Глава 2-я: «Были сборы недолги…»

Приказ о развертывании полка до штата военного времени получен, задача подчиненным поставлена – надо ее выполнять. В полку закипела работа. Начался аврал полкового масштаба, постепенно переходящий в армейский…

В первые дни нового 1995-го года в казармы полка стали прибывать и солдаты…

«А где здесь американцы?»

Олег Шатохин:

– В ночь со второго на третье января нам наконец-то привезли личный состав, в общей сложности тысячу семьсот человек, из Хабаровска, на самолетах. Вваливается через КПП такая толпа и первый вопрос: «А где тут американцы?» – «Вы что, охренели совсем?» Оказывается, этим ребятам сказали, что они летят на совместные учения с американцами. – «А мы где?» – спрашивают. – «В России!» – говорю.

Потом я понял, почему в полк привезли солдат из такой дали: на Дальний Восток так просто от нас из Нижегородской области не убежишь. Солдаты были из Приморья, с Камчатки, Сахалина, из Хабаровского края.

«Не думая и не гадая…»

Денис Белоусов, командир БМП, сержант:

– Ночью с Хабаровского аэродрома поднялся военно-транспортный самолёт. Закладывало уши, но, несмотря на это, ребята-новобранцы, прошедшие «учебку», шутили, разговаривали, смеялись, не думая и не гадая, куда их направили, и где они будут проходить срочную службу.

Я тоже летел в этом самолёте. В самом начале службы в 1994 году я обучался на командира БМП в Князе-Волконском, оттуда попал служить в Амурскую область, но и там пробыл совсем недолго. Успел родителям написать письмо о том, что жив, здоров. И не знал, что уже ночью в составе роты буду лететь в Нижний Новгород.

«Полная конспирация…»

Владимир Личман, механик-водитель тягача ремонтной роты, младший сержант:

– В армию меня призвали осенью 94-го, в учебке, в Завитинске, готовили на механика-водителя танка. Готовили нас неплохо – были и стрельбы на полигоне, и марш на сто километров. По крайней мере, я знал, как танк заводить, и из автомата тоже стрелял.

Оттуда нас в конце декабря собрали из всей дивизии несколько сот человек и отправили в Хабаровск. Получили новое обмундирование, бронежилеты, каски. Никто из командиров даже словом не обмолвился – куда и зачем едем…. Полная конспирация. Сказали только, что в боевую часть. И – на самолет. Приехали в Мулино. Посмотрели мой военный билет, кто я по специальности, и распределили меня в ремроту, на тягач.

«Я понял, что мы мясо…»

Иван Н., заместитель командира взвода, младший сержант:

– Двенадцатого июня 1994-го года меня призвали в армию. По распределению я с большей частью парней из своего города попал в войсковую часть, расположенную в городе Завитинске. Это была учебка. Сначала попал в мотострелки, но потом перевели в танковый полк. Двадцать четвертого декабря 1994 года нас, из всех частей расположенных в Завитинске, собрали около двух тысяч человек, заставили заполнить анкеты, выдали новое обмундирование и сказали, что поедем на совместные учения с американцами. Ночью нас погрузили в вагоны и рано утром мы прибыли в Хабаровск, откуда нас отвезли в войсковую часть быстрого реагирования «Млечник» – туда свозили всех из дальневосточных частей. В части творился беспредел, действовал принцип: всё свое ношу с собой, иначе украдут. Проснувшись утром, обнаружил, что пропали сапоги. Пришлось искать себе обувь таким же макаром. Потом спал обутым.

Там в первый день ко мне подошел парень, мы поговорили с ним, познакомились. Это был Дима Гонтарь, который потом попал в плен. Но он быстро метнулся к другим парням, которым сказал про меня что-то, и у нас с ними произошёл конфликт. Чуть не дошло до драки. Впоследствии тот парень, который пытался на меня надавить, служил в пятой роте, и мы иногда сталкивались с ним. Помню его злые глаза, я видел, как он хотел меня порвать. Но дальше обмена взглядами ничего не происходило. В Хабаровске мы встретили Новый год, нам вручили всем по подарку. Там же я узнал, что мы едем в Чечню. Я понял, что мы мясо, так как перед отъездом из Завитинска я видел по телевизору, что происходило в Чечне.

