Катастрофа

«А Хеопс, в конце концов, дошёл до какого нечестия, по рассказам жрецов, что, нуждаясь в деньгах, отправил собственную дочь в публичный дом и приказал ей добыть некоторое количество денег – сколько именно, жрецы, впрочем, не говорили. Дочь же выполнила отцовское повеление, но задумала и себе самой оставить памятник: у каждого своего посетителя она просила подарить ей, по крайней мере, один камень для сооружения гробницы. Из этих‑то камней, по словам жрецов, и построена средняя из трех пирамид, что стоит перед великой пирамидой (каждая сторона этой пирамиды в полтора плефра «около 46 м»)». ( Из «Истории» Геродота о возведении фараоном Хеопсом великой пирамиды, V в. до н.э.)

После возвращения из Европы я перебрался к Оле в уютную двухкомнатную квартиру на четвёртом этаже, находившуюся рядом с книжным магазином «Светоч». Оттуда был странный вид на табачную лавку и магазин кондитерской фирмы «Красный пищевик». Я любил с утра на балконе с чашечкой кофе наблюдать за просыпающимся городом. От квартиры Оли мне удобно было добираться до работы, и неподалёку располагался стадион «Спартак», где я мог совершать вечерние пробежки.

Я был сотрудником Экологического центра, бывшей советской «станции юннатов». Само кирпичное одноэтажное здание Центра размещалось в уютном парке, оборудованном скамейками и велодорожками, практически напротив древнего Софийского собора, только на противоположном от храма берегу реки Двины. При Центре был высажен тенистый сад с сотнями разновидностей растений, его тишину нарушало лишь пение птиц. Около входа в Экологический центр был установлен в 1993 году памятник авторства Игоря Зосимовича «Тысячелетие христианства в Беларуси» – пасхальное яйцо из гранита, высотой в 2,5 м, на каменном постаменте. Венчал яйцо каменный крест длиной 1,2 м – копия драгоценного креста св. Евфросиньи Полоцкой. Яйцо покрывали каменные медальоны с изображениями белорусских святых.

Дело в том, что часть берега, где находился Экологический центр, когда-то являлась островом, омываемым со всех сторон ручьями и рекой Двиной. На этом острове в Х веке викинг Торвальд Путешественник основал один из первых монастырей в Восточной Европе – Иоанна Предтечи, и, возможно, распространение христианства на белорусских землях началось именно отсюда.

Я и девушка-биолог Агата Александровна Новик, симпатичная рыжеволосая красавица с голубыми сияющими глазами, проводили в Экологическом центре экскурсии, занятия и ухаживали за животными.

Агата относилась к числу роковых девушек, не знающих, чего они хотят от жизни. Она была спортивного телосложения, а в её лице, когда Агата задумывалась, появлялось что-то одухотворённое, пленяющее собеседника. В неё было легко влюбиться, но я был ей не нужен и таких вольностей себе не позволял. Агата меняла парней, как перчатки, вечерами пропадала в клубах и употребляла много алкоголя. Она представляла из себя какую-то смесь сопереживающей всем наивной мечтательницы, националистки и стервы. Агата долго искала принца, но из этого ничего не вышло, и её единственным постоянным любимцем оказался полутораметровый крокодиловый кайман по кличке Чарли, сидевший в террариуме нашего Центра. Кличка Чарли досталась кайману из-за детского стишка:

Чарли, славный крокодил,

У царя вчера гостил,

Водку пил с царём и пел,

Ночью взял царя и съел.

Этого каймана Агата кормила рыбой, о нём заботилась, а на придуманную ею дату дня рождения Чарли – 3 июля, Агата набрасывала на голову каймана картонную корону и поздравляла его песней «Hарру birthday».

В городе Полоцке ежегодно 15 августа проходил «Парад мертвецов», который начинался на территории древнего городища и заканчивался на площади Франциска Скорины, у фонтана. В ходе парада колонна из переодетой в зомби молодёжи швыряла друг в друга и в прохожих «прах» – муку, зачастую врываясь и в кафе. Нужно заметить, что подготовленные горожане, вооружённые мукой, не оставались в долгу. Завершалось же всё это действо массовой попойкой у фонтана, где спонсоры обеспечивали мертвецов бесплатным спиртным.

