Глава 2

В центре Москвы, в пределах Садового кольца, есть немало зданий, истинное предназначение которых довольно загадочно. Например, старинный, превосходно отреставрированный особняк в районе Китай-города, хорошо знакомый многим московским старожилам. Новенькие стеклопакеты на окнах отсвечивают пуленепробиваемой коричневой пленкой, мощенный булыжником дворик огорожен изящными решетками чугунного литья. Бросался в глаза лес установленных на крыше антенн самого загадочного свойства. Во дворике постоянно стоят несколько роскошных иномарок с не поддающимися расшифровке номерами. Малозаметные видеокамеры наружного наблюдения установлены на карнизах вдоль дома.

Золотая табличка у подъезда извещает, что в старинном особняке располагается охранная фирма, что объясняет и многочисленные видеокамеры наружного наблюдения, и детективно-шпионские атрибуты вроде антенн, но невольно наводит на мысль: каким же мощным финансовым потенциалом должно обладать это агентство, чтобы содержать такую роскошь в центре столицы? А может, за роскошной дубовой дверью вовсе не охранное агентство?

Человек наивный и впрямь поверит объяснению, которое предлагает табличка у двери. Любитель политических тайн наверняка решит, что это перед ним надземные этажи засекреченного спецбункера правительства, построенного на случай третьей мировой войны.

Но все это не так. Или не совсем так.

Охранная фирма действительно реально существует в старинном особняке. Налицо и юридический адрес, и расчетный счет в банке, и лицензия на охранную деятельность, и круглая печать, и бланки, и разрешения на спецтехнику, нарезное оружие. Тексты договоров обеспечивают законность прохождения денег, и ни одна самая дотошная инстанция, от налоговой инспекции до отдела борьбы с экономической преступностью, не найдет даже малейшего нарушения.

Впрочем, таковые инстанции не особенно беспокоили обитателей старинного особняка в Китай-городе. Здесь, в центре Москвы, под крышей «охранного агентства», располагалось засекреченное спецподразделение, часть структуры, издавна известной в России под пугающим словечком «органы».

Российские «органы», каковыми бы они ни были и как бы в разное время ни назывались – Третье отделение или ЧК, НКВД или Тайный приказ, КГБ ли, МБ, ФСК или ФСБ, – всегда остаются «органами», выполняющими охранную, аналитическую и карательную роль по отношению ко всему, что представляет угрозу государственной безопасности. Еще в конце восьмидесятых и в Кремле, и на Лубянке пришли к парадоксальному на первый взгляд выводу, который при ближайшем рассмотрении парадоксальным вовсе не являлся: наибольшую угрозу основам российской государственности представляют ныне не зловредные шпионы и не козни заокеанских врагов, а собственная организованная преступность.

Новые, доселе неизвестные рыночные отношения породили и новые виды нарушений законности, также неизвестные прежде. Продажность милиции, несовершенство судебной и пенитенциарной систем привели к глубокой криминализации государства. Еще в конце восьмидесятых кагэбэшные аналитики рисовали самые мрачные перспективы. Именно тогда в недрах Лубянки и была создана тайная структура для физической ликвидации лидеров преступного мира. Структура эта, получившая кодовое название «С-4», и вошла в подразделение, офис которого находился в старинном московском особняке.

Новое подразделение собрало под свои знамена бывших комитетчиков и гэрэушников, опытных сыскарей из Московского угрозыска, аналитиков, специалистов спецсвязи, шифровальщиков. Но они лишь просчитывали варианты, обеспечивали техническую сторону дела – прослушкой, разведкой, документацией. Боевым «наконечником» подразделения была «С-4».

Спецслужба, занимающаяся физической ликвидацией, сама по себе означает явное нарушение Конституции и множества вытекающих из нее юридических положений (презумпции невиновности, права на адвокатскую защиту). По этой причине она не могла находиться на балансе ФСБ и финансироваться из бюджета. Именно потому ее и вывели в отдельную структуру, вроде бы коммерческую охранную фирму.

