Рассказы Аркадия Львовича Рябова

Меня всегда мучил вопрос: откуда взялись люди на Земле? Эту тайну открыл мне однажды учитель биологии Николай Васильевич Горошко – это от него я впервые услышал теорию Дарвина о том, что человек произошел от обезьяны. Но вглядываясь в прошлое, анализируя те или иные поступки людей и животных, которые настолько отличаются друг от друга, я все больше и больше приходил к убеждению, что человек никак не мог произойти от животного мира. Человеческие поступки нельзя ни в коем разе сравнивать с поступками ни одного другого живого существа, обитающего на нашей планете, поэтому, если предположить, что у животных есть свой звериный разговорный язык, то я уверен, что рассказы моего сослуживца Аркадия Львовича Рябова ни в какое сравнение не идут с тем, что я услышал и увидел от них.

Животные на такие поступки, о которых он рассказал мне, не способны, и поэтому теория дедушки Дарвина, по моему мнению, устарела, она абсолютно ошибочна и не состоятельна. Думаю, дорогие читатели, что рассказы Аркадия Рябова и вас в этом убедят.

Аркадий Львович Рябов – мой подчиненный, можно даже сказать, моя правая рука. Я выделял его из всех сотрудников городской санэпидстанции, а узнал его не после моего назначения на должность главного санитарного врача, я был знаком с ним задолго до того, как был назначен на эту должность. Мой старый знакомый был мне глубоко симпатичен – он всегда излучал энергию и деловитость, его загадочная улыбка притягивала к нему людей. Он всегда был чисто выбрит, подтянут, опрятно одет и всегда был нацелен на выполнение любого задания. На его груди светился орден Боевого Красного Знамени, вызывавший особое уважение к этому человеку, а вскользь сказанные им слова: «На фронте было во сто раз труднее», повергали в смущение каждого, кто эти слова слышал – разве можно было сравнивать теперешнюю жизнь с фронтом, поэтому из любой дискуссии о трудностях современной жизни наш герой выходил всегда победителем. Он всегда был при галстуке, в белой хорошо отутюженной сорочке, в добротном синем костюме, который плотно облегал его небольшую фигуру, делая его немного стройнее, с постоянной незамедлительной готовностью услужить начальству, он был настоящим символом и образцом для подражания. Он всегда был душой общества и в курсе всех событий. Он был внимателен к людям, от его пронзительного взгляда не ускользала ни одна мелочь, он разбирался в хозяйственных делах и всегда мог дать дельный совет. Фельдшер по образованию, он значился помощником санитарного врача по гигиене питания. Однако всем своим видом он опровергал занимаемое им скромное положение. Его презентабельный вид тянул на гораздо большую должность. Поэтому его всегда принимали за главного начальника санитарной службы. Вся торговля большого столичного города практически из всей системы санслужбы знала в лицо лишь его одного. Он был для них и царь, и Бог, и самый главный воинский начальник. Его уверенный голос был хорошо знаком руководителям общественного питания и торговли. Его командирский баритон звучал, как набат: «Санитарная служба города…», а уверенные и изысканные манеры и умение договариваться с работниками торговли делали его незаменимым в той цепочке санитарного благополучия, которое обеспечивала система санитарной службы на предприятиях торговли и общественного питания. Вот этот человек с большой круглой головой, выпуклой блестящей лысиной, которую оттеняли короткие черные волосы, как-то незаметно стал для меня незаменимым сотрудником.

Как известно, ничто так не сближает людей, как выпитая вместе рюмка водки после работы и застольная беседа. Ведь недаром у нас говорят: чтобы узнать человека, надо съесть с ним пуд соли и выпить ведро водки.

Алкоголь раскрывает тайники души человеческой – один человек после выпитой рюмки начинает себя хвалить и рассказывать такие небылицы, которые никогда в жизни с ним не случались. Их обычно называют пьяными бреднями. А вот чтобы человек во время застолья рассказывал о себе правду, какой бы она горькой и отвратительной ни была, мне пришлось услышать за рюмкой водки впервые. Таким человеком, у которого рюмка водки вызывала правдивые откровения, связанные с жизнью, предстал передо мной Аркадий Львович Рябов.