Парад был посвящён нашествию мертвецов на Полоцк, упомянутому в летописях под 1092 годом. Два года назад, на параде, изрядно напившись, я, весь покрытый мукой и разболтавшимися бинтами, встретил нетрезвую улыбающуюся Агату. На её лице было много фиолетовой и синей косметики, а бирюзовую блузку Агаты и её оранжевую юбку окутывали алые разводы «крови».

– Привет, Костя, ты выглядишь в этих бинтах как пациент травматологии, а не мертвец! – язвительно промолвила Агата.

– А ты скорее похожа на плохо накрашенную проститутку, чем на зомби! Правда, ты всё равно неотразима, – ответил я ей, перекрикивая шум музыки. Агата загадочно засмеялась, подалась вперёд и мы стали с азартом целоваться.

– Здесь вам не бордель! – заорала на нас какая-то пожилая дворничиха, мы с Агатой переглянулись и одновременно кинули в бабушку мукой.

– Прах к праху! – сказала Агата, а затем мы продолжили свои интимные игры. Потом я проводил Агату до дверей её дома, и мы попрощались. После мы никогда не говорили о том параде, посчитав всё произошедшее лишь пьяным приключением.

Но вернёмся к жизни с Олей, я вспоминаю множество радостных моментов. У нас на кухне стояла ваза, для которой я всегда покупал свежую розу в находящемся поблизости цветочном магазине, минимум раз в неделю. Я старался почаще дарить Оле платья и сумки, привозить из командировок украшения. Всплывают в памяти засыпания в обнимку и обязательные нежные поцелуи по утрам. Оля отправлялась на работу раньше, чем я.

Мы устраивали праздники дома при свечах, и я назло нервным соседям, непременно играл Оле на саксофоне мотивы из песен очаровавшей её певицы – Ланы Дель Рей. Я организовывал совместные поездки в Минск, в аквапарк «Лебяжий», где на надувной конструкции мы получали адреналин, катаясь по трубам.

Следует отметить, что при нашем знакомстве Оля не умела даже целоваться. Однако она была безумно изобретательной, отважной и женственной. Оля любила пробираться ко мне обнажённой в душ, подкрадываясь с улыбкой и рыком, мягкой поступью, как пантера. Она обладала божественно хорошей фигурой. Оле нравилось заигрывать со мной, начиная с прикосновений стройной ножкой, а затем, лаская, заводить меня своими холёными ладонями и пухлыми вишнёвыми губами, когда я готовил завтрак, или был на сеансе в кинотеатре. Миниатюрная и очень гибкая Оля имела лучистые глаза. В наших пылких чувствах мы исследовали тела друг друга и квартиру с каким-то неукротимым любопытством.

Но вскоре всё поглотил быт. Страсть стала уходить, и уже через год взаимная увлечённость заметно угасла. Изначально столь пламенные и безудержные отношения в постели – роботизировались, превратились в приятную, но скучную необходимость.

Как-то к нам на месяц прибыла погостить из Львова сестра Оли – Светлана с маленькой четырёхлетней дочкой Юлией. Я водил их по музеям и главным магазинам. Юля была светловолосой бойкой девочкой, однажды она подкараулила Олю, шедшую среди ночи в ванную комнату, и с криком выскочила на Олю из темноты, чуть не сделав её заикой. Я долго смеялся с белой, словно полотно, сожительницы. Все напасти обрушились на нас после отъезда сестры Оли.

В тот роковой день, родители презентовали мне какие-то чёрные ягоды, которые собирали в лесу их соседи.

– Ты же работаешь в Экологическом центре, Костя, вот и спроси у биологов про эти ягоды, – напутствовали они.

Я принёс в Центр пакет с продолговатыми чёрными ягодами, объяснив, что они сейчас у полочан популярны и мои родственники с друзьями их едят.

Все, включая биолога Агату, попробовали новинку и наелись ей до отвала, только потом мы заглянули в справочник и прочитали что это «лаконос» – ядовитые плоды.