Каждый день приезжали генералы, проверяли нас на готовность, а мы стояли на плацу по часу, а то и по два. Пока ждали его приезда, было ощущение, что стоишь голыми ногами на плацу. Генерал пробежит в своих надраенных штиблетах пять минут вдоль строя, и уедет. Как мы все их материли… Хорошо, что они не слышали…

Один раз нас вывезли на полигон, где мы бросали камни, вместо гранат, в окно здания…

«Утром пожурят, попугают…»

Роман Вищеревич, оператор-наводчик АГС, рядовой:

– На призывном пункте Владивостока за распитием водки я познакомился с двумя парнями – Саней Усатых и Серегой Поповым. С ними попал в одну учебку, в одну роту. После учебки я и Попов попали в один батальон, а Усатых тоже в Белогорск, но в другой полк.

Моя служба началась с танковой учебки Завитинского учебного центра, механиком- водителем Т-80. В неделю два вождения, два раза стрельбы, два кросса. Для армии образца 1994-го это было вполне нормально. Четвертого июня 1994 года по окончанию учебки меня перевели в Белогорск, в танковый батальон мотострелкового полка.

В конце декабря шесть человек из нашего батальона, в том числе четверых «дедов» и нас двоих после учебки откомандировали в Хабаровск, на Красную речку. Сначала нас повели на смотрины, и как раз в тот полк, где служил Усатых, где мы и повстречались. Узнав, что и как, он и Олег Шупыра написали рапорта, что готовы ехать. Народу там было много, со всего округа собирали.

Перед Новым годом нам выдали деньги и отметили мы его прекрасно. В начале января, после того как КПП части начали осаждать родители, нас под утро перебросили на аэродром, потом на самолеты, взлетели и через несколько часов – «Здравствуй, Мулино!».

Почти половина из нас были танкисты, и, так как других солдат не было, раскидали в полку в Мулино, кого куда. Так я и стал оператором-наводчиком АГС. У нас половина взвода были бывшие танкисты. Первым командиром взвода был капитан Хохлов – хороший мужик, с ним воевать было можно. Старших командиров не помню – они все были в орденах, даже зампотех батальона.

Получили оружие и все остальное. Каждый день в Мулино мы проводили на полигоне – пристреливали автоматы и учились стрелять из АГС, изучали для нас новый вид оружия, о котором я раньше не знал. АГС оказался простым в обращении и больших навыков не требовал. Моим номером расчета АГС был Олег Шупыра, с ним всю зиму 95-го в секретах просидели.

Какая у нас могла быть дисциплина: деньги давали часто, водка – дешевая. Деньги просто выдавали – сперва в Белогорске, потом в Хабаровске, в Мулино. Водка в Хабаровске была 9000, а в Мулино – 2500. После ужина мы ходили в поселок, патрулей не видел ни разу. Пили в казарме. Если честно, пьянство процветало повсеместно. Строго никто не наказывал: командиры знали, куда мы едем. Утром пожурят, попугают, и все. Контроля вечером за нами практически не было.

«Всё было на нервах…»

Александр Суровцев, командир 2-й мотострелковой роты, капитан:

– На момент получения директивы Генштаба на отправку полка в Чечню: техники нормальной – нет, людей – нет. Пригнали нам БМП-2 из других частей армии, из них и того, что у нас было, выбрали хорошие машины, скомплектовали, получилось более-менее.

Солдат с Дальнего Востока привезли уже экипированных, в бронежилетах, но кто же из командиров отдаст в другую часть хороших солдат. Отобрали из прибывших механиков-водителей, большинство из них были очень слабые в профессиональном плане. Наводчики-операторы имели только начальный уровень подготовки, не могли толком снарядить боекомплект, не знали, как вставлять в пулемет ленту с боеприпасами.

Все дни до отправки мы, офицеры, жили в казармах с солдатами. Проводили боевое слаживание, огневую подготовку, но из командиров взводов у меня сначала был только один, старший лейтенант Сергей Быхалов. За три дня до отправки пришел еще один взводный, а третий командир взвода появился перед самой погрузкой в эшелон. Техник роты был водолаз по профессии, прислали его из понтонного полка в Муроме: «Что это такое – БМП?», – смотрит на нее с удивлением. По технике, имеющейся в мотострелковой роте, он практически ничего не знал.