Под нашим советским застольем нужно понимать процесс выпивания как форму бытия, который многие незаслуженно называют обидным словом «пьянство». Ладно, пускай будет пьянство, но разве можно сравнивать наше советское пьянство с западным? На западе под этим понятием подразумевают особое состояние человеческой души, некоторые его трактуют как процесс индивидуального выпивания. Наше застолье всегда ставит перед собой три непростые задачи. Самое главное – процесс выпивания необходимо приурочить к какому-нибудь значимому для человека событию. Например, замочить купленные ботинки или костюм. При этом абсолютно не играет роли, о чем идет речь – замачивается все, что можно замочить. Итак, главное найти повод, а когда он найден, собирается коллектив, который готов разделить с тобой твою радость. Именно в этом заключается вторая задача. Но и не менее важная роль отводится понятию «закусить». Это особая категория. Советский человек без закуски не пьет водку в отличие от всего цивилизованного мира. Поймите меня правильно: ведь когда ставится задача отпраздновать какое-нибудь событие, оно подразумевает сразу три процесса: выпить, закусить и поговорить. Во время застолья происходит обмен мнениями по важнейшим и актуальным вопросам современности. Выпивание по-советски имеет свой привкус, свои традиции, которые коренным образом отличаются от рационального западного представления о выпивании, так как никаких глобальных задач западный человек перед собой не ставит. У него к моменту осознанного желания выпить в наличии имеется всего лишь одна задача – выпить рюмку водки в глубоком одиночестве, чтобы никто этого не видел и при этом немножко опьянеть. Он категорически отказывается от закуски, ибо убежден, что закуска тормозит процесс опьянения. Он никогда не позволит себе выбрасывать деньги на ветер, которые, по его мнению, при выпивании и закусывании из-за большего количества выпитого уходят гораздо быстрее.

Как видим, процесс опьянения регулируется у западного человека принципом рациональности. Такая черта не свойственна советскому человеку, а пить в одиночку – грубейшее нарушение советской морали и этики, из-за которого можно получить презренное прозвище алкоголика-одиночки. Западный человек в отличие от советского пьет в одиночку, он никого на это мероприятие не приглашает, потому что боится за свою репутацию. Он думает, что если с ним будут другие люди, то они могут стать свидетелями его пагубной привычки. У советских же людей другие заботы. Они не понимают, как можно пить в одиночку, зачем, если не с кем разделить праздничное состояние твоей души. Конечно, советский человек может не рассчитать дозу выпитого, и тогда процесс опьянения превращается в медленное, но верное скатывание к скотскому состоянию. К этому советские люди всегда относились сочувственно, с легкой иронией, юмором, хотя иногда и говорили, обмениваясь мнениями: «Ты не видел, как вчера Иван Филиппович упился, как последняя скотина?», хотя никто никогда не видел ни пьяной коровы, ни свиньи.

У нас не принято пить без закуси. Выпивающий должен закусывать, иначе не будет никакого разговора, а без разговоров по душам нечего и за стол садиться. У выпивающих существует привычка даже при наличии самой добротной закуски занюхивать алкоголь корочкой хлеба, что было подмечено многими западными разведками и использовано ими для раскрытия советских агентов.

Нет, никогда не понять иностранцам советских людей, которые пьют или с горя, или с тоски, или с радости, пьют с друзьями до тех пор, пока есть в наличии водка и при этом говорят по душам с окружающим народом. Водка была единственным незаменимым продуктом. Никакие благородные напитки не могли сравниться с ней. Вопрос пьянства имел свои особенности – на следующее утро после пьянки, как правило, слегка подташнивало, болела голова и душе хотелось похмелиться. Поэтому напитки некрепкие, не вызывающие синдрома похмелья, не имели права на жизнь. Что же это за пьянство, если утром не болит голова и не хочется похмелиться? Ведь любой дурак может пить благородные напитки. А ты вот попробуй то, что не каждый способен пить. Я вспоминаю в этой связи дегустационный зал в Крыму, где мне пришлось пробовать благородные массандровские вина. В то время директором массандровского винного производства был некто Власенко. Перед началом дегустации он произнес пламенную речь, в которой уделил внимание культуре виноделия и винопития, объясняя всем присутствующим, что предлагаемые им марки массандровских вин могут полностью заменить противную, по его словам, водку и тем самым способствовать сохранению здоровья советского человека. А затем, вспомнив, видно, что-то не совсем приятное для себя, обрушился на белорусов, которые недавно побывали у него в гостях, – первого секретаря компартии Беларуси П.М. Машерова да и все его сопровождение, которые, продегустировав массандровские вина, заявили, что белорусский самогон гораздо лучше. Эти воспоминания о белорусских «варварах» настолько его вдохновили, что в его речи досталось по полной программе всем белорусам, которых он агулом обвинил в некомпетентности, безграмотности и безответственности. Не выдержав его обидных слов, оскорбленный до глубины души, я встал и сказал:

– Товарищ Власенко, а Вы когда-нибудь были в Беларуси? – Власенко, растерявшись от моего вопроса, отрицательно покачал головой.