При этом фирма не брала из бюджета ни копейки, добывая средства к существованию охраной коммерсантов, сопровождением грузов, поиском должников и выбиванием долгов, сбором заказной конфиденциальной информации – промысел, считавшийся ранее исключительно бандитским, был узаконен официально. Денег хватало и на хлеб с маслом, и на содержание офиса, и на приобретение дорогостоящей техники, и на ликвидационные акции, и на многое другое. Впрочем, на Лубянке об истинной сути охранной фирмы и о «С-4», структурно в нее вошедшей, естественно, помнили. Отношения с бывшими коллегами, притом самого высшего звена, складывались у хозяина офиса превосходно. «Охранная фирма» была весьма удобна чекистам. То, что невозможно было исполнить законными средствами, в случае чего можно было повесить на внегосударственную структуру. По этой причине фээсбэшные генералы порой закрывали глаза на тайные и не очень тайные нарушения закона. Например, когда лидеров оргпреступных группировок «исполняли» по заказу из старинного китайгородского особняка, после чего банки и финансовые компании, бывшие доселе под «крышей» оргпреступности, переходили к «охранной фирме».

Да и кто сегодня в России может сказать, что такое закон и что означает его нарушение?!

Так они и существовали параллельно – спецслужба явная и спецслужба тайная. Они пользовались различными методами, но у них были общие враги и общие цели. Правда, в отличие от официальной лубянской «конторы», «охранная фирма» давно уже не исповедовала положение Дзержинского о «чистых руках, горячем сердце и холодном уме». «Цель оправдывает средства», «из двух зол выбирают меньшее», «деньги не пахнут» – в параллельной спецслужбе давно уже были убеждены, что именно эти афоризмы связаны между собой логически и всегда действуют убедительно…

Кабинет выглядел холодным и каким-то безжизненным, несмотря на дорогую стильную мебель, изящные гравюры на стенах и роскошный ковер на полу. Видимо, мертвым и неуютным делали его и темно-серые стены, придававшие помещению официально-казенный вид, и компьютер с переплетением идущих от него кабелей, и тяжелый сейф в углу, и огромный стол для совещаний, невольно воскрешавший в памяти документальные фильмы двадцатилетней давности о партийных лидерах высшего звена.

За огромным столом, заставленным телефонами и заваленным бумагами, сидел пожилой мужчина явно начальственного экстерьера: размеренные движения, уверенный взгляд и вальяжные жесты красноречиво свидетельствовали, что он привык командовать. Военная выправка свидетельствовала, что хозяин кабинета немало лет жизни провел на службе государству.

Так оно и было. В свое время руководитель «охранной фирмы» больше двадцати пяти лет занимал различные кабинеты на Большой Лубянке, уйдя в резерв в начале девяностых генерал-майором. Что и говорить, привычки, манеры, даже вечно замкнутое выражение лица въелись в нутро – так угольная пыль въедается в кожу шахтеров, большую часть жизни проведших в забое.

Хозяин этого кабинета, да и всего особняка, не любил, когда его называли по имени-отчеству: за время, отданное «конторе», он слишком привык к своему оперативному псевдониму Координатор. Даже теперь, уйдя в резерв, предпочитал именоваться именно так, а не иначе.

Впрочем, не он один имел тут, в старинном особняке, привычку скрывать настоящее имя: человек, сидевший напротив, – неопределенного возраста мужчина – был больше известен здесь по оперативному псевдониму Куратор.

– Ну, как наш подопечный на новом месте? – Хозяин кабинета, оторвав взгляд от бумаг, выразительно взглянул на серенького.

Тот откашлялся.

– Отдыхает, набирается сил.

– Вы уже беседовали с ним о его дальнейшей судьбе?

– Пока нет. Мне кажется, ему необходимо прийти в себя. Побег из следственного изолятора, шумиха вокруг его имени, спешный переезд за границу, конспирация, все эти кинематографические подробности… – Серенький позволил себе улыбнуться, но едва заметно, лишь уголками губ. – Налицо стресс. Теперь он утомлен, немного деморализован и дезориентирован. Но, думаю, быстро сообразит, что от него требуется.

Координатор мягким движением пододвинул собеседнику пепельницу и початую пачку сигарет, что служило признаком хорошего настроения.

