Цитаты из книги «Двенадцать несогласных»

Только под конец службы, когда ты становишься командиром отделения, ты решаешь устроить жизнь по справедливости. Ты говоришь своим старослужащим, чтобы не гоняли молодежь по ночам. А молодым солдатам ты говоришь, чтобы обращались к тебе, если подвергаются издевательствам. И в казарме у тебя воцаряется покой и жизнь по уставу. И ты спокойно спишь. И не знаешь, что каждую ночь старослужащие будят салаг шепотом:

В армии его научили, что если ты отстоял свое право не подвергаться издевательствам старослужащих, то это не значит, что тебя не будят после отбоя. К тебе подходит старший сержант, будит тебя потихоньку и шепчет: – Мы сейчас молодежь учить будем, вставай, посиди у нас в каптерке, попей чайку, а то, ты ж понимаешь, авторитет наш подорвешь. И ты встаешь и идешь в каптерку, и пьешь чай, потому что в твоих силах отстоять собственное достоинство, если ты готов умереть, но ты не в силах отстоять достоинство всех молодых солдат взвода, если они хотят жить. Ты пьешь чай в каптерке и слышишь, как салаги, разбуженные среди ночи, выполняют унизительные команды «Лечь! Встать! Лечь! Встать!», смысл каковых команд именно в их унизительности.

Никто не учил Виссариона тактике уличной войны. В армии его научили, что если ты с Кавказа и попадаешь в казарму, где, кроме тебя, кавказцев нет, то в первую же ночь старослужащие поднимут тебя и станут бить, чтобы сломать твою волю. И надо сражаться. Ты щуплый юноша, их трое, но надо сражаться отчаянно, если не хочешь целый год чистить собственной зубной щеткой туалет, бриться вафельным полотенцем и гонять дедам на потеху носом по полу спичечный коробок. Они будут сбивать тебя с ног тяжелыми ударами, но надо вставать снова и снова и сражаться, пока с дальней койки не подымется огромный мордвин Ванька и не скажет добродушным басом: «Ну, хватит! Видите, он не сдастся! – и, наклонившись над тобой, наконец-то позволившим себе лежать с разбитой рожей на полу, похлопает тебя по плечу. – Вставай, парень, они больше не будут. Ты молодец, хорошо держался». И с этого начнется настоящая солдатская дружба. Этому его научили в армии. А что надо занимать высоты, это он не помнил, откуда знал.

У каждого кавказца где-нибудь в доме или в гараже спрятано оружие. Потому-то боевики или ради грабежа притворяющиеся боевиками федеральные солдаты и нападают на Кавказе на одиноких русских учительниц, что в аварском, в ингушском, в осетинском доме их встретит мужчина с оружием, а в доме русской учительницы их встретит учительница.

До Марша оставалось часа два. Но прежде чем Марш начнется, мне предстояло еще встретиться в кафе «Шоколадница» на Сретенке с членами политсовета Объединенного гражданского фронта Мариной Литвинович и Денисом Билуновым: обменяться секретными номерами телефонов, которые куплены накануне, никогда не использовались и, стало быть, не прослушиваются, договориться, как вечером поедем в Питер, но главное, мне кажется, – продлить хоть на час это трепетное предвкушение Марша, который, едва начавшись, скорее всего разочарует малочисленностью, вялостью и всеобщим «кто в лес, кто по дрова».