хватает двух монет.

Терр добавил. Бубран сжал деньги в кулаке и отвернулся от Малкина:

– Мне достаточно одного Бата Боила, – кивком головы отдал команду своим стражам.

Те набросились на Тукана, скрутили и повели к выходу. Переселенец пытался возражать, но его уже никто не слушал. Бубран вышел последним. Когда за ним захлопнулась дверь, в питейном заведении повисла тишина, которую нарушало устойчивое шипение жаровни. Абрахма качнула огромной грудью, метнула взгляд на разносчицу:

– Каждому по штофу, чтобы радовались, что никто из них сегодня не стал Батом Боилом!

Посетителей разом прорвало, довольные голоса заплескались во все стороны.

Малкин поймал глаза Бата Боила:

– Что тебе от меня нужно? Зачем ты выбросил кучу фарандоидов?

– Я знаю, кто ты, – однотонно отозвался Бат Боил. – Ты и твои спутники – посланцы к презу Фарандусу.

– И что это меняет?

– Мне нужен верительный свиток.

Малкин усмехнулся над Батом Боилом и над собой одновременно: терр хотел завладеть тем, чего у Ваньки не было:

– Ты напрасно выбросил фарандоиды, – сказал он, глянув мельком на соседний стол с кинжалами на столешнице.

Раппопет уловил движение Ванькиных глаз и тоже покосился.

И взгляд Лугатика потянулся к кинжалам.

У парней появилось ощущение, что опять все повисло на волоске, неизвестно, что могло произойти через секунду. Чертовски захотелось вырваться из стен питейного заведения, но что ждало за этими стенами и что вообще там было – никто не знал.

– Не думай, что ты хитрее меня, – проговорил Бат Боил Ваньке. – Ты здесь, как в клетке. Если выйдешь из этих стен, то стены городища станут твоей новой клеткой. Кинжалы, на которые косишься, мало чем помогут. Еще ни одному посланцу не удалось добраться до Фарандуса. Хотя посланцы под защитой преза, но през далеко, а остальные дебиземцы признают только монеты, которых у тебя нет. Чтобы выжить, тебе придется принять или мое предложение, или предложение Абрахмы. Кроме того, тебе нужен проводник, без него за воротами городища все сгинете в одночасье. Ну, что ответишь?

Ответить Малкин не успел.

С новой силой распахнулась входная дверь. На пороге в розовой накидке возник Особый порученец фэра Быхома, Дарон. Маленькие глазки буром прошлись по посетителям, а оттопыренные уши вмиг вобрали в себя голоса за столами.

Абрахма развернулась огромной грудью к двери, осклабилась:

– Каким духом занесло, Дарон? Такая скверная манера появляться не вовремя, мешаешь моим посетителям глотать хмель и мясо. Если понадобилось что-то, заходи и дверь закрывай за собой, а нет – выметайся к дохлым крысам!

Дарон сделал несколько шагов вперед, дверь впустила еще с десяток рядовых порученцев в сизых накидках с розовыми нашивками на левой груди и захлопнулась.

Абрахма подалась навстречу. Она не любила Дарона, ей казалось, его глазки видели ее насквозь, и это не нравилось жене фэра. Кому понравится, когда тебя читают, как развернутый свиток. Но, с другой стороны, она знала, что Дарон побаивался ее так же, как все окружающие. И нередко он бывал полезным. Хотя бы в том, что иногда не брезговал выполнять ее поручения особого порядка. Они, как правило, были связаны с ее беспредельным правом жены фэра: хозяйничать в Пунском землячестве.

Маленькие глазки Дарона сузились, оставив одни щелки. Сквозь такие щелки вряд ли кто-то мог бы что-либо разглядеть. Но только не Дарон, тот видел все. Он утвердительно кивнул Абрахме и разлепил плотно сжатые губы:

– У меня особое дело, Абрахма.

– У всех у вас одно дело, – хозяйка питейного заведения громко выдохнула, словно выпустила клубы пара. Она была значительно крупнее Дарона и смотрела на него сверху. – Тебе тоже нужен Бат Боил!

Переселенцы вокруг втянули головы в плечи, уменьшились, опасаясь случайно попасть в те же сети, в которые угодил Тукан. Рядовые порученцы у двери казались им в эти мгновения страшными монстрами.

Пышная расхристанная разносчица задом-задом скрылась за спиной здоровяка-разносчика. Тот окаменел на месте, боясь шевельнуться, не чувствуя, как нос разносчицы уткнулся ему между лопатками.