– Спасибо, – кивнул тот, а бывший кагэбэшный генерал, глядя не на подчиненного, а в какую-то одному ему известную точку в пространстве, продолжил размышления:

– Все пока складывается как нельзя лучше. Когда в «Матросской тишине» он поставил нам жесткое условие – мол, или вытаскивайте меня из-за решетки, или сдаю всех, как в упаковке, – наверное, считал себя во всей этой крапленой колоде едва ли не козырным тузом. А на самом-то деле оказался некозырной шестеркой. Ну, пошли мы навстречу, помогли. И каков расклад теперь?

Хозяин охранной фирмы мог и не задавать этого вопроса – теперешняя ситуация вокруг Александра Македонского давно уже была просчитана сереньким его собеседником всесторонне и емко.

Да, стопроцентному кандидату в смертники помогли бежать. Не только потому, что у киллера было имя, наводящее ужас, не только потому, что он действительно блестящий исполнитель. И уж тем более не из гуманности и человеколюбия. В тишине старинного китайгородского особняка опасались открытого суда, грядущего скандала, обещавшего стать вселенским. В кабинете для свиданий следственного изолятора знаменитый арестант угрожал назвать заказчиков, рассказать об оперативных разработках, специальном Центре подготовки в Казахстане, где ему пришлось побывать. Он свободно мог назвать новых кандидатов на «исполнение» и вообще устроить из суда шоу для газет и телевидения. Его спасли, и что же теперь? Он вновь марионетка в руках этих кукловодов, потому что беглецу есть чем дорожить: свободой и самой жизнью. Он осознает, на кого теперь может рассчитывать, и уж наверняка должен быть послушным, не устраивать никакой самодеятельности. Александр Македонский на воле, в бегах был куда выгодней Александра Македонского в тюрьме, в камере смертников.

Начальник понимающе взглянул на подчиненного, профессионально отметив про себя: эту тему можно и не продолжать – и без того все понятно. А потому решил перейти непосредственно к делу.

– Его, конечно же, ищут по полной программе. – Координатор, закурив, на секунду окутался сизоватым дымом. – Как и положено: РУОП, МУР, братья-чекисты. Ну, и бандиты, естественно.

При упоминании о бандитах серенький немного оживился.

– Кто именно?

– Вот посмотрите. – Бывший генерал «конторы» загремел связкой ключей от сейфа, отпер, потянул на себя тяжелую дверку и извлек папку с веревочными тесемками. – Урицкая группировка, вы в курсе? – С этими словами он протянул собеседнику пачку фотографий.

Первый снимок явно делался в СИЗО. Черно-белые изображения анфас и в профиль, фамилия внизу, неровно набранная по буквам на специальной линейке, хищный прищур небольших, глубоко посаженных глаз, мощный квадратный подбородок, прижатые к черепу уши профессионального боксера. Вторая фотография, цветная, представляла героя в более выгодном ракурсе: махровый купальный халат, синяя гладь бассейна за спиной, равнодушно-снисходительная улыбка, две полуобнаженные молоденькие брюнетки сидят у него на коленях. На третьей этот же человек был изображен за рулем джипа, на четвертой – стоящим на тихой безлюдной улочке, мощенной крупным булыжником. Последняя фотография, видимо, делалась где-то на Западе.

Куратор, щелкнув зажигалкой, закурил и внимательно вглядывался в снимки, чтобы навсегда запомнить их персонажа. Вернув пачку хозяину, осторожно поинтересовался:

– А кто это?

– Некто Сергей Свечников, известный также как Свеча. Уголовный авторитет среднего уровня. Ныне подвизается в урицкой группировке, где за старших – братья Лукины, Михаил и Николай. Курирует их вор в законе Крапленый, известная на Москве личность…

При замечании о том, что персонаж фотографий всего лишь «уголовник среднего уровня», причем не из самой могущественной столичной «бригады», лицо Куратора приобрело удивленное выражение. Отметив это, Координатор продолжал:

– Личное дело Свечникова изучите самостоятельно, пока даю вам общую канву. Этот человек – двоюродный брат знакомого нам Валерия Длугача, более известного как Глобус. Несколько лет назад Глобус, в то время – один из самых влиятельных законников Москвы, вызвал из провинции в столицу братишку, бывшего боксера, мастера спорта. Видимо, решил сделать из него человека – на свой лад, конечно. Свечников оказался человеком неглупым, постепенно выбился в авторитеты, набирая вес в криминальном мире. Дальнейшее вам известно: Глобуса ликвидировал наш герой, а без поддержки брата-законника уголовная карьера Свечи, естественно, застопорилась. Роль звеньевого в урицкой группировке, не самой влиятельной, вряд ли может его устраивать.