Все было на нервах в эти дни. Старшины роты нет, поэтому вся вещевка, каски, снаряжение, их хранение, выдача под росписи, да и штатную книгу надо составить – все было на мне, и все надо было сделать и оформить за неделю…

«Попадались и такие ухари…»

Александр Синякович, начальник штаба 2-го мотострелкового батальона, майор:

– До Нового года в соседнем дисбате объявили амнистию, дали оттуда людей, но часть из них от нас дезертировали. Основная масса солдат была с Дальнего Востока. Разные оказались люди. Были и толковые, механики-водители, наводчики. Во взводе связи, который мне подчинялся, люди были обученные. Запомнил наводчика-оператора рядового Ли, кореец – изумительный был солдат, стрелял хорошо. Помню механика-водителя рядового Гоголева. Они были уже послужившие.

Но попадались и такие ухари, что даже рассказывать не хочется… Захожу как-то в солдатское кафе, некогда домой было ходить, мы на ходу от усталости засыпали, а там гужбан стоит – одеколон пьют. И такие были, но не все.

Как-то ездили с командиром минометной батареи Игорем Андроновым домой, возвращаемся в полк, и у самых ворот мы с ним заснули от усталости. Машина уперлась в забор, буксует, кто-то идет, в стекло стучит: «Парни, вы куда?»

«Я разучился спать…»

Петр Шашкин, командир 6-й мотострелковой роты, старший лейтенант:

– Первого января мы с Виталием Зябиным собрались отметить Новый год. Вдруг ночью стук в дверь, посыльный из штаба полка: «Сбор по тревоге! С собой иметь противогаз».

В ночь с первого на второе января моя рота уже была сформирована, численностью – сто один человек. Но из офицеров и прапорщиков в роте я был один. Приказ о назначении ротным получил только четвертого января. Все формирование роты было на моих плечах, так как до 12-го января у меня не было командиров взводов, старшины, техника и замполита. Они пришли, когда рота прошла боевое слаживание, загрузилась боеприпасами, получила все имущество. Командиром первого взвода пришел лейтенант Сергей Желудков, служил у нас полгода, второго – лейтенант Саша Марголин, внук знаменитого конструктора пистолетов. Позже его назначили командиром гранатометного взвода, и в конце остались я и Желудков. Третьего взвода не было, вместо него был внештатный огнеметный взвод, как резерв командира полка.

С того момента я и разучился спать. Мой сон составлял примерно полтора часа в сутки. Много надо было получать имущества, снаряжения, все самому, все надо записывать. Поэтому и не спал, держался на кофе. Однажды в эти дни комбат отругал меня, что я вывел роту на построение с оружием вместо лопат. Я так устал, что перепутал. Комбат приказал отвести меня спать, но как я мог оставить роту – вышел через другие двери казармы и снова встал в строй. Комбат тогда хотел меня убить… Я уже не понимал, не осознавал, что делал.

Если говорить честно, а особенно сейчас, когда я чего-то смог достичь, и служба моя на стадии заката, думаю, я могу дать анализ своим действиям на тот период времени. Не знаю, что думают другие, а я считаю, что попадись мне сейчас такой ротный, каким я был на тот момент – порвал бы «как Тузик грелку». Думаю, что я был никудышным ротным. Это моя самооценка и прошу не укорять ни в чём.

«Паять умеешь? Что такое транзистор?»

Вадим Лященко, начальник связи полка, капитан:

– Начали приходить борта с Дальнего Востока. Бойцов в клуб загнали, нас, группу офицеров, посадили в комиссию отбора. Сидели по порядку: сначала разведка, потом я, связь, и другие спецы – артиллерия, зенитчики, танкисты и т. д. Отбирал по принципу «свет в глазах». Задаю вопросы: «Паять умеешь? Что такое транзистор? Как ток по проводам течёт?» Если отвечает – беру сразу.

Офицеров в моем подчинении сначала не было вообще. Один мой солдатик-срочник, ещё с Германии, Максим – с ним вдвоем и начали подготовку личного состава. Потом прислали офицеров и прапорщиков, всех из Воронежа. Ротный Бронислав Волков – молодой старлей, но хватка сразу была видна, толковый, рассудительный, спокойный. Прапорщики – молодцы, технари, технику подготовили, укомплектовали. Старшина, старый дед, личный состав обеспечивал классно. В общем, повезло мне и с офицерами, и прапорщиками.

Дополнительно в полк придали узлы связи, для связи с Москвой, армией, штабом группировки.