Все ждали, что скажет Дарон. Тот снова утвердительно кивнул хозяйке заведения и пропустил между разжатыми губами:

– Нет, Абрахма, мне нужны вот эти убийцы гарнизонника Рокмуса и отрядника Бартакула, – он кивком показал на Малкина с друзьями.

По питейному заведению пронесся вздох облегчения переселенцев.

Разносчик слегка качнулся, перетаптываясь, разносчица выглянула из-за его спины.

Жена фэра хватанула ртом воздух, ощутив, как желаемая добыча окончательно ускользает из ее рук. Глухо недовольно засопела. Абрахма не любила попадать впросак и проигрывать. Она хищно нависла над Дароном, густым грубым голосом выплеснула вопрос из маленького рта:

– Разве Рокмус и Бартакул убиты?

– Я иду по следу этих шестерых с места убийства. Мне помогает Сильнейший маг Албакус, – произнес Дарон и показал рукой себе за спину.

В тот же миг Абрахма и все окружающие увидали, как сзади Дарона возник дотоле невидимый маг Албакус в глухой тканевой накидке дымчатого цвета. Накидка фалдами ниспадала до щиколоток, ниже которых торчали дымчатые боты. Плоский, круглый головной убор той же расцветки полями закрывал верхнюю часть лица. Из складок одежды появилась рука мага с короткими растопыренными пальцами. Протянулась в сторону Абрахмы, и сильно открывшийся рот показал крупные кривые зубы:

– Теряешь чутье, Абрахма, – голос был елейным, въедливым, тягучим.

Широкое лицо хозяйки заведения раздраженно покривилось, глубокие глаза помутнели, грудь тяжело закачалась. Дорогие заколки на копне волос блеснули, золотые узоры на черной накидке зловеще заиграли. Она процедила:

– Да, не почуяла тебя, Албакус. Не ожидала увидеть.

– Я потому и Сильнейший, что меня никто и нигде не ожидает, Абрахма, – как бы любуясь собой, пропел в ответ маг, вызывая у жены фэра новое раздражение.

Магии Албакуса боялись все, Абрахма также чувствовала дискомфорт рядом с ним. Но она знала мага лучше многих, ведала его слабинку к хорошей выпивке. Была в курсе, что в пьяном виде с мага, как шелуха с семечек, слетает величие и пропадает магическая способность исчезать и возникать неожиданно. А также заглядывать в прошлое и будущее и подчинять себе деби. Она не упускала случая попользоваться этим. Алба-кус, как и Дарон, был ниже ее ростом. И Абрахма посмотрела на мага с ехидцей:

– Я знаю, Албакус. Дарону повезло, что ты рядом, иначе он долго кружил бы по дорогам землячества. Но я сомневаюсь, что Бартакула и Рокмуса могли убить эти хилые уроды недоноски, – глянула на Дарона. – Ты ничего не намутил, Особый порученец? Убить таких вояк, как Бартакул и Рокмус, невозможно голыми руками.

– Ты не веришь мне? – Дарон сжался, задетый подозрением Абрахмы.

– Ну почему же? – ухмыльнулась та. Впрочем, осложнять отношения с Дароном ей сейчас было невыгодно. Разумела, если Особый порученец вцепился в этих шестерых, противостоять глупо, тем более ему помогал Албакус. Однако можно попробовать договориться с Дароном о шлюхах. И Абрахма смягчила тон. – Тебе верю. Но не укладывается в башке, как эти дохлые култышки подобрались к отряднику, да еще прикончили его. Он же вояка, один на тысячу деби, а эти, ты посмотри на них. Ты думаешь, мне их жалко? Нисколько. Забирай. Только этих шлюшек оставь мне, ты же знаешь, шлюхи не убийцы, они пригодны лишь для одного дела. Зачем они тебе? Их место в моем доме свиданий, а не в бункере каннибалов. Ну, сожрут их крысы, кому от этого прок? Только крысам. А в доме свиданий от них польза для всех, Дарон. Тебя эти шлюхи ублажали бы с особыми почестями, не сомневайся в этом. И твой карман разбухнет от моих фарандоидов.

