Глава 1

Белоснежный океанский лайнер «Королева Елена» – огромный, грузный, величественный, пришвартованный толстенными, едва ли не с человеческую руку толщиной, канатами, стоял у причала афинского порта Пирей в ожидании таможенного и паспортного контроля. Слабый ветерок шевелил греческий флаг на корме. На причале появились портовые рабочие, толпились встречающие, суетились торговцы вразнос с лотками сигарет, прохладительных напитков, презервативов и местных сувениров.

Лайнер недавно прибыл из Стамбула. Пирей был транзитным портом по пути в Александрию, но большинство пассажиров выходили на берег именно тут. Среди них и верткие коммивояжеры, и беззаботные туристы с фотоаппаратами и видеокамерами, влекомые в Элладу школьными воспоминаниями о Парфеноне, Перикле и «трехстах спартанцах», и скромные религиозные паломники по святым местам Греции…

На верхней палубе, особняком от толпы, томимой жарой в ожидании момента, когда можно будет сойти на берег, стояли двое. Первый – серенький, неопределенного возраста мужчина то и дело бросал настороженные взгляды на толпу пассажиров. Скупые, уверенные движения, стертое, словно на старой монете или медали, лицо, неожиданно хищный прищур глаз. Второй пассажир «Королевы Елены» также ничем особым не выделялся: рост ниже среднего, лицо овальное, прямые светло-русые волосы. А вот взгляд угрюмый, настороженный, исподлобья.

Этих людей вряд ли можно было причислить к коммивояжерам или туристам, тем более к паломникам. Так могут выглядеть разве что люди, путешествующие по служебной надобности.

Рядом с «Королевой Еленой» лениво покачивались на ласковых волнах залива катера, фелюги и яхты. Погожим солнечным днем вода в бухте была пронзительно-синей. Солнечная дорожка слепила глаза, и серенький, достав из нагрудного кармана рубашки солнцезащитные очки, надел их.

– Ну что, Александр Сергеевич, не ожидали очутиться после тюрьмы на курорте? – не глядя на спутника, поинтересовался серенький. – Вы ведь когда покинули гостеприимную «Матросскую тишину»? – Он сознательно избегал слова «бежал». – Пятого июня? А сегодня всего лишь тринадцатое июля. Получается, всего-то чуть больше месяца прошло. Запомните этот день.

Его сосед ничего не ответил, а серенький продолжил:

– Ничего, немного отдохнете, наберетесь сил на этом курорте. А потом – за работу. – Видимо, солнце, море и беззаботная толпа настраивали обладателя черных очков на легкомысленный лад.

Тот, кого он назвал Александром Сергеевичем, подошел к поручням и взглянул на набережную. Фигурки стоящих в оцеплении полицейских, казавшихся с борта «Королевы Елены» игрушечными, заставили его прищуриться.

Спутник перехватил этот взгляд.

– Не волнуйтесь, паспорт у вас самый что ни на есть настоящий. Надеюсь, помните, что теперь вы не Александр Сергеевич Солоник, а Кесов Владимирос, сын Филаретоса и Марии, греческий репатриант из Рустави?

– Да уж помню, – вздохнул собеседник, тронув сумку, в которой лежали документы.

– Вот и отлично. Ну, давайте к трапу, на берегу нас ждут.

Паспортный контроль прошел без проблем. Спустя полчаса юркий «Фольксваген-Гольф» катил по запруженным машинами улицам в сторону тихого пригорода…

Рельефно выпуклая серебристая тарелка спутниковой антенны пронзительно-ярко блестела в лучах полуденного южного солнца, отбрасывая в стороны серебристые блики. Под залитой солнцем крышей красной черепицы расчирикались вездесущие воробьи. Они почти не отличались от родных, российских, и это была первая мысль, которая пришла в голову Саше Солонику на новом месте.

Серенький, бывший не кем иным, как Куратором, сразу же по прибытии поселил знаменитого еще недавно арестанта следственного изолятора «Матросская тишина» в загородном коттедже, небольшом, но уютном, а главное, безопасном. Комнаты с кондиционерами и вентиляторами, отнюдь не лишними в июльскую афинскую жару, маленький, но радующий глаз садик с дорожками, аккуратно посыпанными желтым песком, неглубокий чистый бассейн – все это находилось под наблюдением хитроумной системы сигнализации и скрытых наружных видеокамер.