От лица всех работников, коллега Агата поинтересовалась у меня:

– А ты, Костя, сам эти ягоды ел?

– Нет, конечно, я с детства приучен не пробовать всякую неизвестную дрянь, – ответил я невозмутимо, и тут раздался телефонный звонок. Композиция «Links 2-3-4» группы «Rammstein» развеяла напряжённую тишину, и на экране появилась Оля. Я поднял трубку, сказав:

– Алло!

– Привет, Костя, дорогой, меня подруги приглашают выбраться сегодня в клуб «Вавилон» часов до 12 ночи. Ты не против? – отозвалась Оля.

Она была красивой девушкой, но я никогда не пытался её контролировать, считая, что если Оля захочет, то всё равно изменит, и ей нужно доверять.

– Ладно, набери, если задержишься, – ответил я.

– Спасибо, целую! – выпалила она.

***

Клуб «Вавилон» являлся самым модным клубом города Полоцка, он располагался около бывшего бернардинского монастыря XVIII века и собора святой Анны, куда мы с Олей часто отправлялись на свиданиях.

В городе Полоцке преобладали сиреневая и белая подсветки, а через громкоговоритель по утрам на улицах играла французская музыка, в основном пели два французских ангела: Милен Фармер и Ализе. Мне особенно нравился Полоцк весной, когда в нём цвели яблони, груши и вишни, наполняя город ароматом, что в сочетании с сиреневым воздухом, смесью французских мелодий и боя колоколов, оставляло особое приятное впечатление.

Привлекательным был Полоцк и в июле, в этот месяц в городе устанавливалась очень тёплая и влажная среда, создавая полудремотное дивное состояние. Полочанки в июле оголялись, и их потные тела обтягивала незначительная одежда, выдавая соблазнительные изгибы. Я помню образ Оли, с которой мы прогуливались июльским вечером возле бернардинского монастыря. Оля шла рядом в зелёном платье, от неё как всегда пахло жасмином, и, озарённая сиреневыми лучами, она бесконечно протирала своё лицо и прильнувшую к платью полуобнажённую грудь. Оля улыбалась, а её глаза горели вожделением.

Белое прямоугольное здание монастыря бернардинцев было местом притяжения отдыхающих полочан и туристов, в нём размещалось несколько баров, кафе и гостиница «Франциск Скорина». Во дворике монастыря во все сезоны зарабатывали выступлениями молодые музыканты.

К комплексу бернардинцев примыкал храм св. Анны XVIII века, сильно пострадавший во время Второй мировой войны. Собор перестроили в актуальном архитектурном стиле. Теперь храм с одной вытянутой вверх башней по форме напоминал космический корабль – Шаттл. Его очертания являлись плавными и обтекаемыми, здание украшали сияющие витражи. Как в средневековье, крестьяне и горожане, попадавшие в христианский собор, восхищались его причудливой для своего времени архитектурой, так и современный храм св. Анны должен был поражать воображение посетителей.

У центрального входа в собор сидела пара крылатых львов с книгами в лапах – символы апостола Марка, а само здание и его крышу покрывали бронзовые листы с благородной зелёной патиной и плющ. Этот храм в своём симбиозе природы и цивилизации навевал образы зданий из романа Герберта Уэлса «Когда Спящий проснётся» и вид Библиотеки Варшавского университета.

Перед храмом св. Анны летом традиционно работал цветочный рынок, что давало мне возможность в часы наших прогулок порадовать Олю покупкой букета.

Собор св. Анны гармонировал стилем с располагавшимся рядом с ним пешеходным мостом 23 воинов-гвардейцев, названным в честь погибших солдат, захвативших плацдарм на берегу Двины для освобождения Полоцка в 1944 году от немцев. Мост соединял через реку Двину Курган Бессмертия и Софийский собор. Конструкцию моста устилали зелёные стальные плиты и кустарник, словно в парковой аллее, она была оборудована скамейками. Ох, сколько раз я с девушками целовался на этих скамейках, любуясь Двиной и плавающим по ней пароходом.