Особый порученец на короткое время задумался, утвердительно кивая в ответ. Большие оттопыренные уши ловили каждое слово. Предложение Абрахмы было заманчивым, но Дарон наперед знал, как жена фэра не любила расставаться с фарандоидами, и если иногда подмасливала, то довольно скудно. От такой мелочи карман не разбухнет, а подставиться – раз плюнуть: все-таки дело державное. Особый порученец любил звон монет, но сейчас уступить жене фэра не рискнул. Его маленькие глазки пробуравили каждую из девушек, рука судорожно убрала с губ поплывшую слюну, и он с трудом выдавил из себя:

– Не уговаривай, Абрахма.

Та громко уязвленно хмыкнула, откинув назад крупную голову:

– Я никогда никого не уговариваю, Дарон. Твое дело. Забирай всех.

Ванька Малкин продолжал стоять у стола, упираясь кулаками в столешницу, терпеливо наблюдал за дебиземцами.

Его друзья сидели и молча возмущенно ловили чужие слова, ощущая новую нависающую опасность. И косили глазами на кинжалы на соседнем столе. Все было непредсказуемо.

Первым не выдержал Раппопет, напряг мускулы, упруго подскочил с жесткой скамьи, привычно пробежал пальцами по пуговицам рубашки:

– Эй, деби, – выкрикнул он в дымный воздух, пропитанный запахами жаровни. – Вас тут на дерьме разводят! Дарон вешает лапшу на уши, а вы разинули рты, слушаете враки! – Андрюха старался выбить твердь из-под ног Особого порученца. – Прищеми язык, Дарон, мы видели, как ты сам приказал убить Бартакула и Рокмуса. Хочешь убрать свидетелей? – он выхватил глазами Албакуса. – Если ваш маг и правда Сильнейший, почему же он не видит дальше собственного носа? Ты оплошал, Албакус! Абрахма, остерегись, как бы они и тебе не пустили кровь!

Начал Андрюха неплохо, но тыкать носом Абрахму было чересчур.

Жена фэра не терпела, когда ей указывали, тем более чтобы делал это какой-то безродный выкидыш. Сама умела отделять мух от мяса. Ее тяжелое широкое лицо сделалось страшным, в горле глухо заклокотало:

– Это что за сопля разговорилась? – грубо пресекла она Раппопета. – Кто тебе позволил подавать голос в моем питейном заведении? Я раздавлю тебя, как крысенка, если не заткнешься, слизняк! Всех скормлю каннибалам!

Андрюха сообразил, что допустил промашку, отшатнулся.

Лугатик спрятал глаза.

Ванька выдержал бешеный взгляд Абрахмы, переждал взрыв и с натугой, краснея, выговорил наперекор ей:

– Не петушись, Абрахма. Он правду сказал. В гибели Рокмуса и Бартакула виноват Дарон. Я расскажу об этом презу Фарандусу.

В ответ раздался громкий раскатистый хохот Абрахмы. Завсегдатаи от всех столов тут же стали подхихикивать в унисон ей. И скоро все питейное заведение колыхалось от общего смеха.

Разносчица давилась смехом и крутила пальцем у виска, подпрыгивая на месте.

Разносчик выплескивал из себя смех, как отрыжку.

Переселенцы тыкали из-за столов пальцами в сторону Малкина и щерились так, будто никогда не веселились, как теперь.

Лицо мага Албакуса под полями головного убора видно не было.

Дарон не смеялся, съежился и притих, плотно сжимая губы и притиснув подбородок к вороту розовой накидки, щеки чуть втянулись, нос обострился.

Рядовые порученцы будто растаяли в общем гаме, их никто не видел.

Не смеялся и Бат Боил. Широко расставленные глаза хмуро смотрели из-под квадратного лба.

На душе у девушек было отвратительно. Их охватывала дрожь от мысли, что могут угодить в дом свиданий Абрахмы. Карюха злилась, сверкала глазами, как дикая кошка, не подозревая, что так она привлекала еще большее внимание посетителей. От бессилия под столешницей сжимала кулаки. Катюха заметно повесила нос, не находя выхода из положения.

Лугатик растерянно озирался, кривя лицо, и нервозно чесал ногтями голый живот. Кожа покрылась красными полосами, но Володька все продолжал и продолжал чесать.

Глаза разъедал дым от жарева, в горле першило, закопченные стены начинали давить, а на сковородах громко шкворчала поджарка. Хотелось вдохнуть свежего воздуху. Где же те крысы с мышами, которые обещали помогать? Как в воду канули.