– Располагайтесь, отдыхайте, теперь это ваш дом. – Серенький сделал по-хозяйски приглашающий жест. – На акклиматизацию и реабилитацию после тюрьмы вам дается две недели. Думаю, хватит. Ну пока, если что – звоните, телефон вы знаете…

Куратор, вежливо попрощавшись и пообещав позвонить, ушел, а Солоник, осмотревшись на новом месте, решил несколько дней посвятить отдыху.

Теперь, после всего пережитого, он имел право хоть немного расслабиться – наверное, впервые в жизни. А расслабляться было от чего…

Уже на следующий день, заметно отдохнувший и посвежевший, Саша уселся перед телевизором – спутниковая антенна отлично принимала российские программы: ОРТ, РТР, НТВ. Запасся он и газетами – «Коммерсант-Дейли», «Новая газета», «Московские новости», «Известия», «Сегодня». И во всех писали о нем – великом, ужасном и загадочном киллере, грозе российской мафии. Газетам вторили телевизионные каналы. Правда, сообщения зачастую противоречили друг другу, да и вряд ли хоть одно из них могло претендовать не только на объективность, но и на простую правдивость в изложении фактов.

Респектабельные «Московские новости» за 8 июня 1995 года всерьез утверждали:

«Рецидивист, профессиональный убийца и бывший спецназовец Александр Солоник 5 июня 1995 года совершил дерзкий побег из элитарного 9-го блока „Матросской тишины“ (где содержались в недавнем прошлом путчисты образца 1991 и 1993 годов), что до него не удавалось сделать никому.

Понятно: осуществить подобное он мог только при поддержке очень влиятельных людей. Ответить на вопрос, кто стоит за побегом, сегодня сложно. Но «послужной список» киллера позволяет сделать некоторые предположения.

В сентябре прошлого года в центре Москвы взлетел на воздух «Мерседес-600». В салоне сгоревшей машины нашли труп якобы ореховского авторитета Сильвестра (Сергей Тимофеев). Однако позже поползли слухи, что Сильвестр жив. Его вроде бы видели в Одессе, Москве и Вене. Если версия о живом Сильвестре верна, то побег Солоника может оказаться делом его рук…»

Киллера столетия, Александра Македонского, натаскивали на ликвидацию руководителей Североатлантического блока. Таково было предположение «Новой газеты».

«Еще до начала службы в милиции он служил в привилегированной воинской части в Группе советских войск в Восточной Германии, точнее, в бригаде спецподразделения военной разведки, сотрудников которой на Западе звали „красными дьяволами“. Эту бригаду тренировали для нападений и ликвидации высших военных руководителей стран – членов НАТО».

На самом деле срочную службу он проходил в обычной танковой части, пусть и гвардейской, пусть и в ГСВГ, но никакой не спецназовской. Сейчас из него делали едва ли не русского Джеймса Бонда, вездесущего загадочного агента «007». Естественно, ничего, кроме саркастической улыбки, у Солоника это не вызывало.

Наверное, ближе всех к правде оказалась «Комсомольская правда», писавшая несколько позже, 7 июля 1995 года:

«Призрак Солоника бродит по России. Нет, не жителя Кургана, бывшего милиционера и беглого зэка. А призрак отчаянного одиночки, неуловимого мстителя, пытающегося остановить уголовный беспредел, прогрессирующую криминализацию общества и государства.

Да неужели же больше некому?»

Саша отложил газеты, задумался, морща лоб.

Да, наверное, больше действительно некому. Если бы было кому, то вряд ли бы загадочная структура, стоявшая за ним, стала вытаскивать его, Александра Македонского, из «кагэбэшного» Девятого спецкорпуса «Матросской тишины». Вряд ли бы с ним стали возиться, выправлять дорогостоящие документы. Вряд ли бы переправили сюда, в Грецию. На него и теперь делали ставку.