Серенький подался корпусом вперед.

– И что же Свеча?

Координатор убрал папку в сейф, а вместо нее извлек оттуда другую, потоньше.

– Вот оперативные разработки, агентурные сведения, данные «наружки» и прослушки. Потом ознакомитесь. По правилам игры и пресловутым понятиям Свеча обязан отомстить убийце брата. Во-первых, ради морального удовлетворения, во-вторых, для укрепления авторитета в уголовной среде, прежде всего – среди законников, друживших и с Глобусом, и с другими жертвами Солоника. Убийце Глобуса, Бобона и многих других людей рассчитывать не на что: поднявший руку на вора в законе должен быть мертв. А если вор еще и брат, пусть даже двоюродный? Только война до победного!

Серенький слушал молча. Зрачки его сделались прямо-таки микроскопическими, словно две точки. Казалось, отсюда, из тихого кабинета, он пытался рассмотреть и Свечу, и братьев Лукиных, и Солоника, и всю ситуацию вокруг своего подопечного. Докурив, аккуратно впечатал окурок в хрустальную пепельницу.

– Наверняка Свеча – не единственный, кто будет искать Солоника? – спросил он наконец.

– Безусловно, – понимающе улыбнулся бывший чекистский генерал. – Есть еще и милиция. И она, как ни странно, тоже иногда ловит преступников. А для милиции поймать нашего героя – дело принципа. Насколько мне известно, в РУОПе его поиск возложен на некоего Олега Воинова. Я ознакомился с его личным делом: проходимец, карьерист, службист, законченный негодяй. Короче говоря, типаж весьма характерный для этой структуры. Прекрасно понимает, что поимкой легендарного Саши Македонского он может сделать себе головокружительную карьеру в РУОПе. Запугать, а тем более купить его не удастся. Он тоже будет сражаться до победного…

Дальнейшая беседа была уже не столь конкретной, а носила более общий характер. Теперь говорил преимущественно Куратор, а его начальник молча слушал, рассеянно стряхивая с сигареты пепел в пепельницу.

Постепенно вырисовывалась ситуация: в Москве Александра Солоника могли прикрывать только шадринские, к которым он был внедрен еще года полтора назад и среди которых был в авторитете. Но теперь, в середине девяносто пятого, шадринские переживали не лучшие времена. В войне с клинской группировкой они потеряли много людей. Всем известно, чем чреваты войны между соперничающими бандитами: никакого легального бизнеса, никаких серьезных дел – деньги, энергия, время расходуются лишь на тотальное истребление конкурентов. Как следствие, обе стороны несут серьезные людские потери: часть оппонентов с обеих сторон оказывается в моргах, часть – в больницах, часть – в руках Регионального управления по борьбе с организованной преступностью и, как следствие, на шконках СИЗО…

– К тому же Солоник теперь в Греции, активное участие его в делах шадринских практически сведено к нулю, – завершил Куратор свой краткий доклад.

Беседа увяла. Вывод напрашивался сам собой: суперкиллер Александр Македонский, которого ищут и менты, и бандиты, должен остаться послушной марионеткой в руках тех, кто заинтересован в его дальнейшей профессиональной деятельности. Теперь этому человеку больше никто не поможет.

Серенький убрал в кейс папку и собрался уже уходить, но в последний момент вспомнил еще об одном пункте беседы.

– Я прошу прощения…

– Да, что еще?

– Его адвокат.

Упоминание об Адвокате не застало Координатора врасплох. В отношении недавнего защитника Солоника и он, и его подчиненный были единодушны: защитник слишком много знал, владел слишком серьезной информацией и по этой причине выглядел в этой истории лишним.