– Значит, Вы не были в Беларуси? – еще раз спросил я его.

Он ответил:

– Нет.

– Тогда я прощаю Вам то, что Вы сказали в адрес белорусского народа, и приглашаю Вас приехать на мою родину, чтобы Вы убедились, что в ней в течение шести месяцев длится холодная погода, высокая влажность и при таком климате не растет виноград, отсутствует виноделие, и следовательно, нет культуры винопития. А белорусский народ в этих трудных условиях изобрел способ выживания и делает водку собственного изобретения, которая называется самогоном. Так что водку ничем заменить нельзя и она вполне может поспорить с вашими массандровскими винами…

Не отставали в пьянстве от советского народа и кремлевские вожди. Сталин в 1924 году отменил запрет на алкоголь. Именно Иосифу Виссарионовичу принадлежала идея ввести на войне «наркомовские» сто граммов для солдат Красной армии. Водку на фронт поставляли бочками. На розливе стоял обычный сержант. В этой нестандартной ситуации военные умудрялись никогда не давать точных данных об истинных потерях в частях, тем самым сохраняя первоначальные запасы алкоголя.

До нашего времени дошла легенда о том, как Сталин споил Черчилля. Историческая встреча Сталина с премьер-министром Великобритании У. Черчиллем состоялась 12 августа 1942 года в Москве. Речь шла об открытии второго фронта, о максимальной военно-технической помощи. Начавшаяся беседа как-то не клеилась. И вдруг Сталин, зная пристрастие Черчилля к спиртному, внес предложение: «А не выпить ли нам?» В ответ Черчилль предложил Сталину пари – кто больше выпьет, тот и выиграл. После принятия четвертого граненого стакана Черчилль упал под стол. Довольный Сталин сказал Молотову, который присутствовал на том историческом водочном противостоянии: «Думали, что Сталин Родину пропьет?»

Алкоголь являлся для Сталина грозным боевым оружием. Для того, чтобы узнать мысли своих соратников, он намеренно их спаивал, организовывая свои знаменитые пирушки, чтобы развязать им языки. На таком подлом приеме Сталину удалось поймать Михаила Томского – известного революционного деятеля, стоявшего в то время во главе советских профсоюзов. Он был одним из приближенных Сталина. М. Томский, выпив лишнего, не сдержался и бросил вождю: «И на тебя, Коба, найдется пуля». Тем самым Томский вынес себе приговор – когда пришли его арестовывать, он застрелился.

Первая советская слабоградусная водка «Рыковка» получила название в честь Председателя Совета Народных Комиссаров Рыкова, который имел слабость к алкоголю.

Преемник Сталина Н.С. Хрущев сохранил традицию пышных застолий с водочными возлияниями. В 1957 году он устроил небывалый по своим размерам прием в Тайницком саду в честь завершения всемирного фестиваля молодежи. Были накрыты сотни столов на 10 тысяч приглашенных гостей. Многолюдное мероприятие носило очень демократичный характер, тех, кто допивался «до кондиции» и не держался на ногах, кремлевская охрана вежливо выводила за ворота. Как-то Хрущеву пришла сумасбродная идея производить водку из кукурузы и нефти. Однако эксперимент не удался, его пришлось прервать, так как полученные пробы резко пахли бензином. Именно Хрущев вывел русскую водку на международный уровень. В 1959 году на американской выставке, проводимой в Сокольниках, генсек заключил договор с президентом США Никсоном о строительстве завода по изготовлению русской водки в Америке. Водка в СССР сразу же подорожала, народ не простил этого Хрущеву, снятому к этому времени со всех должностей, ответив на это частушкой следующего содержания:

 
Товарищ, верь, придет она,
На водку старая цена,
И на закуску будет скидка –
Ушел на пенсию Никитка.
 