Он, Александр Солоник, был не просто киллером. Из него создали монстра, эдакого «крошку Цахес», именем которого было удобно пугать. И им пугали. И он, Александр Македонский, прекрасно знал это…

Саша смежил веки и, вытянув ноги, отключил звук телевизора, щелкнул кнопкой вентилятора. Ощущение полной безопасности, которое он испытывал тут, в уютном коттедже под Афинами, успокаивало. Конечно, ближайшее будущее туманно, но даже такая неопределенность лучше грядущего суда с хорошо предсказуемым приговором к высшей мере. Впрочем, приговор этот может быть заменен на пожизненное заключение, но и перспектива провести остаток жизни в спецтюрьме для «пожизненников» на острове Огненном, конечно же, не могла радовать.

Воздушные волны, вздымаемые мощными лопастями вентилятора, навевали прохладу лицу, шевелили волосы, и Александр, расслабившись, скрупулезно воскрешал в памяти события, предшествовавшие сегодняшнему дню. Он неторопливо перелистывал книгу жизни, и печального в ней было куда больше, чем радостного…

В 1978 году уроженцу города Кургана Александру Сергеевичу Солонику исполнилось восемнадцать. Это значило, что он имел полное право жениться, избирать и быть избранным в органы власти, но также пришла пора призваться в армию.

О женитьбе он тогда и не помышлял, тем более о выборных должностях, зато повестка из военкомата не заставила себя ждать. Призывник с кристально чистой, назапятнанной анкетой и стопроцентным пролетарским происхождением (отец – железнодорожник, мать – медсестра), Саша Солоник в числе немногих попал за границу, в ГДР, которая в то время была членом Варшавского Договора и надежным стратегическим союзником Советского Союза.

Два года службы пролетели быстро, и, вернувшись домой, счастливый дембель встал перед естественным вопросом: что делать дальше?

Учиться пять лет в вузе на правильного стосорокарублевого инженера или учителя средней школы?

Ехать по комсомольской путевке на БАМ, таскать шпалы и кормить собой таежный гнус?

Устраиваться в бригаду шабашников, специалистов по покраске фасадов высотных зданий на Дальнем Востоке, или каменщиков, виртуозов мастерка и отвеса где-нибудь на Крайнем Севере?

Учиться его тогда не тянуло. Даже строительный техникум, в котором он был вроде бы на хорошем счету, пришлось бросить. Таскать шпалы на участке Беркакит – Тында не было желания, так же, как горбатиться по десять-двенадцать часов, пусть даже и за большие деньги, в зонах с тяжелыми климатическими условиями.

А потому дальше была милиция – пресловутая ППС, патрульно-постовая служба.

В ментовку Солоник попал скорей по инерции, нежели по твердо осознанному желанию: купился на дешевую романтику в духе крутых детективов, которые в те времена вовсю печатались в популярном журнале «Человек и закон». В них воспевались беззаветное служение законности и порядку, романтическая игра в полицейских и воров, сыщиков и бандитов, где все правила игры неукоснительно выполняются обеими сторонами. На самом деле в нелегкой милицейской службе не было никакой романтики, и это новый сотрудник понял меньше чем через месяц. Свободное время короталось в коллективных пьянках, игре в подкидного дурачка и рассказах о постельных победах над местными девицами, по большей части сочиненных на скорую руку. В ментовке царил грубый мат, чинопочитание, подозрительность, тихое стукачество друг на друга, исподволь поощряемое начальством, которое едва ли не в открытую собирало компромат на всех без исключения подчиненных.

Короче говоря, месяца через два Солоник окончательно разочаровался в своем первом жизненном выборе. Но писать заявление «по собственному желанию» не спешил: и впрямь, куда пойдешь на работу, если успел послужить поганым ментом? Если лишить человека в погонах привычных символов власти: полосатого жезла, «уазика» канареечной раскраски, кабинетика в РОВД с телефоном, табельного «макарова», давно не утюженной формы и служебного удостоверения – что от него останется?

Вопрос риторический…

Новый сотрудник ППС был отнюдь не глуп и быстро понял эту нехитрую, но справедливую истину. Равно и суровые реалии своего теперешнего бытия: жизненный опыт скуден, образования, считай, никакого, настоящее серо, однообразно и потому неинтересно, будущее туманно. А главное – налицо полное несоответствие возможностей и желаний, причем желания превосходили возможности.

