«ТЕМНОТА БЫЛА КРОМЕШНАЯ…»

– С нами шел батальон десантников из Волгограда. У них была задача – оседлать высоты по хребту над ущельем, по левой стороне. Они выставили по маршруту двенадцать-пятнадцать блокпостов, но из-за густой растительности в горах могли контролировать территорию в радиусе 70—100 метров вокруг себя. Сказать, что они блокпостами обеспечивали чей-то проход, было бы сильным преувеличением.

Темнота была кромешная, хоть глаз коли. Даже на двадцать сантиметров уже ничего не было видно. Чтобы не потеряться, каждый держался за плечо впереди идущего, фонариками подсвечивать нельзя, иначе могли обнаружить. Тогда – прощай внезапность. Территория – уже неподконтрольная российским войскам. Всю ночь шли, весь день, с короткими привалами для приема пищи. В сон не клонило, потому что использовали препараты от усталости и сна. Сиднокарб называется. Две таблетки после обеда и всю ночь ты, как стойкий оловянный солдатик. Когда в Азербайджане на горных учениях принимал участие в его испытаниях, не думал, что когда-нибудь доведется в боевых условиях применять.

«ДАВАЙТЕ СДЕЛАЕМ ПЛОВ…»

– К шести вечера на следующий день мы дошли до высоты, на которую десантники выставили свой крайний блокпост. Там расположилась разведрота десантников, человек двадцать, и вместе с ними арткорректировщик, афганец, опытный офицер.

К тому времени протрезвели все начисто. От блокпоста десантников сами двинулись дальше по хребту, километра на полтора. Видим – на поляне домик, сарай, изгородь, колодец. Решили с Юркой Петлицким здесь на ночь остановиться. Время – 19 часов, скоро темнеть начнет. Как потом оказалось, домик этот был местом для отдыха боевиков, днем воевавшим против морпехов…

Наши ребята проверили все помещения. Нашли рис, а у нас была тушенка, обнаружили свежую простоквашу в бидонах, что-то еще. Контрактники подходят: «Командир, давайте сделаем плов и блинчики». В таких условиях это же пир! Переглянулись с Петлицким: «Давай офицеров-десантников позовем в гости на ужин с крайнего блокпоста». Пошел Юра к ним и через полчаса возвратился с капитаном-арткорректировщиком и двумя бойцами охранения – делегаты от десантников.

Организовали на высоте круговую оборону. На каждое направление поляны выставили по шесть человек, поставили задачу: двое наблюдают, двое отдыхают, двое пищу готовят. Нам в группу придали шесть саперов, все контрактники. Пока разведчики оборудовали позиции, саперы изготовили из гранат Ф-1 мины нажимного действия, растяжки, и поставили их вокруг нашего расположения метрах в тридцати-пятидесяти.

«С КАЖДОЙ СТОРОНЫ ОПАСНОСТЬ…»

– Дело к ночи идет. Без пяти десять вечера. Только мне доложили, что плов готов, раздался взрыв – кто-то на растяжке подорвался. Но не наш, значит боевики пожаловали. Разведчики ящерицами по своим направлениям расползлись. Тут и стрельба началась, сначала редкая, потом все более плотная – головы не поднять.

На пяти из шести направлений обороны у нас были прицелы ночного видения, либо ночные бинокли. Подползают к нам по одному бойцу с каждого направления, докладывают, что у себя наблюдают. С одного направления сообщают: «Вижу передвижение, человек тридцать-пятьдесят». – «Нас столько же, – думаю, – отобьемся!».

Тут проявились лучшие качества моих разведчиков: смекалка, сообразительность, выдержка и отвага. Никакой паники, в белый свет, как в копеечку не палят, стреляют только одиночными, а то, не дай бог, патроны закончатся. Поскольку у каждого было по три-четыре гранаты, чтобы сэкономить, сначала на шорох бросали камень. Услышат, куда боевик начинает от него ломиться, и тогда уже вслед летит граната.