Карюха наклонила голову к Лугатику, негромко прошептала сквозь зубы:

– Нет, ты посмотри, как скалятся эти паршивые пьяницы. Лишь бы угодить Абрахме. Сами, поди, в штаны наложили, когда появился Дарон, а теперь перья распушили, как петухи. А ведь на таких же правах тут, как и мы. Никто и звать никак. Этими дураками кормят голодных крыс-каннибалов, а они и рады, что их очередь не подошла. Переселенцы горбатые. Нашли лучшую долю. А коренные-то громче всех гыгыкают, аж давятся. Разорвала бы этих деби на куски. Надо что-то делать. Иначе крысы-каннибалы изгрызут на шматки нас. Ну, что молчишь?

Лугатик дернулся, стрельнул по сторонам глазами, он не знал, что нужно делать. Взгляд иногда скользил по кинжалам на соседней столешнице, но это не утешало. Допустим, схватят они эти кинжалы, и что дальше? Резать дебиземцев? Маразм. Пробиться к выходу? А что там за дверью, может, еще десятка два рядовых порученцев Дарона? Сомнут мигом. Глянул сбоку на Ваньку. Тот был бордовый от внутренней ярости, желваки на скулах ходили. Лугатику показалось, что Малкин ярится не на завсегдатаев, а на себя за то, что вынужден терпеть насмешки и унижения, и Володька съязвил Карюхе:

– Тише, не звони, подруга. Пускай ржут сколько влезет. А то услышат, как ты жаждешь порвать их на лоскуты, тогда не забалуешь. От них чего угодно ожидать можно, пикнуть не успеешь. Хочешь попасть на обед крысам-каннибалам? Представь, как на нас набросятся эти голодные серые грызуны? То-то же. А если Дарон сторгуется с Абрахмой, тогда чаша сия минует вас. Загремите в дом свиданий. Там, понятно, что за дела, но все-таки не бункер с крысами.

Карюха не поняла, то ли это злая Володькина шутка, то ли обыкновенное желание заткнуть ей рот. Опять сверкнула глазами, под столом больно топнула по его ноге, парень подскочил с места и чуть не выругался. Однако сдержался, буркнул:

– Ну, ты чего, я же просто так, пощекотать нервы.

– Да пошел ты, Лугатик, коту под хвост! – зло огрызнулась она.

Раппопет отстраненно глянул на их возню, прикидывая в уме, сколько секунд ему понадобится, чтобы добраться до кинжалов на соседнем столе. Он сидел ближе всех к этому столу и решил, что должен завладеть сразу несколькими, чтобы друзья не остались внакладе, с голыми руками. Что делать потом, глубоко не задумывался, главное вырваться наружу из этих прогорклых запахов, а там – на все четыре стороны. Хотя бы увидеть, что за этими стенами. Хорошо б разжиться палашами, все-таки оружие серьезнее, но теперь не до жиру – быть бы живу. Короче, собирался орудовать по обстоятельствам, важно не упустить кинжалы, единственную возможность выжить сейчас, а то все задумки насмарку.

Катюха притихла, ощущая зыбкость почвы под ногами. В любой момент эта трясина могла засосать с головой. И никто не узнает, где она и что с нею произошло. Это печально. Мама, мама, вспоминаешь ли ты сейчас о своей дочери? Колени чуть подрагивали, и чтобы унять противный трепет, она немного пошевелила ими, слегка заскользила подошвами обуви по земляному полу. Непроизвольно прижалась к плечу Андрюхи. Тот повернул к ней озабоченное лицо с немым вопросом, чего она хочет? Катюха вздохнула и почти прикоснулась к его уху, чтобы в сплошном гомоне тот услыхал ее голос:

– Знаешь, мне страшно.

– Вранье, – напряженно откликнулся Раппопет. – Страшно бывает, пока не найдется выход из положения, – и уверенно обнадежил:

– А мы вывернемся. Не дрейфь, Катюха, есть мысли!

– Ты что-то придумал?

– Думки имеются, потерпи, – подтвердил Раппопет и умолк, отвернувшись.

Его слова несколько ободрили Катюху, она чуть воспрянула, выпрямила спину и вскинула подбородок. Хохот посетителей прекратился быстро, как и начался, стоило только умолкнуть Абрахме.

Она некоторое время в упор насмешливо и брезгливо смотрела на Малкина, прежде чем спросить:

– Кто ты такой, хиляк некормленый, чтобы тебя слушал могущественный Фарандус?

Ванька оторвал сжатые кулаки от столешницы, расправил худые обнаженные плечи, стараясь придать своей фигуре внушительный вид. На лице появилось твердое выражение. Громко, чтобы слышали все, весомо произнес: