Ветеран замолчал. Класс, молча сидел и внимательно его слушал. Старшеклассники, сфокусировались на ветеране, сидевшем на стуле перед ними. Он сидел, немного ссутулившись, в его глазах читались яркие воспоминания тех далёких и одновременно светлых, и горестных, для всей страны, дней. Михаил Семёнович, прервал свой рассказ, лишь на мгновение, чтобы набрать в лёгкие больше воздуха, справился со своими эмоциями и продолжил дальше свой рассказ:
– Никто и ничего толком не знал, и не понимал. В первые дни войны, в нашей стране, стояла полная неразбериха. Суета была повсюду, но толку от этого было мало…. Отца моего, в те дни, срочно вызвали на работу. Он был, главным инженером на станкозаводе. Мать же, гостила у бабушки, у своей мамы, в Белоруссии. Деревня, находилась недалеко от государственной границы. Той, сильно нездоровилось. И мама, весь свой отпуск, провела около неё. И со дня на день, должна была вернуться. А когда возвращалась домой, это было раннее утро 23 июня…. Их поезд стоял на узловой станции…. Где… где скопилось из-за большой неразберихи, множество пассажирских и товарных составов…. Когда, налетел десяток фашистских бомбардировщиков, и засыпали всю округу бомбами…. Мама погибла… – ветеран опустил голову. Он, с трудом произносил эти слова, нервно теребил полу своего старенького пиджака. Воспоминания о гибели матери, ему, всегда давались тяжело. Вот и сейчас, Михаил Семёнович словно переживал это ещё раз. Школьники, сидевшие в светлом классе, молчали и не торопили. У Ирины Петровны, на глазах появились слёзы. Чтобы их скрыть от своих учеников, подошла и посмотрела в окно. Но этого никто не заметил. Все внимательно следили за гостем. Только не весть, откуда взявшийся воздушный шарик, несколько раз ткнулся в стекло, замер на секунду и полетел дальше, провожаемый взглядом учительницы. Наконец, Михаил Семёнович заговорил, – Впрочем, с Татьяной, я тоже больше не встречался. Как я потом узнал, немцы угнали её в Германию. Умерла в концлагере… – ветеран, грустно вздохнул и через небольшую паузу, продолжил, – Так, я встретил свой первый день войны, 22 июня 1941 года. А дальше…. Дальше ребятки, была самая, страшная и жестокая, и очень кровавая война…. Мы, молодые ребята и девчата, ещё не понимали этого. Думали, что сейчас, наша Красная армия, поднимет шашки, примкнёт штыки, и через день, второй, враг будет разбит и выдворен с позором восвояси….
Память, как кинохроника, показывает, окрашенное прямо поверх кирпича вишнёвой краской, здание городского военкомата, около которого, уже собралось несколько сотен добровольцев.
Июль 1941.
На крыльцо городского военкомата, вышли два офицера. Капитан, лет сорока с небольшим, и старший лейтенант, военкомовский служака, со списками добровольцев в руках. Они спешно проследовали на центр площади, перед зданием.
Парни, стояли с серьёзными лицами и нещадно дымили папиросами, пытаясь казаться старше, чем им было на самом деле. Молодёжь изредка, поглядывала на стоявшие колонной, грузовые автомобили, из кабин которых, так же с тревожной бравадой, поглядывали на новобранцев, водители.
Я, отслуживший срочную, был опытнее всех этих юнцов и понимал, что нужно держаться ближе к тем мужикам, которые прошли гражданскую или финскую войну. Но, в глубине души чувствовал, это всего лишь способ набраться хоть не много опыта, дабы не погибнуть в первом же бою. А бравада, стоявших рядом парней, весело рассуждавших про то, как они будут лихо бить врага, снося ему головы одним ударом шашки, казалась мне смешной и наивной. Лишь потом, спустя время, я понял, это был, простой человеческий страх. Страх перед неизвестностью и неизбежностью, не только началом самой войны, но и смертью. Страх, перед неизбежной смертью.
Офицер военкомата, громко командует:
– В три шеренги, становись! – громко и как-то знакомо, прозвучала команда. Добровольцы засуетились, выстраиваясь в шеренги. Труднее всего, справились с командой не служившие в армии, но они, очень старались. Ведь сейчас, все стоящие в строю, знали, что на них смотрит множество глаз милых, родных и любимых. Около военкомата, собралась большая толпа провожающих. И их, мокрые от слез, женские глаза, смотрели на своих отцов, детей, братьев, мужей. И в этих любимых и родных глазах, читался страх и неуверенность в завтрашнем дне.
Офицер военкомата, продолжает громко командовать:
– По-о ма-аши-и-нам! – прозвучал очередной приказ, от старшего лейтенанта, державшего списки в руках.
Капитан Игнатенко, стоял рядом и с высоты своего немалого роста, внимательно следил за погрузкой добровольцев в грузовики. И в тот момент, когда хотел уже сам сделать первый шаг, в сторону головной машины, как к нему подбежал молодой лейтенант, что-то быстро, почти на ухо сказал, и вдвоём спешно, скрылись в здании горвоенкомата. На плацу, остался только офицер военкомата. Старший лейтенант, лишь взглядом проводил товарищей, предчувствую беду. А для нас это была, дополнительная минутка для прощания. Именно в эту минуту, я видел последний раз Татьяну. Она пробивалась сквозь толпу ко мне, пытаясь докричаться. И я её увидел….
Новобранцы, прощаются со своими родными. Кто машет рукой. Кто, шлёт воздушный поцелуй. Заплаканные лица матерей, потом остаются навсегда в памяти молодых солдат. И умирая, они шептали «я погиб, выполнив приказ, быть врага до последней своей капли крови…».
Потом присяга. Не помпезная, а настоящая, искренняя. Все знали, зачем шли на войну. Мы шли, защищать свою Родину!
И вот, бойцы Красной армии, грузятся в вагоны, и тяжелогруженый состав, мчит на полном ходу в сторону фронта.
Нам, тогда представлялось, что офицеры, тянут кота за… интересные подробности. И каждая минута промедления, казалась нам, пацанам, роковой ошибкой. Сейчас нужно было быть врага! И все добровольцы, спешили на фронт, дабы, как можно быстрее, приступить к уничтожению противника. Чтобы выгнать, с просторов нашей, необъятной Советской Родины и добить врага уже там, на его территории. Прямо в самом логове! Такова, была тогдашняя, военная политика страны. Мы, готовились воевать не на своей земле, а на территории противника. И нам, юнцам, так и казалось, что вот сейчас, отдайте только приказ, и мы, быстренько сметём фашиста шквальным огнём, нашего могучего и непобедимого оружия. Ведь, для этого, у нас имелись многие тысячи самолётов и танков! Но, на самом же деле, никто не представлял себе, насколько затянется эта война…. И уж тем более, никто не знал, какой страшной она будет…. Лишь те, немногие, кто прошёл гражданскую и финскую войну, и выжили в тех ужасных мясорубках, молча сидели на деревянных полках вагона, и задумчиво глядели вдаль. Вдаль неизвестного будущего, как своего, так и нашего. Понимаете, в то время, было запрещено любое вольнодумство. А за реальную оценку обстановки, и вовсе, могли пришить статью, за паникёрство и предательство. Вот, бывалые люди, старались лишний раз не трепать языком. В нашем вагоне, ехало человек пять таких бывалых мужиков, прошедших свозь ад войны. И лишь один, по странному стечению обстоятельства, не унывал и рассказывал разные прибаутки, но при этом, учил нас салаг, боевым армейским хитростям, которые могли нам, пригодится на войне….
Ефрем Афанасьевич Полудрёмов, был среднего роста, обычного телосложения, крепкий, женат, две дочки. Отроду, сорок лет с хвостиком. Родом из Воронежа. Прошёл три войны. Общительный, жизнерадостный, неунывающий, хорошо знающий тонкости и быт войны, и может научить им, молодых солдат, без нравоучений и навязчивости. Он, собрал вокруг себя мальчишек и, весело рассказывал и показывал новобранцам, простые и главное, жизненные солдатские хитрости, от которых завесила их жизнь. Но не все, из бывалых вояк, отнеслись к идее Ефрема хорошо. Добрая половина, фыркнув, отвернулась к стенкам вагона. Считая и показывая всем своим видом, что это, пустая трата времени. Мол, жизнь, сама научит.
Полудрёмов Ефрем Афанасиевич или просто «Афанасич» прикуривает папиросу, рассказывал и показывал, самые простые вещи:
– Прикурил папироску, держи большим и указательным пальцами огоньком вниз, а ладошкой, прикрывай огонёк папироски сверху. Значица, чтобы чинарик, не сверкал в темноте. Ведь, оно-то как, в темноте, для противника, горящий огонёк цигарки, лучший маячок для прицеливания. Чиркнул спичкой, раскурил папироску и на тот свет! – его голос, всегда звучал ровно, не навязчиво, без нравоучения и по-отцовски тепло. А за вагоном, стучали колёса, отмеряя многие вёрсты войны.
И показал на практике, как это нужно делать.
Мы, сидели и слушали его, с раскрытыми ртами. Прямо скажу, без утайки, далеко не всё сказанное им, мы принимали всерьёз. Ершились, точно так же, как и вы сегодня, считая себя «крутыми». Что-то откладывалось сразу. А что-то, доходило потом, когда пришлось применять самим, в реальном бою.
Афанасич, взял в руки лопатку:
– Лопатка! Вот шо я вам хлопчики скажу, это шансовый инструмент. Если, есть хоть малейший шанс выжить, то она поможет им воспользоваться. Это вам и топор! И сковородка! И подушка, на марше! И лучшее оружие, для рукопашного боя. Штык, конечно «молодец», но, не всегда под рукой. На марше, да и в простом ношении, он опасен. А в окопе и подавно, опасная штучка. Ненароком, можно и своего же дружка нанизать. Поэтому, его никто не носил, а одевали, только после команды «примкнуть штыки»! – говорил Афанасич, крутя лопатку в руках, – Винтовка, сынки, для вас, что мать родна! Как за ней смотришь, так она, о тебе и заботится. Сынки, оружие, спасает в бою только того, кто за ним ухаживает. Малейшая осечка, может вам стоить, жизни. Вашей жизни! – он разобрал и собрал винтовку, быстрыми и отточенными движениями, на глазах у молодых бойцов, и ласково погладил её, как любимую женщину. – Оружие, любит, когда с ним разговаривают и лелеют его…. Вот у меня был случай, ещё в гражданскую…
В воздухе, загудели двигателя вражеских самолётов. Из открытых люков, посыпались, свистя опереньем, нам на головы фашистские бомбы. Они неслись с огромной скоростью, неся с собой смерть всему живому. Взрывы, оглушили весь мир, и наполнили его, адским огнём, осколками, дымом и пылью. Земля затряслась. Машинист резко остановил поезд. Мы, едва удержались на ногах, а те, кто лежал на верхних полках по ходу движения, полетели на пол, разбивая себе носы.
– Что это?! Что делать?! – испуганно, спрашивали новобранцы.
– Сейчас, нас будут бомбить! – громко закричал Афанасич, – Экскурс, в историю закончен! Продолжим, в следующий раз…. А пока, быстро все из вагона!
Капитан Игнатенко, наш командир, выпрыгнул из вагона одним из первых и громко командовал:
– Все из вагонов! – послышался приказ.
Состав резко остановился. Солдаты, через открытые двери вагонов, хватая на бегу своё оружие и вещмешки, прыгали на землю и бросались в разные стороны. Немецкие самолёты, словно издевались, выбросив свой смертельный груз, разворачивались, делали второй заход, опускаясь, почти на головы людей, и расстреливали бегающих в панике солдат, из своих крупнокалиберных пулемётов.
– Ложись! Ложись! – орал злой голос капитана Игнатенко. – Ложись, мать твою! – хватает пробегающего рядом бойца, и силой кладёт на землю.
Наш командир полка, в одиночку пытался положить испуганных новобранцев, и тут ему на помощь, пришёл наш наставник – Афанасич. Он, крепкой рукой, ловил бегающих в безумной панике, необстрелянных бойцов, и силой укладывал их на землю. В траву, в кусты в общем куда придётся. Тех, кто пытался оказать сопротивление, не церемонясь, бил под дых и тогда те, сами падали в траву, хватая воздух ртом, словно выуженные из воды рыбы. Постепенно, приказ был выполнен.
Самолёты, сделав своё чёрное дело, улетели восвояси.
– Вот, суки! – вырвалось у меня из груди. – Я вас, ещё достану!
Эшелон после налёта, представлял собой страшное зрелище. По обе стороны от поезда, зашевелились уцелевшие бойцы, стряхивая с себя пыль, землю, щепки от искорёженных вагонов, и оглядывались по сторонам, словно испуганные звери. Повсюду была кровь, тела, разорванные на части. Стоны раненых, раздавались со всех сторон. Их заглушали, разрывы боеприпасов из горящих вагонов. Я огляделся. Рядом, но чуть позади, лежал молодой парень, лет на пять моложе. Ещё безусый. Лет восемнадцать никак не больше…. Взрывом, у него оторвало левую руку. Ему, от боли хотелось закричать, но как только, его глаза увидели страшную рану, сознание сразу покинуло тело.
Меня, прямо тут же, вывернуло. Но, между приступами рвоты, я всё же, закричал изо всех сил:
– Помогите! Здесь парню, руку оторвало!
Кругом текли реки крови.
Откуда-то, выскочили две молоденькие медсестрички, с сумками наперевес. За ними появились ещё два коренастых солдата, с носилками на руках. Они быстро принялись оказывать помощь раненым. Особо тяжёлых, и моего соседа отнесли в вагон, где полковой врач, тут же приступил к операциям, иначе, этим ребятам, не выжить.
Сколько те врачи и медсестрички, жизней спасли за всю войну, одному Богу известно! Меня самого, штопали не раз! Спасибо им за это! И низкий поклон!
– Лейтенант! – разнёсся над головами, строгий голос нашего капитана. Около него, словно из-под земли, вырос молодой лейтенант, – Организуйте доставку раненых в лазарет. Возьмите несколько бойцов и похороните убитых. Если надо, привлеките для этого, местное население из ближайших населённых пунктов.
О проекте
О подписке