Гость-десантник в такой ситуации уйти к себе уже не смог, по связи своим сообщил, что жив-здоров. Мы с ним в центре поляны обосновались. Решили ни к одному направлению не сдвигаться, с каждой стороны опасность может возникнуть. Вечером, пока еще тихо было, из домика бойцы нам матрасы, подушки с одеялами вынесли. Белый цвет в ночи резко контрастировал с темнотой. Решили своим спокойствием в бойцов уверенность вселить. То, что мы посреди высоты лежим, да еще спать пытаемся, успокоило солдат. Хотя страх не проходит, просто каждый старается его в себе перебороть. Десантники на помощь подойти не могут – друг друга перестреляем в темноте.

Около часа ночи тяжело ранило в голову Игоря Прохорова, солдата-дальневосточника. Выносливый, могучий, добросовестный солдат-срочник. По характеру ранения видно, что пули снайпера высокой квалификации. Неслучайный выстрел. Выходим на связь, чтобы доложить, да помощь запросить, а в ответ тишина. Потом выяснили, что радиочастоты в полку поменялись! А у нас данных о запасных частотах нет. Такая вот была организация наших действий. Минут через семь Прохоров умер. Мы только успели сообщить по рации через десантников, что у нас «трехсотый».

«ЛЕЖИМ, КАК НА ВИТРИНЕ МАГАЗИНА…»

– С арткорректировщиком решили организовать поддержку огнем артиллерии. Выходит он со своими на связь, дает координаты.

Минут через пятнадцать слышим шелест снарядов. Сначала артиллеристы с запасом взяли, потом все ближе, ближе, но больше нельзя. Как стрелять, если боевики от нас в 100—150 метрах. Пролетел самолет, подвесил над нами осветительное устройство («люстру»). Оно на парашютах, опускалось медленно, долго нас освещало. А мы на поляне лежим, как на витрине магазина. Всю ночь стрельба не прекращалась.

Понял, что с рассветом нас на поляне будет хорошо видно. Уже без приборов ночного видения, коих у боевиков немало. А бандиты где-то залегли, перемещаются вокруг нас. По докладу под утро еще человек пятьдесят появилось с другого направления. «Если это не одни и те же, – думаю, – то туго нам придется. Пора уходить на блокпост к десантникам».

С рассветом пошли, одна группа впереди, вторая наш отход прикрывает, в центре несли погибшего воина, здоровый парень, больше ста килограммов весом. Положили его у десантников: к ним днем должны были подъехать БМД.

Прошли к десантникам, пока бойцы курили, мы с командирами отделений провели короткое совещание. Пришли к выводу, что человек 12—15 уложили. Неплохой ответ за одного нашего Прохорова. Сначала хотел дать команду собрать документы и оружие убитых боевиков, но от этой идеи отказался: наши разведчики могли на собственных растяжках подорваться.

Командование ОГВ приняло решение: за 1 июня произвести перегруппировку частей и подразделений на махкетинском направлении, организовать взаимодействие между 245-й мотострелковым, 106-й полком морской пехоты и батальоном 7-й воздушно-десантной дивизии, провести рекогносцировку маршрутов выдвижения на Махкеты, Элистанжи и Ведено, а затем и наступать на этих направлениях.

Из журнала боевых действий полка:

30 мая. 1-й мсб в течение ночи продолжал выдвижение и к утру 30 мая занял оборону в районе Сельментаузен. Главные силы полка совершили марш и к 10:30 заняли оборону в районе Сельментаузен.

ИСР провела проверку района расположения, в результате обнаружено и уничтожено: снарядов «Град» – 11 штук, артснарядов – 24, ВОГов – 64.

В 11:00 2-я и 3-я мср приняли бой, подвергшись сильному обстрелу из БМП, РПГ и СО (стрелкового оружия – авт.). Противник ведет огонь из зеленки, и обнаружить его крайне трудно. Огнем орудий БМП-2 и СО атака отбита. Имеются потери: 6 человек ранены. Подбита БМП-2.