И молодая энергия, не находя выхода на милицейской службе, обратилась в иную, совершенно естественную сторону: недорогие, но душевные бабы стали едва ли не смыслом жизни сержанта МВД Саши Солоника.

Баб у него было много – счет шел на десятки, если не на сотни. Курганские бляди, молодые и красивые, отличались непритязательностью и, как следствие, не в пример московским сравнительной дешевизной. Если женщина не ценит себя, ее всегда можно купить, главное – угадать с ценой. Аксиома сия столь же верна, как и народная мудрость: «сучка не захочет – кобель не вскочит». А цена в условиях развитого социализма в русской провинции была стандартной: накрыть «поляну», выставить бухло позабористей, чего-нибудь наплести о любви, женской красоте и высоких чувствах. Намекнуть, что эта встреча не последняя – в следующий раз можно и в кабаке посидеть. После всего этого можно со спокойной совестью переходить к совокуплению с очередной телкой до полного изнеможения.

Покупались, как правило, все или почти все. Наверное, с тех пор Саша и относился к женщинам как к глупым, продажным тварям, которых жестоко презирал, но без которых тем не менее обойтись не мог.

Жизнь текла по накатанной колее: дежурства в родной ментовке сменялись выходными, одни телки – другими. Составлялись рапорты о дежурствах, выносились благодарности и порицания начальства…

Женился, родился сын. Затем, как и водится, развод. Вновь женитьба, еще один ребенок…

Вскоре в ментовку пришла очередная разнарядка на поступление в «вышку», Высшую школу милиции. Как ни странно, пэпээсник Александр Солоник был на хорошем счету, и через несколько месяцев на его погонах, рядом с сержантскими лычками, блестели буквы «К», означавшие, что он стал курсантом Высшей школы милиции в городе Горьком.

Жизнь вдали от родного дома имеет свои преимущества, и Саша, любивший блядовать не меньше, чем многие из его коллег брать взятки и вытряхивать содержимое карманов подобранных пьяниц, вскоре уяснил для себя основную ценность такой жизни. Большой город, где нет ни родных, ни знакомых, давал замечательную возможность заняться любимым делом – траханьем телок. Тем более что приволжские бабы выглядели куда более свежими и незатасканными, нежели курганки.

Естественно, это увлечение курсанта «вышки» не могло не укрыться от милицейских педагогов, и вскоре Александр Солоник с отрицательной характеристикой был отправлен домой.

Пришлось возвращаться на родину. Безусловно, моральный разложенец вынужден был уйти из милиции. Курганское милицейское начальство в ответ на полученную из Горького «свинью» отправило туда рапорт: такой-то в органах внутренних дел больше не числится.

Но крест на милицейской службе тем не менее поставлен не был. После недолгой работы в автоколонне Солонику вновь предложили надеть погоны: на этот раз во вневедомственной охране. Впрочем, и там он прослужил недолго. После очередного скандала (естественно, с участием телок) ему пришлось снова уйти из системы МВД. На этот раз – навсегда…

Как ни странно, но бывший мент быстро нашел себя на другом поприще – на городском кладбище. Работа землекопа в «Спецкомбинате» таила в себе немало преимуществ, главным из которых был высокий и относительно стабильный заработок. Телки в его однокомнатной квартире менялись чаще, чем автокатафалки у ворот кладбища.

Возможности постепенно сравнивались с желаниями. Точнее, наоборот: желания с реальным положением дел. Саша купил машину, пусть «жигуль», пусть подержанный, зато свой. Потихоньку обставил квартиру, доставшуюся в наследство после смерти одного из родственников. А главное – вел тот образ жизни, который считал для себя вполне приемлемым и который ему, естественно, нравился. Он регулярно тренировался в спортзале, выезжал на природу с приятелями, гонял на собственной тачке по ночному Кургану. Не стоит и говорить, что молодые жительницы города по-прежнему оставались далеко не последним пунктом его жизненной программы.

А тучи над головой Солоника тем временем сгущались, и он даже не мог предугадать, насколько серьезно…