– Я уже продумал, что и как, – спокойно отреагировал хозяин кабинета. – Инсценируем покушение. Вроде бы человек неглупый, поймет: это – предупреждение, последнее… Кстати, когда вы вылетаете в Грецию?..

Машина, на которой ездил по Афинам Куратор, чем-то напоминала своего владельца: светло-серый «Фиат-Типо», столь неприметный на запруженных автотранспортом улицах греческой столицы. Никаких особых примет – тонированных стекол, навороченных дисков, трехметровых антенн, никаких надписей на солнцезащитном козырьке, никаких царапин и вмятин и с трудом запоминаемое сочетание цифр и букв номера. «Фиат» как «Фиат» – таких тут тысячи. Скользнешь по нему взглядом и тут же забудешь, что его видел…

Правда, неприметность автомобиля никак не компенсировала серьезный недостаток – отсутствие кондиционера. В салоне было жарко и душно, пахло перегретым маслом, раскаленной пластмассой, горячей кожей, и Саша Солоник, опустив боковое стекло до отказа, с удовольствием высунул голову наружу, подставляя лицо под струю встречного воздуха.

– А у меня для вас новости, – как бы между делом произнес Куратор, высматривая, где бы припарковаться.

Пассажир насторожился.

– Вот как?

– Нет, пока работы для вас не предвидится. – Водитель на секунду опередил владельца синего «Ауди», первым нырнув в нишу между машинами на стоянке перед небольшим уличным кафе. – Ну что, в машине будем беседовать или на воздухе?

Скоро они уже сидели за столиком под огромным полосатым тентом, столь спасительным в августовский зной. Похолодания, обещанного накануне синоптиками, не предвиделось. Полуденная жара донимала, асфальт плавился под ногами, словно детский пластилин. Крыши домов, автомобили, узкая улочка расплывались в зыбком солнечном мареве. Толстый потный официант, обмахиваясь газетой, принес большую запотевшую бутылку прохладительного напитка прямо из холодильника.

– Ну, чем вы занимались все это время? – спросил Куратор, разливая в бокалы прохладную жидкость. – Кстати, российские телеканалы смотрите?

Саша пожал плечами.

– Смотрю понемногу. Хотя ничего нового о себе так и не узнал. Телевизора я насмотрелся и в тюрьме. А тут отдыхал, приходил в себя, как вы и велели. Начал понемногу набирать форму – плавание, утренний кросс. Да, а как быть с тиром? Я больше месяца не занимался стрельбой, боюсь потерять квалификацию.

– Мы уже нашли для вас стрельбище, – успокоил Сашу Куратор. – А вот в Москве новости такие…

Серенький четко и грамотно пересказал свой недавний разговор с хозяином охранной фирмы, бывшим чекистским генералом. Не весь, конечно, а лишь его часть – о поисках Солоника и РУОПом, и бандитами. При этом он не назвал никаких конкретных имен и фамилий, избегал характеристик, но намеренно сгустил краски. Выходило, что беглеца не сегодня завтра накроют тут, на Балканах, и потому ему следует во всем полагаться на него, Куратора. Ну и, естественно, на тех, кто за ним стоит.

– Впрочем, такое положение имеет и свои плюсы, – неожиданно оптимистически подытожил Сашин собеседник. – Ваши потенциальные клиенты теперь в постоянном напряжении. Уж если великий и ужасный Александр Македонский сбежал из бывшего кагэбэшного спецкорпуса столичной тюрьмы, то он наверняка способен и на большее. Им неизвестно, где вы, с какой стороны ожидать выстрела, чего от вас теперь вообще ожидать. Эти люди отлично понимают, что вам нечего терять и что… – Он запнулся, но Солоник прекрасно понял незамысловатый подтекст.

– И что таким Македонским проще управлять?

– Естественно. – Обычная невозмутимость вернулась к серенькому. – Впрочем, что тут говорить? Вы и сами все прекрасно знаете. Мы вытащили вас из ульяновской зоны, помогли вам выбраться из «Матросской тишины». Но мы – не благотворительная организация.

– Я отработаю, – ответил Саша, твердо взглянув собеседнику в глаза. – Отработаю…