В 15:00 при выдвижении в район обороны 1-го батальона обстреляна колонна. Машина командира батальона уничтожена. Потерь нет. Позиции батальона подверглись обстрелу со стороны противника. Работали снайперы. К исходу дня 1-й батальон достиг рубежа с отметкой 821,9 и занял круговую оборону в районе высота 822, высота 881,4. В течение дня зеленку обрабатывали вертушки. С целью эффективности выполнения задачи полку придан дивизион «Нон» ВДВ. С 23 до 00 часов позиции 2-й мср обстреливались противником из СО. Велся ответный огонь на поражение. Есть потери по личному составу, вооружения и техники. Сведений о потерях противника нет, пленных нет.

Потери по личному составу: мл. сержант Покровский А. Н., рядовой Турчинский С. С. Ранены 7 человек. Без вести пропавших нет. Потери по технике: 2 «Урала» с топливом.

«ЧУВСТВО НАДВИГАЮЩЕЙСЯ ОПАСНОСТИ ОТСУТСТВОВАЛО…»

Игорь Ткаченко, старший офицер минометной батареи, старший лейтенант:

– Наступило утро. В батальон прибыл какой-то генерал, который отменил наше движение на Шатой и указал новую цель: Махкеты – Элистанжи – Ведено. – «Надо ребята, очень надо. Всем, слышите, всем – досрочные звания и ордена Мужества, только сделайте». В его голосе звучала какая-то тоска, что ли. Я тогда подумал: «Хана нам. Быть бы живу. Не до звездочек на погонах». Наличие генерала с тоской в голосе не предвещало ничего хорошего, а то, что он еще обещал земные блага, вызывало еще большую тревогу.

Сборы были недолгими. Попрыгали по машинам и вперед, за орденами. Колонна батальона прошла село Чишки, по мостам перешла через реки Аргун и Шарааргун и двинулась на село Улус-Керт. Двигались быстро, без остановок. Перед Улус-Кертом комбат, уточнив на местности показание топографической карты, принял решение двигаться в направлении Сельментаузена по руслу реки Абазулгол. Река – одно название, ручей, бегущий по дну глубокого ущелья.

К полудню мы были на месте. Две роты батальона, третья и вторая, минометная батарея, гранатометный взвод, штаб батальона. Первая рота шла последней за нами. Мы выскочили из реки на северной окраине Сельментаузена и оказались на поляне, которая была скрыта от населенного пункта лесопосадкой. Колонна батальона, выбравшись на небольшую поляну, скомкалась и остановилась. Комбат собрал офицеров для принятия решения, что делать дальше. Начальник связи батальона организовывал связь со штабом полка. В этот момент из-за лесопосадки появилась легковая машина, кажется «Волга». Наступила пауза. «Волга» остановилась. Видимо, водитель не мог сразу сообразить, кто перед ним, а когда понял, резко развернулся и скрылся за лесополосой. Весь батальон, от комбата до рядового наблюдали эти маневры и, только когда машина скрылась из вида, комбат задал вопрос, который мучил не только его: «А какого хрена никто не стрелял?». Нежданно-негаданно, для чеченцев и для самих себя мы оказались там, где нас никто не ждал. Когда комбат доложил в штаб полка о том, где мы находимся, там долго переспрашивали: «Где? Как ты там оказался?». Комбат принял решение: вторая рота Суровцева остается на занятом плацдарме и встречает основные части полка. Остальные силы батальона продвигаются по дороге в направлении Махкеты.

Около моста через речку Алакская голова колонны была обстреляна, решили не продвигаться дальше до прибытия основных сил полка и проведения разведки и артиллерийской подготовки.

Колонна батальона остановилась на дороге. Слева по ходу движения от дороги поднималась небольшая высота, покрытая густой растительностью, справа от дороги было поле, на котором и было принято решение занять позиции. Поле от дороги отделял глубокий арык, через который наш «Урал» и бензовоз не могли перейти и осталась стоять на обочине, ожидая решения вопроса о перемещении на поле. Компанию им составила БМП с боекомплектом мин. Остальная гусеничная техника тем временем перебралась и расположились на поле.