Эпоха правления Л.И. Брежнева была названа в советском обществе эпохой застолья и «брежневского застоя». В этот период пьянство процветало, а сам Генеральный секретарь коммунистической партии не отставал от своих подданных, то есть от советского народа. Мне запомнилась его пламенная речь в Минском дворце спорта, посвященная пятидесятилетию компартии БССР. Свое выступление он закончил словами: «Культурная революция в Китае проходит под руководством движения хуйвенбинов^[1]. Однако нам, советским людям, нечего бояться, так как основа этого движения состоит из русского корня, а с китайской приставкой мы уж как-нибудь разберемся». В ответ на это зал разразился смехом и бурными аплодисментами. Торжественный прием по случаю этого праздника продолжился в ресторане «Юбилейный». На этот прием, устроенный честь по чести, Брежнев прибыл под большим «градусом». Когда слово взяла женщина, Леонид Ильич перебил ее и сказал: «Я люблю женщин, всю жизнь был к ним неравнодушен. Я и теперь неравнодушен». Покидая банкет, Леонид Ильич произнес трогательную программную речь: «Дорогие товарищи, мне пора, а вы пейте и смотрите за соседом, чтобы выпивал рюмку до дна». В моей памяти остался еще один эпизод, связанный с этим же банкетом (я был включен в состав обслуживающего персонала как специалист по питанию). Леониду Ильичу налили в рюмку водку, специально в честь его приезда выпущенную, настоенную на реликтовых травах, произраставших во всемирно известном заповеднике Беловежская пуща (от этого названия в то время родился новый бренд «Беловежская водка», который хорошо известен и в настоящее время). Брежнев поднял бокал и спросил у стоящего рядом с ним первого секретаря ЦК компартии Беларуси П.М. Машерова: «А чем мне эту новую, в честь меня созданную водку закусить?» Не растерявшись, Петр Миронович сказал: «Конечно же, белорусским драником». На большом праздничном столе было великое множество яств, среди них дары белорусских рек и озер и охотничьи трофеи всех белорусских лесов, а вот драников белорусских на этом обильном столе не было. И тогда главный шеф-повар, а в то время им был Георгий Иванович Кукарека, стрелой метнулся на кухню, в течение нескольких минут из лежащих на столе двух картофелин приготовил три драника и на дымящейся сковороде поднес их дорогому гостю. Когда Леонид Ильич проглотил сдобренный сметаной первый драник, который как-то незаметно целиком проскользнул в его желудок так быстро, что ему даже не пришлось жевать, что очень удивило Брежнева, он потянулся за вторым драником и спросил:

– А что это за такая приятная и вкусная закуска?

– Белорусский драник, – объяснил ему сидевший рядом П.М. Машеров.

– А кто же это такое вкусное чудо приготовил? – задал вопрос Брежнев. И тогда прямо к Леониду Ильичу подвели в конец растерявшегося Г.И. Кукареку. Генсек внимательно посмотрел на него и произнес неожиданно для всех: «Наградить орденом Трудового Красного Знамени».

Многие из присутствующих решили, что это шутка, но через месяц мы, свидетели этого события, поздравили Георгия Ивановича с высокой наградой. Я был приобщен к «замачиванию» этого ордена как участник этого необычного награждения, которое осталось в моей памяти как удивительный пример доброты и необычной широты русской души, которые порождает застолье, даже у великих и сильных мира сего, что соответствует общеизвестному выражению: «Чего же только по пьянке не бывает». Как видите, поданные в качестве закуски драники расслабили щедрую душу Л.И. Брежнева, и легли в самую точку. Нет, никак не может советский человек без закуски выпивать.

В начале 1970-х годов Брежневу предложили ввести «сухой закон» в стране в связи с повальным пьянством советского народа. Леонид Ильич ответил отказом, заявив: «Нет, мы на это не пойдем. Нашему советскому человеку без водки никак нельзя». После смерти Брежнева у руля коммунистической партии и страны стал Ю.В. Андропов, который сразу же завоевал симпатии советского народа тем, что снизил стоимость водки с 6 рублей до 4 рублей 70 копеек. Именно при нем выпускали самую дешевую водку, которая была названа в народе «Андроповка». Слово «водка» досужие головы расшифровывали как: «Вот он добрый какой». В первые дни своей работы новый Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев объявил пьянству бой и, к сожалению, проиграл его. Крепкий напиток к этому времени уже прочно стал в Советском Союзе лекарством от всех болезней и эликсиром счастья. В этом крылась сермяжная непоколебимая правда советской «радостной» жизни. Это было единственное утешение от всех проблем обездоленного народа, который не хотел от него отказываться ни при каких условиях.

Я прошу простить меня, дорогой читатель, что так отклонился от описания персоны моего многоуважаемого коллеги А.Л. Рябова. А дело-то все в том, что он – типичный представитель описанного выше советского народа, точнее той его части, у которой от водки развязывается язык, и ты услышишь о нем такое, чего трезвым он никогда бы не рассказал. Итак, послушаем его.