Солнце стояло высоко, было очень жарко. День был замечательным. Я, Лёша Зиновьев и человек пять бойцов перешли на левую часть обочины дороги, совершенно спокойно, я бы даже сказал безалаберно, спустились к естественному водоему. Лёша, видимо от сильного боевого настроя, пристрелил мирно лежащую в тени и прохладе водоема чеченскую лягушку из табельного пистолета, заодно обрызгав грязью всех рядом стоящих, в том числе и меня. Чувство надвигающейся опасности отсутствовало полностью. Каждое наше действие, коллективное и личное, умышленное и случайно разгильдяйское приближало нас к тому исходу, которому суждено было случиться. Я выругался, отошел в сторону, поднял голову и… сквозь зелень растительности мельком заметил, как мне показалось, проезжающий автомобиль, типа ГАЗ-66 с выгоревшим тентом. Не как у нас, зеленоватым, а со светло-коричневым оттенком. Я окликнул бойцов, Лёше крикнул: «Наверху прошла машина», и стал подниматься в горку. Вперед меня пробежало три-четыре бойца, я поднимался следом и, не доходя до вершины, повернул обратно, потому что те, кто пробежал вперед, ничего не обнаружили наверху кроме двух пасущихся коров. Мы стали спускаться к дороге. Кто-то из бойцов сказал, что я, видимо, ошибся, никого там нет, только коровы и, как только он произнес эти слова, «коровы» открыли по нам огонь из стрелкового оружия. Стреляли двое-трое, огонь был неплотный и неприцельный. Стреляли в спину, мелкими очередями. Я оказался четвертым, рядом со мной метрах в пяти вверх по склону полусидел-полулежал Абакумов, мой верный оруженосец. Приказал Абакумову лечь и ползти ко мне. Через секунды он был возле меня и сообщил, что выше по склону еще лежат наши. Я пополз наверх, сполз в промоину, образованную ливнями и талыми водами, глубиной 50—60 сантиметров, и увидел двоих бойцов выше по склону метрах 15—20 от себя. Они как спускались, так и завалились в промоину, то есть спиной к нападавшим, без всякого шанса развернуться. Огнем боевики не давали им поднять головы. Лежат, не шевелятся. Я подполз поближе и спрашиваю: «Целы?». В ответ утвердительно кивают. – «Давай, потихоньку, пригнитесь и ползите ко мне. Голову не поднимайте, снесут», – а они смотрят на меня, лежат и не двигаются, в глазах страх и просьба вытащить их. Пришлось применить грубые мотивирующие слова и словосочетания, что и подействовало – они поползли.

Заметив движение, боевики усилили огонь и, вдобавок ко всему, переключились на меня. Но мы всё же выбрались. Все это время нас прикрывал пулеметный расчет, подтянулась и пехота. Мимо меня пробежал Аркаша, боец разведгруппы батальона, контрактник, колоритная личность. Здоровый рыжий детина с большими рыжими усами, в тельняшке, обмотанный пулеметными лентами, в руках РПК, а за поясом две противотанковые гранаты. Отбились и отошли за дорогу, в арык.

Все время, пока мы колупались на склонах высотки, Зиновьев сдерживал пехоту, не давая им снести нас с высоты вместе с боевиками, но, как только мы откатились за дорогу, пехота нанесла по высотке удар из всего, что стреляло, особой рьяностью отличались гранатометчики. Весь личный состав батареи уютно расположился в арыке, справа от дороги. Все три машины, которые мы оставили на дороге, боевики подожгли. Особенно ярко горел бензовоз, но громче и эффектней всех разорвало БМП. Когда сдетонировал боекомплект, а это двадцать ящиков мин (двести штук), погон БМП оторвало от корпуса и подняло в воздух на метр-полтора. Башня с пушкой улетели метров на пятнадцать. Взрыв БМП вызвал большие волнения в арыке. Личный состав, который находился в непосредственной близости от БМП, под руководством офицеров батареи так организовано и быстро ретировался с места своего расположения, что только пятки сверкали.